Сёсан Судзуки - Японская новелла Страница 8

35 “Уезд Тама провинции Мусаси” — соврем. район большого Токио.

36 Отомо — род Отомо традиционно был ответственным за военные дела при государевом дворе.

37 “Охранять границу на три года” — служба на границе осуществлялась воинами (сакимори), направлявшимися на Кюсю для защиты от возможного нападения со стороны Кореи или Китая. Срок службы составлял три года. Брать с собой членов семьи запрещалось.

38 “Под предлогом соблюдения траура” — период траура по умершим родителям продолжался один год, во время которого предписывалось освобождение от любого рода повинностей.

39 “Слово о том, как мерялись силой две богатырши” — цитируется в “Кондзяку моногатарисю” (XXIII—17). Данная история представляет собой продолжение цикла преданий о монахе Додзё и его потомках.

40 “Она приходилась внучкой монаху Додзё” — речь идет о богатырше. Ее дед совершал подвиги, основанные на его сверхестественной силе.

41 “Погрузив на судно пятьдесят коку моллюсков” — нижеследующие деяния внучки Додзё (который, в свою очередь, был потомком повелителя водной стихии — змея громовника) связаны с судном, т. е., в конечном итоге, с водой.

42 “Слово о воздаянии в этой жизни и о помощи крабов, оказанной ими за то, что их и лягушку выкупили и отпустили на волю” — сходные мотивы содержатся в HP, II—8. Цитируется в “Хокэ кэнки” (III—123), “Гэнко сякусё” (XXVIII— 2), “Кондзяку моногатарисю” (XVI—16), “Кокон темонсю” (XX) и др.

43 “Десять добродетелей” (дзюдзэн) — санскр. dasalcusala не убивать, не воровать, не прелюбодейничать, не лгать, не злословить, не говорить непристойностей, не затемнять смысл, не проявлять алчности, не давать воли гневу, не иметь ложных взглядов.

44 “Множество священных тканей” (мшпзгура) — использовались для совершения приношений синтоистским божествам.

45 “Слово о том, как сирота почитала бронзовую статую Каннон, и об удивительном воздаянии в этой жизни” — цитируется в “Кондзяку моногатарисю” (XVI-8).

УДЗИ СЮИ МОНОГАТАРИ

ПРО ТО, КАК БОГ ДОРОГИ1 С ПЯТОЙ УЛИЦЫ ВНИМАЛ ТОМУ, КАК ДОМЭЙ2 ЧИТАЛ СУТРУ3 В ДОМЕ ИДЗУМИ-СИКИБУ4

Давным-давно жил монах, погрязший в сладострастии. Имя ему было Домэй, отцом его был наставник престолонаследника. Захаживал Домэй и к Идзуми-сикибу. Следует заметить, что и сутры читал он замечательно.

Как-то раз пришел Домэй к Идзуми-сикибу и возлег с нею. Проснувшись, он всем сердцем отдался чтению сутры. Покончив со всеми восемью свитками, собирался еще раз вздремнуть на заре, но тут вдруг почувствовал, что рядом кто-то есть. “Кто здесь?” — спросил он. В ответ же услышал: “Я — тот старик, что живет на углу Пятой улицы и улицы Ниситоин ”. — “А что ты здесь делаешь?” — “Сегодня ночью я внимал вашему чтению “Лотосовой сутры”, и теперь никогда того не забуду”. Домэй спросил: “Сутру лотоса” я читаю часто, чем же тебе запомнилась ночь нынешняя?” Бог дороги с Пятой улицы отвечал: “Когда вы читаете, предварительно совершив очищение, вас приходят послушать даже Бонтэн и Тайсяку6. И мне уже не удается подойти поближе и послушать. Сегодня же вы читали, не совершив очищения, и поскольку ни Бонтэн, ни Тайсяку поблизости не было, я сумел подойти поближе и выслушать вас. И трудно мне забыть это”.

Вот и выходит, что если даже читаешь сутру в неурочное время, следует перед этим совершить очищение. Досточтимый Эсин7 поучает нас: “Когда возносишь имя Будды или читаешь сутры, заповеданного нарушать нельзя”.

ПРО ГРИБЫ ХИРАТАКЭ, ЧТО РОСЛИ В ДЕРЕВНЕ СИНОМУРА8 ПРОВИНЦИИ ТАМБА

И это тоже давным-давно было. В деревне Синомура провинции Тамба несколько лет подряд был такой урожай грибов хиратакэ, что местные жители не знали, что с ними и делать. Они уж и сами их до отвала ели, и другим дарили. Так прошло несколько лет. И вот как-то старосте деревни привиделся сон. Будто пришли к нему человек двадцать-тридцать длинноволосых монахов и хотят поговорить с ним “А кто вы такие?” — спрашивает староста и слышит ответ: “Все эти годы мы служили при государевом дворе. И потому наша связь с деревней теперь оборвалась, и мы уходим в другие края. Как печально! Подумали мы, что уходить просто так было бы невежливым и потому пришли к вам ”.

