Мурасаки Сикибу - Повесть о Гэндзи. Книга 1 Страница 57

— Жаль все же, что он потихоньку не поручил этого нам, — перешептывались дамы. — Что мог подумать Корэмицу?

Теперь, даже ненадолго отлучаясь во Дворец или к ушедшему на покой Государю, Гэндзи не находил себе места от тревоги, милый образ неотступно стоял перед его мысленным взором, и, изнывая от тоски, он удивлялся самому себе: «Право, непостижимо человеческое сердце!»

От женщин, которых некогда он посещал, беспрестанно приходили полные упреков письма, многих он искренне жалел, но новая подруга по изголовью была столь трогательна, что Гэндзи и помыслить не мог о других. «Проведу ли ночь я без тебя?» (85) — повторял он и не посещал никого, оправдываясь нездоровьем.

«Пройдет время, мир перестанет казаться мне столь унылым, тогда я и навещу Вас», — отвечал он на все послания.

Нынешняя Государыня-мать была крайне встревожена поведением особы из покоев Высочайшего ларца, которой думы по-прежнему стремились лишь к Дайсё.

— Стоит ли огорчаться? — говорил Правый министр. — Теперь, когда нет больше той, что занимала в его сердце особое место…

Но Государыня, так и не сумевшая преодолеть свою ненависть к Гэндзи, стояла на своем:

— По-моему, будет гораздо лучше, если сестра поступит на службу в высочайшие покои и через некоторые время займет там приличное положение.

Гэндзи же питал к дочери Правого министра нежную привязанность, и досадно было ему терять ее, однако сердце его безраздельно принадлежало другой. «Для чего? Век наш так краток. Сосредоточу мысли свои на ней одной и постараюсь не навлекать на себя женского гнева», — думал он как видно наученный горьким опытом.

Весьма сочувствуя миясудокоро с Шестой линии, Гэндзи тем не менее понимал, что открытый союз с ней поставит его в крайне затруднительное положение. Вот если бы можно было все оставить по-старому, он с удовольствием побеседовал бы с нею при случае… Да, несмотря ни на что Гэндзи не переставал думать и о ней.

До сих пор никто не знал, что за особа живет в доме на Второй линии, но теперь, решив, что скрываться далее недопустимо и следует поставить в известность хотя бы ее отца, Гэндзи, не придавая делу широкой огласки, вместе с тем с необычайным тщанием начал готовиться к церемонии Надевания мо. Но ничто, никакие знаки внимания не радовали юную госпожу. Даже шутки Гэндзи лишь смущали и тяготили ее теперь, она все больше замыкалась в себе и за сравнительно короткий срок так изменилась, что ее трудно было узнать. Глядя на нее, Гэндзи и умилялся и печалился одновременно.

— Зря, видно, я так заботился о вас все эти годы. Ненамного стали мы ближе (86), и это нехорошо, — упрекал он ее.

А тут и год сменился новым.

В первый день года Гэндзи, как всегда, отправился с поздравлениями к ушедшему на покой Государю, после чего посетил Дворец и особо Весенние покои. Оттуда он поехал к Левому министру.

Министр же — даром, что новый год на ступил, — говорил только о прошлом и целыми днями сидел, погруженный в мрачное уныние. Когда неожиданно приехал Гэндзи, он постарался взять себя в руки, но, увы, это оказалось ему не по силам. Он все глядел и не мог наглядеться на Гэндзи, в красоте которого — не потому ли, что тот повзрослел на год, — появилось что-то величественное.

Расставшись с министром, Гэндзи прошел в покои ушедшей, и собравшиеся там дамы, увидев дорогого гостя, тоже не могли сдержать слез.

Гэндзи зашел взглянуть и на маленького сына и обнаружил, что тот заметно подрос и его улыбающееся личико стало еще миловиднее. Разрезом глаз, очертаниями рта мальчик необыкновенно напоминал принца Весенних покоев, и, глядя на него, Гэндзи невольно подумал: «Всякий, кто увидит его, не преминет осудить меня».

Убранство покоев совсем не изменилось, на вешалке, как и прежде, висело его парадное платье, но — оттого ли, что не было рядом женского, — оно казалось унылым, поблекшим…

Пришли с письмом от госпожи Оомия:

«Сегодня я особенно старалась обрести присутствие духа и надеялась, что Ваш приезд… Но, увы, напротив…

Платье, как всегда в эти дни, сшитое мною для Вас, вряд ли придется Вам по вкусу. В глазах моих померкло от слез, и я не уверена, что мне удалось удачно подобрать оттенки… Но прошу Вас, наденьте его хотя бы сегодня».

