Философы из Хуайнани (Хуайнаньцзы) - Автор Неизвестен Страница 56

устремления широки и преданность активна, редко чувствуют себя в безопасности. Истина, пусть исходит она от бедняка в посконной рубахе или дровосека, не может быть отброшена; ложь, пусть исходит она от советников или правителя, обсуждающих дела правления в храме предков, не обязательно должна быть принята. Что истинно и что ложно, не может рассматриваться в зависимости от низкого рода или высокого, почетного или презренного. Поэтому разумный властитель прислушивается ко всем слугам и использует их советы, не чураясь их низкого положения; коли речи достойны внимания, не заботится об их красоте.

Властитель, чей разум застлан, не таков. Он не в состоянии увидеть коварства и бесчестия тех, кого любит и к кому относится как к родным по крови. Он не способен распознать самопожертвования и преданности тех, кто далек от него и занимает низкое положение. Имеющих что-то сказать обрекает на бедность за краснобайство, желающих подать совет казнит как преступников. И при этом желать освещать пространство меж четырех морей и ждать, что в мире будет порядок, — это все равно что заткнуть уши и пытаться различить звуки «чистые» и «мутные»[838]; закрыть глаза и пытаться отличить сине-зеленое от желтого. Это далеко от того, что можно считать разумным.

Законы — это меры и веса Поднебесной, уровень и отвес для правителя. Законы устанавливаются для применения к тем, кто их не соблюдает; награды устанавливаются для награждения тех, кого должно наградить. С введением законов тот, кто действует, сообразуясь с мерой, награждается; кто недостаточно придерживается меры, — того казнят. Почетное положение и благородство не могут облегчить наказания, а низкое положение и низкий род не могут отяготить его. Преступивший закон, будь он человеком достойным, должен быть казнен; следующий мере, будь человеком недостойным, должен быть признан невиновным. Таким образом, общему дао будет открыт путь, а своекорыстному — прегражден.

В древности установлены были чины, налагавшие запреты на народ и не допускавшие произвола. Затем был поставлен правитель, чтобы следить за деятельностью этих чинов, не позволяя им править единолично. Законы, уложения, обряды и правила — все это налагает запреты на правителя, чтобы его правление также не было самовластным. Когда людям недоступен произвол, то дао побеждает. Когда дао побеждает, то природный закон [внутреннего соответствия] распространяется. Тогда возвращаются к недеянию. Возвратившиеся к недеянию не есть что-то застывшее и неподвижное, благодаря тому что в своих речах они полагаются не только на собственное мнение.

Цунь рождается от головки колоска, колосок рождается от солнца, солнце рождается от формы, форма рождается от тени[839]. Таково происхождение мер. Музыка рождается из звуков, звуки рождаются от звучания трубочек, трубочки звучат благодаря дуновению ветра — таковы истоки звуков. Законы рождаются из правил, правила рождаются из того, что соответствует многим. То, что подходит многим, происходит из совпадения мыслей разных людей. В этом суть управления. Поэтому тот, кто постиг корень, не заблудится в верхушке. Разглядевший суть не растеряется в мелочах. Законы не созданы небом, не рождены землей, они возникли среди людей и ими же могут быть исправлены[840]. Что имеешь сам, не запрещай иметь другим, чего сам не имеешь, не требуй от других. То, что установлено для низших, нерушимо и для высших; то, что запрещено народу, запрещено и тебе.

Гибнущее государство — это не то, в котором нет правителя, а то, в котором нет закона. Изменение законов не означает беззакония Когда же есть законы, а не используются — это равно тому, что их нет. Поэтому правители, устанавливая законы, сначала производят проверку их по нормам, примеряют к образцам, а потом уже рассылают приказы по Поднебесной. Конфуций говорит: «Кто честен, тому и без приказов послушны; кто — нет, тому и с приказами не повинуются»[841]. Следовательно, тому, кто умеет налагать запрет на себя, и народ повинуется.

Правление мудрецов было подобно управлению конями Цзаофу. Он выравнивал коней, следуя за стыком между вожжами и удилами, ослаблял и натягивал их в согласии с движением губ коней, держал нужную меру в груди и ощущал ее в ладонях. Внутри прислушивался к сердцу, вовне согласовывался с волей коней. Поэтому кони двигались вперед и назад, как по шнуру, поворачивались и делали круг, как по циркулю. Овладевший дао достигает далекого, а энергия и силы его в избытке. Поистине это обретение искусства. Правящие суть колесница правителя, важные советники — упряжка властителя. С древности и до наших дней не бывало, чтобы при том, что тело не чувствовало покоя колесницы, а руки утратили ощущение воли коней, не создавалось бы опасности. Следовательно, если колесница и кони не приведены в согласие, то и сам Ван Лян окажется неискусным; когда господин и слуга не в мире, то ни Яо, ни Шунь не способны навести порядка. Когда же управляют, держась искусства, тогда Гуань Чжун и Янь Ин отдадут свою мудрость; если разумом все расчленить и сделать для всех явленной истину, то и Разбойник Чжи и Чжуан Цяо[842] прекратят бесчинства. Держась за колодезные перила и заглядывая в колодезное дно, каким бы острым зрением ни обладал, не увидишь собственного зрачка. Зеркало же отражает так, что видны доли цуня.

Глаза и уши разумного правителя не устают, дух не истощается. Вещь приближается, и он видит ее образ, дела происходят, и он откликается на все их изменения. При этом те, кто рядом, — не возмущены смутой, кто далеко, — придерживаются порядка. Так, он не пользуется искусством подходящего, а осуществляет дао необходимого. Поэтому в тысячах дел не знает упущений.

Ныне этот возничий приводит тело коней в гармонию с колесницей, сердце свое в согласие с конями — и тогда преодолевает опасности, покрывает расстояния. Направляется вперед, назад, повсюду — куда подскажет воля. Пусть будут это скакуны Ци и Цзи или Луэр, но если ими правит Цзан Хо[843], то они становятся норовистыми, и человек не может уже с ними справиться. Поэтому в правящих ценится не столько собственная приверженность правде, сколько способность не допускать неправды. Недаром говорится: «Не давайте воли желаниям, не нужно будет и говорить: «Умерьте требования». Не давайте воли стремлению захватывать, не надо будет и говорить: «Прекратите тяжбы»». Когда так, то человеческие таланты не нужны, а общее благо находится в действии.

Прекрасное определяется мерой, недостаточное утверждает себя в использовании. Благодаря этому Поднебесная может быть едина.

Когда же служба и дела в небрежении, а прислушиваются к хуле и славословию, пренебрегают трудами на общее благо, а делают