Увидев сон, староста удивился, недоумевать стал, рассказал жене и детям. Оказалось, что и другие видели во сне то же самое. Все недоумевали. Так и год кончился.

А когда на следующий год настала девятая луна, а потом и десятая, все по привычке отправились в горы собирать хиратакэ, но грибов и в помине не было. Стали жители деревни думать — в чем дело? И пришел к ним тогда искусный проповедник — епископ Тюин-содзу9. Теперь он уже умер. Выслушав рассказ, Тюин рассудил так: “Полагаю, что то были проповедники, которые переродились грибами за то, что читали они проповеди, очищения не совершив.”

Вот и выходит, как люди говорят: немного потеряешь, если хиратакэ не отведаешь.

ПРО ТО, КАК ЧЕРТИ ШИШКУ ЗАБРАЛИ И ОБРАТНО ОТДАЛИ

И это тоже давным-давно было... Жил-был старик, у которого на правой стороне лица выросла большая шишка. Размером с большой мандарин. Людей он сторонился. Рубил дрова, тем и жил. Пошел он как-то в горы. Тут дождь с ветром разгулялись, домой не вернуться. Делать нечего, заночевал старик в горах. А рядом — никого, хоть бы дровосек какой-нибудь. Обуял старика страх страшный. Забрался в дупло, скрючился там, глаз сомкнуть не может. Слышит — издалека голоса человеческие доносятся. Думал старик, что он в горах один-одинешенек, а оказалось, что люди рядом. Старик приободрился. Только смотрит — уж больно эти люди странные. Кто сам красный, а одежда — зеленая. У кого набедренной повязка красная, а сам — черный. У кого глаза нет, у кого — рта. А кого и описать невозможно. Человек сто собралось. Запалили огонь — как солнце зажглось. Уселись перед дуплистым деревом, где старше сидел. А тот себя — от страха не помнит.

На почетном месте главный черт восседает. А по обе руки от него другие черти расселись. И столько их — не счесть. И всяк такой, что и описать трудно. Гуляют, сакэ пьют. Ну, точно люди. Главный черт частенько к чаше прикладывался, захмелел изрядно. Тут выскакивает молодой черт. На голову горшок нацепил. Лопочет несуразное. Прошелся этак медленно перед главным. А тот в левой руке чашу держит, хохочет. Ну, прямо человек! А молодой черт свое отплясал кончил и исчез. Тут и другие черти плясать потянулись. Кто плохо пляшет, кто хорошо. Чудно старику на это смотреть. А тут главный черт и говорит: “Нынче на славу гулянье удалось. Вот бы еще на какой танец диковинный поглядеть!”

В старика же то ли черт вселился, то ли боги с буддами надоумили. В общем, сплясать решил. “Эх, была не была!” — подумал он, услышав, как черти в ладоши хлопают. “Спляшу, а там хоть и помирать можно”. Вылез старик из дупла и пустился плясать перед главным чертом. Шапка на нос сползла, у пояса топорик болтается. Черти повскакали, как зашумят: “Это еще что такое?” Старик то на цыпочках пройдется, то пригнется, руками поводит, извивается да покрикивает. Так весь круг и обошел. Черти все, да и главный сам, очень поражены были.

Главный черт и говорит: “Давным-давно мы гулянки завели, но такое в первый раз вижу. Отныне пусть старик этот на наши гулянья всегда является”. Отвечает старик: “И просить не надо, сам приду. В этот-то раз я готов не был, забыл напоследок рукой махнуть. А если уж вам понравилось, в следующий медленно станцую”. Главный черт сказал: “Славно говоришь, непременно приходи”. А какой-то черт, третий с конца, сказал так: “Хоть старик и обещается, но для верности надо что-нибудь у него в залог взять”. Говорит главный черт: “Это ты очень правильно говоришь”. Стали черти совещаться, что бы со старика взять. Главный черт и скажи: “Возьмем-ка у старика шишку. Шишка-то счастье приносит, старику ее жалко будет”. Отвечает старик: “Лучше возьмите хоть глаз или нос. А шишку не дам. Давно она у меня. Вещь никчемная, на что она вам?” Главный черт тогда отвечает: “А, вон он как расстроился! Шишку-то мы и заберем”. Подходит к старику черт: “А ну, отдавай!”. И сорвал шишку. Совсем даже не больно. “Теперь-то я непременно к вам в следующий раз на гулянку приду”, — пообещал старик. Тут уж рассветные птички запели, черти восвояси отправились. Ощупал старик лицо — нету шишки, след простыл. Старик и дров нарубить забыл, так домой и вернулся. Старуха спрашивает: “Что стряслось?” Он говорит: так, мол, и так. Подивилась жена.

А у другого старика, жившего по соседству, была шишка на левой стороне лица. Как увидел он, что у соседа шишка исчезла, спрашивает: “Как это ты шишку убрал? Каким снадобьем свел? Скажи мне — тоже так хочу”. — “Снадобье здесь ни при чем. Так-то и так-то дело было. Черти ее себе взяли”. — “Ну, и я так уберу”. Выспросил все в подробностях, запомнил.