Имруулькайс - Любовная лирика классических поэтов Востока Страница 55

Саади

(1210–1292)

«В зерцале сердца отражен прекрасный образ твой…»

В зерцале сердца отражен прекрасный образ твой,Зерцало чисто, дивный лик пленяет красотой.

Как драгоценное вино в прозрачном хрустале,В глазах блистающих твоих искрится дух живой.

Воображение людей тобой поражено,И говорливый мой язык немеет пред тобой.

Освобождает из петли главу степная лань,Но я захлестнут навсегда кудрей твоих петлей.

Так бедный голубь, если он привык к одной стрехе,Хоть смерть грозит, гнезда не вьет под кровлею другой.

Но жаловаться не могу я людям на тебя,Ведь бесполезен плач и крик гонимого судьбой.

Твоей душою дай на миг мне стать и запылать,Чтоб в небе темном и глухом сравниться с Сурайей.

Будь неприступной, будь всегда, как крепость в высоте,Чтобы залетный попугай не смел болтать с тобой.

Будь неприступной, будь всегда суровой, красота!Дабы пленяться пустозвон не смел твоей хвалой.

Пусть в твой благоуханный сад войдет лишь Саади!И пусть найдет закрытым вход гостей осиный рой.

«Коль спокойно ты будешь на муки страдальца взирать…»

Коль спокойно ты будешь на муки страдальца взирать —Не могу я свой мир и душевный покой отстоять.

Красоту свою гордую видишь ты в зеркале мира —Но пойми: что влюбленным приходится претерпевать!

О, приди! Наступила весна. Мы умчимся с тобою,Бросим сад и в пустыне оставим других ночевать.

Почему над ручьем не шумишь ты густым кипарисом?Кипарисом тебе подобает весь мир осенять.

Ты такой красотою сияешь, таким совершенством,Что и красноречивым каламом их не описать.

Кто сказал, что смотреть я не должен на лик твой чудесный?Стыдно годы прожить и лица твоего не видать.

Так тебя я люблю, что из рук твоих чашу любуюЯ приму, пусть мне яд суждено в том напитке принять.

Я от горя в молчанье горю. Ты об этом не знаешь!Ты не видишь: слеза на глазах моих блещет опять!

Ты ведь знал, Саади: твое сердце ограблено будет…Как набегу разбоя грозящего противостать?

Но надежда мне брезжит теперь, что придет исцеленье.Ночь уходит, глухая зима удаляется вспять.

«В ночь разлуки с любимой мне завесы парча не нужна…»

В ночь разлуки с любимой мне завесы парча не нужна —В темной опочивальне одинокая ночь так длинна.

Люди мудрые знают, как теряет свой ум одержимый.У влюбленных безумцев впереди безнадежность одна.

Пусть не плод померанца — свою руку безумец порежет.Зулейхá[68] невиновна, недостойна укоров она.

Чтобы старец суровый не утратил душевного мира,Скрой лицо кисеею, ибо ты так нежна, так юна.

Ты подобна бутону белой розы, а нежностью стана —Кипарису: так дивно ты гибка, и тонка, и стройна.

Нет, любой твоей речи я ни словом не стану перечить.Без тебя нет мне жизни, без тебя мне и радость бедна.

Я всю ночь до рассвета просидел, своих глаз не смыкая,К Сурайе устремляя блеск очей-близнецов из окна.

Ночь и светоч зажженный, — вместе радостно им до рассветаЛюбоваться тобой, упиваться, не ведая сна.

Перед кем изолью свои жалобы? Ведь по законуШариата влюбленных — на тебе за убийство вина.

Ты похитила сердце обещаний коварной игрою…Скажешь: племенем Са’да так разграблена вражья казна.

Не меня одного лишь — Саади — уничтожить ты можешьМногих верных… Но сжалься! Ты ведь милостью дивной полна.

«Мы живем в неверье, клятву нарушая то и знай…»

Мы живем в неверье, клятву нарушая то и знай.Всемогущий! Это слово ты забвенью не предай!

