Люйши чуньцю (Весны и осени господина Люя) - Бувэй Люй Страница 46

И все же даже такие герои, как царевич Цин Цзи или Чжэнь Нянь, предпочитали, чтобы мечи у них были острыми; отбирали самых лучших и умелых, давали им лучшее снаряжение и оружие, ставили во главе самых способных полководцев.

В старину были такие, что становились царями, и были такие, что становились гегемонами. Таковы были Тан и У, циский Хуань, цзиньский Вэнь, уский Хэ Люй. У иньского Тана было семьдесят добрых колесниц и шесть тысяч готовых на смерть воинов. В день у-цзы он бился при Чэн и захватил гиганта Цзе в плен. Так от Минтяо поднялся он до ворот злодея, вошел в них и обрел Ся. После того как Цзе бежал, он явил простому народу черноголовых милость и великодушие — совершенно изменил образ правления, принятый Цзе. Он отличил разумных и добрых, дозволил то, чему радовался народ, и к нему потянулись издалека и из ближних мест. Потому и стал он истинным царем в Поднебесной.

У-ван имел три тысячи воинов, называвших себя «тиграми», и три сотни отборных колесниц, когда он в день цзя-цзы победил в битве при Муе и взял в плен Чжоу. Он отличил разумных, раздав им должности, и оказал покровительство старым и удалившимся от дел при иньском правлении. Затем он осведомился о нуждах народа. Наградами он не обходил даже птиц и зверей, наказания при нем не мог избегнуть даже сын неба. К иньцам он относился так же, как к родным ему чжоусцам. На людей он смотрел, как на самого себя, вся Поднебесная радовалась его дэ, народ толковал о его верности долгу, потому он и стал сыном неба.

У циского Хуань-гуна было триста добрых боевых колесниц и десять тысяч хорошо обученных воинов, составлявших ядро его войска. С этим войском он прошел вдоль и поперек землю среди четырех морей, и никто в мире не смог бы его остановить. На юге он дошел до Шиляна, на западе — до Фэнго, на севере — до Линчжи. Так как царство Син было уничтожено царством Чжуншань, а царство Вэй — варварами ди, Хуань-гун заново основал Син в Ии и заново основал Вэй в Чуцю.

Цзиньский Вэнь-гун построил пять колесниц для пяти воинов в каждой. Обученных солдат у него было тысяча человек. Они первыми встречали врага. Никто из чжухоу не мог воспрепятствовать ему. Он срыл стены Чжэн, заставил вэйцев перенести свои могилы на восток и почтил сына неба в Хунюне.

Уский Хэ Люй отобрал пятьсот силачей, обучил три тысячи быстроногих воинов, превратив их в передовой отряд. Он пять раз бился с чусцами и пять раз брал верх. Затем он взял столицу Чу город Ин. На востоке он дошел походом до Билу [Кулу], на западе захватил земли до Башу, на севере потеснил Ци и Цзинь; его повеления исполнялись по всему срединному царству.

Итак, занимая оборону, следует стремиться к тому, чтобы место было удобным; выбирая доспехи и вооружение, следует стремиться к тому, чтобы они были крепкими; создавая войско, следует стремиться к тому, чтобы ратники были обученными. Эти четыре вещи — большое подспорье воинству, верному долгу, ибо они сообразны смене времен. Нельзя оставить без особенно пристального внимания сказанное, ибо в нем — верное средство побеждать.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

О победе / Цзюэ шэн

В военном деле есть корень и есть ветви. Больше всего необходимы верность долгу, смекалка и отвага. Верность долгу оставляет врага в одиночестве. Оставшись в одиночестве, он и наверху, и внизу сможет опереться лишь на пустоту, ибо народ покинет его, попрячется, отцы и старшие братья станут на него из-за этого одиночества гневаться; умники будут его осуждать, и в душе его поселится беспокойство.

Смекалка позволяет познать смену момента. Кто познает смену момента, тот узнает, как пустое сменяется полным, как расцвет сменяется упадком; тот узнает, что надлежит делать сначала, что потом; что вдалеке и что вблизи; за что взяться и что оставить.

Отвага позволяет принять решение. Кто же способен принять решение, тот способен уподобиться грому и молнии, ураганному ветру и проливному дождю, стать неудержимым, как горный обвал, стремительным, как орел, бьющий птицу; ударом когтей убивает наповал, а попадет в дерево — и дерево в щепки!

Смекалка позволяет узнать еще и следующее: за народом не водится постоянной отваги, как не водится и постоянной трусости. Когда в нем есть ци, тогда он крепок, а когда он крепок, в нем появляется и отвага. Если же в нем нет ци, он слаб, а когда он слаб, в нем проявляется трусость. Основания же, по которым имеют место трусость или отвага, слабость или сила, чрезвычайно тонкого свойства, и все же их нужно знать. Ведь отвага зовет к битве, а трусость зовет к бегству. Кто бился и победил, тот бился отважно; и кто бился и побежал, тот бился трусливо.

Трусость и отвага непостоянны. Они мгновенно появляются и мгновенно проходят, и никто не знает их путей. Один лишь мудрец ведает их природу. Поэтому-то Шан и Чжоу возвысились, а Цзе и Чжоу погибли.

Искусный правитель отличается от неумного тем, что он способен придать народу ци, тогда как неумный лишь отнимает у него ци, один способен увлечь толпу на борьбу, а другой неспособен увлечь толпу на борьбу. И в этом случае, даже если у этого правителя большое войско, много солдат, он все равно не победит. Ибо большое войско и множество солдат, если они не способны к борьбе, не лучше войска малого. От многочисленности бывают как успех, так и неудача. Это все равно что ловить рыбу в глубокой пучине: велика пойманная рыба, зато велика и опасность.

Кто же искусен в ратном деле, кто умеет вселить боевой дух в каждого солдата, к тому и самые последние людишки стекаются за сто ли, чтобы встать в сражении на его сторону, как если бы их толкала на это некая сила. И тот, кому благоприятствует судьба, сумеет выбрать правильный момент для битвы и удержать народ в узде на поле боя.

Во всяком