Книга историй - Аракел Даврижеци Страница 45

патеров отпустил без наказания (поскольку в то время шах и франкский царь заключили и утвердили меж собой мирный договор[153], в угоду ему он не наказал патеров, а отпустил их без наказания). А патеры, осмелев, видя милосердие шаха, сказали ему: «[Ради] многих трудов и мучений, перенесенных нами из-за мощей, просим, государь, подарить нам частицу мощей». Шах с изумлением и укором ответил им: «Откуда взять и что дать вам? Ведь эти мощи, просимые вами, принадлежат армянам и какой /192/ закон позволит взять их добро и отдать вам?». Затем шах повелел отдать все мощи ходже Назару, что и было сделано.

После этого шах пожелал послать мощи в город Исфахан и ходже Назару также сказал, что, мол, хочу сделать так, и тот одобрил это [намерение]. Затем шах написал ходже Сафару письмо в Исфахан: «Из милости к вашей особе и по желанию сердца вашего я отнял мощи святых ваших у франков и подарил вам и ныне посылаю [их] тебе в залог на хранение. Так прими их и спрячь, а когда попрошу, принесешь ко мне». И ходжа Сафар, получив мощи, приготовил в доме своем достойное место и положил их туда и, как и приличествует святыням, каждый день поклонялся им благовонным ладаном и яркими свечами, пока он сам и сыновья его были живы, а ныне [поклоняются] внуки его, и по сегодняшний день остаются [мощи] там.

Вот так были отняты мощи святой Рипсимэ у франков, и так попали они в город Исфахан.

А отпущенные шахом патеры, извлекшие мощи, вышли из Тавриза и отправились еще раз в Нахичеван, дабы оттуда снова перебраться в Араратский гавар на поиски мощей святых. Однажды, в то время когда патеры находились в Нахичеванском гаваре, привелось им встретиться с владетелем Нахичеванского гавара и всех его окрестностей Махсут-султаном; во время бесед и разговоров между ними о вере султан сказал патерам: «Итак, вы совсем не признаете и не почитаете пророка нашего /193/ Магомета?» В то время там сидела собака. И один из патеров, протянув руку к собаке, сказал: «Что такое Магомет, чтобы мы почитали его? Что Магомету, что собаке этой — одна цена». Эти слова глубоко уязвили и смертельно оскорбили султана и всех людей и слуг его, однако они утаили на время в душе обиду и внешне не проявляли [ее].

А патеры спустя много ли, мало ли дней, покинув Нахичеван, отправились в Ереван и выбрались оттуда, чтобы отправиться в Гегаркуни. Когда они добрались до горы, называемой Сулеймановой горой, ехавшие вслед за ними верхом пятеро мужчин кызылбашского племени настигли патеров и некоторое время ехали с ними по дороге, однако вскоре они ударом меча убили обоих патеров — похитителей мощей Рипсимэ.

Был с ними также один мирянин из франкского селения Апракунис, по имени Агамир, прислуживавший патерам; человек этот, когда убивали патеров, убежал к пещере, а один из кызылбашских воинов помчался вслед за ним и там ранил его мечом в голову, шею, плечо и локоть; и человек тот, раненый, упал на землю и притворился мертвым. Воин решил, что человек действительно умер, пнул его ногой и с края пещеры сбросил его под утес, сам же пошел к товарищам своим; и, сделав так, воины взяли все, что им понравилось из их вещей, и пошли куда душе их было угодно.

/194/ Говорили, будто кызылбашские воины, убившие патеров, были воинами Махсут-султана, посланными им тайно убить патеров, так как те оскорбили Магомета и сказали, что тому и собаке — одна цена; и воины пришли и так и сделали. Другие говорили, будто воины, убившие патеров, были воинами владетеля Эчмиадзинского гавара Амиргуна-хана и были посланы им вслед за патерами, чтобы убить их по двум причинам: во-первых, в отмщение за мощи святой Рипсимэ, за то, что мощи были вывезены из страны Амиргуна-хана и увезены куда-то; во-вторых, говорили, якобы Амиргуна-хан слышал, будто у этих патеров есть большие сокровища —золото и серебро, и ради сокровищ послал он воинов убить их и отнять сокровища. Итак, от Махсут-султана ли, от Амиргуна-хана ли, или откуда-то еще пришли воины и убили патеров, а прислужника патеров, ранив, сбросили вниз с утеса.

Отправившись в странствие с целью [написания этой] истории, прибыли мы в Нахичеванскую область, в гавар Ерынджак, в селение Апаранер; встретились мы и с тем человеком, Агамиром, увидели и его, и место [действия], и рубцы ран. И он рассказал нам эту историю. Затем сказал: «Когда меня сбросили из пещеры вниз, я упал в воду, и это была река, называемая Котай-гет; речная вода, подхватив меня, понесла и выбросила перед каким-то утесом. Утес этот /195/ помешал мне и задержал меня до наступления вечерней темноты, до появления звезд. Все это стряслось [именно] со мной, но я был Божьей милостью жив и сознавал все, что случилось со мной, и милосердием Божьим я не утонул в реке. А по наступлении вечерней темноты вышел из реки и пошел, однако не знал, куда идти. Когда я шел, я заметил протоптанную дорогу и решил про себя остаться на ней, чтобы расспросить прохожих и знать, как мне быть. И случилось так, что утром с рассветом появились какие-то люди, армяне по происхождению, направлявшиеся с навьюченным скотом в какое-то селение. Выйдя, я подошел к ним, а они, узнав, что со мной стряслось, положили меня на лошадь и довезли до какого-то селения, где я рассказал селянам все. Кое-кто из селян пошел на место убийства патеров и увидел убитых, все их книги, бумаги и одежду, разбросанные по пустыне. И там же, на дороге, они вырыли яму и засыпали их землей, а я остался в селении, пока не зажили раны мои, и затем, покинув его, вернулся к себе домой».

А описанное ниже, то, о чем мы сейчас расскажем, рассказал нам епископ, по имени Мартирос, видевший [все] своими глазами. Он сказал, что из страны франков прибыл другой патер, по имени Мельхиор, и привелось тому встретиться с шахом, который находился тогда в Тавризе. И шах, выступив со всей своей ратью из /196/ Тавриза, пришел в Гегамскую область; вместе с ним прибыл и патер Мельхиор, ибо он притворялся, будто приехал [к шаху] как посланник, и пользовался уважением шаха. Был он муж знатный и известный, и шах часто беседовал с ним. Однажды во время беседы Мельхиор сказал шаху: «Сюда раньше приезжали наши патеры, но их убили разбойники, и они погребены в