Клятву верных нарушает и цены любви не знаетНизкий духом, кто средь верных оказался невзначай,

Если в день суда на выбор мне дадут, мол, что желаешь?Я скажу: подругу дайте! Вам отдам небесный рай.

Пусть расстанусь с головою, но любви останусь верным,Даже в час, когда над миром грянет ангела карнай.

Умирал я, но здоровым стал, едва пришла подруга.Врач! Подобным мне — недужным — ты бальзама не давай!

Болен я. Но ты явилась и болезни удивилась.Исцели меня, вопросов праздных мне не задавай!

Ветерок, что веет в пуще, позабудет луг цветущий,Если кос твоих коснется благовонных, словно май.

И зубами изумленья разум свой укусит палец,Если ты с лица откинешь кисеи летучий край.

Мне отрада пред тобою пламенеть, сгорать свечою.Не гаси меня до срока, с головы до ног сжигай!

Не для глаз недальновидных красота, но ты, о мудрый,Кисти самого аллаха след в ней тайный различай.

Взоры всех к тебе стремятся, но любовь и откровеньеНе для низких себялюбцев, не для наглых черных стай.

Ты у Саади, о верный, научись живому чувству,На своей могиле бедной мандрагоры насаждай.

Темным душам недоступны все восторги опьяненья,Прочь уйди, советчик трезвый, в пьянстве нас не упрекай.

«Терпенье и вожделенье выходят из берегов…»

Терпенье и вожделенье выходят из берегов.Ты к страсти полна презренья, но я, увы, не таков.

Сочувствия полным взглядом хоть раз на меня взгляни,Чтоб не был я жалким нищим в чертоге царских пиров.

Владыка жестокосердный рабов несчастных казнит,Но есть ведь предел терпенья и в душах его рабов.

Я жизни своей не мыслю, любимая, без тебя,Как жить одному, без друга, средь низменных и врагов?

Когда умру, будет поздно рыдать, взывать надо мной.Не оживить слезами убитых стужей ростков.

Моих скорбей и страданий словами не описать,Поймешь, когда возвратишься, увидишь сама — без слов.

Дервиш богатствами духа владеет, а не казной.Вернись! Возьми мою душу, служить я тебе готов!

О небо, продли подруге сиянье жизни ее,Чтоб никогда не расстались мы в темной дали веков.

В глазах Красоты презренны богатство и блеск владыкИ доблесть, и подвиг верных, как ни был бы подвиг суров.

Но если бы покрывало упало с лица Лейли, —Врагов Меджнуна убило б сиянье ее зрачков.

Внемли, Саади, каламу своей счастливой судьбыИ, что ни даст, не сгибайся под ношей ее даров!

«Я нестерпимо жажду, кравчий! Скорей наполни чашу нам…»

Я нестерпимо жажду, кравчий! Скорей наполни чашу намИ угости меня сначала, потом отдай ее друзьям.

Объятый сладостными снами, ходил я долго между вамиНо расставаяся с друзьями: «Прощайте», — молвил прежним снам.

Перед мечетью проходила она, и сердце позабылоСвященные михраба[69] своды, подобные ее бровям.

Я не онагр степной, не ранен, ничьей петлей не заарканен,Но от стрелы ее крылатой по вольным не уйду степям.

Я некогда испил блаженство с той, что зовется Совершенство…Так рыба на песке, в мученьях, тоскует по морским волнам.

До пояса не доставал мне ручей, и я пренебрегал им;Теперь он бурным и бездонным вдруг уподобился морям.

И я тону… Когда ж судьбою я буду выброшен на берег, —О грозном океанском смерче в слезах поведаю я вам.

И вероломным я не стану, и не пожалуюсь хакану,Что я сражен ее очами, подобно вражеским мечам.

Я кровью сердца истекаю, от ревности изнемогаю,Так бедный страж дворца рыдает, певцам внимая по ночам.

О Саади, беги неверной! Увы… Ты на крючке, как рыба, —Она тебя на берег тянет; к ней — волей — не идешь ты сам.

«Коль с лица покров летучий ты откинешь, моя луна…»