Вместе с письмом принесли праздничный наряд, столь заботливо приготовленный старой госпожой. Нижнее платье, в которое она просила его облачиться, поразило Гэндзи необыкновенно тонким сочетанием красок и редкостным своеобразием тканого узора. Он сразу же надел его, подумав: Могу ли я не оправдать ее ожиданий? Не приди я сегодня, каким ударом это было бы для нее». И сердце его мучительно сжалось.

А вот что он ответил:

«Я поспешил сюда, желая, чтобы Вы увидели сами, настала иль нет весна но, увы… Слишком многое всколыхнулось в памяти, и не могу вымолвить ни слова.

Каждый год в этот деньЗдесь ждало меня новое платье.И сегодня опятьОблачаюсь в него, но, увы,Слезы льются из глаз по-прежнему…

Не в силах я справиться с тоской…»

А вот что написала ему она:

«Так, пришел Новый год,Но с этим совсем не считаясь,Прежние слезыВсе так же, увы, струятсяИз старых, померкших глаз…»

Да, безутешна была их печаль…

Священное дерево сакаки

Дайсё (Гэндзи), 23–25 лет

Жрица Исэ (Акиконому), 14–16 лет, — дочь Рокудзё-но миясудокоро и принца Дзэмбо

Миясудокоро, дама с Шестой линии (Рокудзё-но миясудокоро), 30–32 года, — тайная возлюбленная Гэндзи

Ушедший на покой Государь (имп. Кирицубо) — отец Гэндзи

Нынешний государь (имп. Судзаку) — сын имп. Кирицубо и Кокидэн

Государыня-супруга (Фудзицубо), 28–30 лет, — наложница имп. Кирицубо, принцесса из павильона Глициний

Принц Весенних покоев (будущий имп. Рэйдзэй) — сын Фудзицубо

Государыня-мать (Кокидэн) — мать имп. Судзаку, бывшая наложница имп. Кирицубо

Правый министр — отец Кокидэн и Обородзукиё

Принц Хёбукё — отец Мурасаки

Омёбу — прислужница Фудзицубо

Хранительница Высочайшего ларца, затем — Найси-но ками (Обородзукиё) — дочь Правого министра, сестра Кокидэн, тайная возлюбленная Гэндзи

Левый министр — тесть Гэндзи

Госпожа из Западного флигеля (Мурасаки), 15–17 лет, — вторая супруга Гэндзи

Сёнагон — кормилица Мурасаки

Жрица Камо (Третья принцесса) — дочь имп. Кирицубо и Кокидэн

Жрица Камо (Асагао) — дочь принца Момодзоно

Особа из дворца Дзёкёдэн (наложница Дзёкёдэн) — дочь Правого министра, наложница имп. Судзаку

То-но сёсё — брат наложницы Дзёкёдэн

Бэн — прислужница Фудзицубо

То-но бэн — племянник Государыни-матери Кокидэн

Самми-но тюдзё (То-но тюдзё) — сын Левого министра, брат умершей супруги Гэндзи, Аои

Принц Соти (Хотару) — сын имп. Кирицубо, младший брат Гэндзи

Монах Рисси (Уринъин-но рисси) — старший брат наложницы Кирицубо, дядя Гэндзи

Приближался день отправления жрицы,[247] и все большее уныние овладевало сердцем Рокудзё-но миясудокоро. После того как не стало дочери Левого министра, которая, столь значительное положение занимая, была для нее постоянным источником волнений, в мире начали поговаривать: «Кто знает, быть может…» Сердца обитателей дома на Шестой линии преисполнились надежды, но, увы… Дайсё совсем перестал бывать там, и, видя, как он переменился, женщина поняла: подтвердились худшие ее подозрения, произошло что-то и в самом деле ужасное, что окончательно отвратило его от нее. И, отбросив сомнения, она решительно устремилась в путь.

Никогда прежде жрица не отправлялась в Исэ в сопровождении матери, но, оправдывая себя тем, что столь юную особу нельзя оставлять без присмотра, миясудокоро все же решилась покинуть этот безрадостный мир. Узнав о ее намерении, господин Дайсё, несмотря ни на что, опечалился чрезвычайно, и от него стали приходить письма весьма трогательного содержания. Однако она и помыслить не могла о том, чтобы снова встретиться с ним. Разумеется, ей не хотелось, чтобы он укрепился в мысли о ее нечувствительности, но свидание с ним неминуемо увеличило бы смятение, с недавних пор воцарившееся в ее душе, а потому, говоря себе: «Ни к чему это», она неизменно отвечала отказом.

Иногда миясудокоро ненадолго возвращалась в свое прежнее жилище, но окружала это такой тайной, что господин Дайсё и не ведал о том. В нынешнюю же обитель нельзя было приезжать запросто, руководствуясь лишь собственным желанием, и, не имея средства увидеться с ней, Гэндзи по-прежнему пребывал в тревоге, а дни и луны все дальше и дальше уносили их друг от друга.