Петр Сицилийский - Полезная история

Византийский временник, том XVIII

ПЕРЕВОДЫ И ПУБЛИКАЦИИ ИСТОЧНИКОВ

Р. М. БАРТИКЯН

ПЕТР СИЦИЛИЙСКИЙ И ЕГО «ИСТОРИЯ ПАВЛИКИАН»

Павликианское движение — одно из самых крупных социальных движений средневековья. Возникшее как ересь в VII в. в Западной Армении, оно скоро распространилось в Малой Азии, Восточной Армении, Кавказской Албании, а также во Фракии и, вылившись в вооруженное восстание против феодальной эксплуатации, долгое время тревожило господствующие классы не только Византии и Армении, но также арабского халифата и Кавказской Албании.

Движением павликиан интересовались и византинисты, и арменисты, историки как православной, так и армянской церкви. Одни из них обращались к истории движения, другие — к его религиозной идеологии, третьи— к письменным источникам. Советские историки[1], помимо этих вопросов, особое внимание обратили на требования еретиков, на выявление социальных корней движения, на причины его широкого распространения и живучести.

Сведения о павликианах дошли до нас в основном на греческом и армянском языках. На греческом языке, кроме отдельных упоминаний в хронографиях и историях средневековых авторов дошло до нас четыре версии истории павликиан: две краткие — одна, приписываемая Петру Игумену[2], вторая, вошедшая в Хронику Георгия Монаха и адэкватная первой[3], и две пространные — «Полезная история» Петра Сицилийского[4] и «Повествование о вторичном произрастании манихеев» патриарха Фотия (гл. XI—XXVIII) [5].

В научной литературе существуют два противоположных мнения относительно приоритета последних двух источников, имеющих тождественное содержание и отличающихся друг от друга только формой изложения. Как мы покажем ниже, сопоставление этих двух памятников показывает, что первоисточником является именно рассказ Петра Сицилийского.

 Петр Сицилийский в начале своей «Истории» пишет, что он составил свой труд «по необходимости». По поручению императора Василия I, в начале его царствования, он был отправлен в центр павликиан, в Тефрику и узнал о том, что павликиане собираются послать своих людей в Болгарию с миссионерскими целями. Желая предостеречь болгарское духовенство от подобной опасности, он принялся за изложение истории еретиков, посвятив ее болгарскому архиепископу. В посвящении автор пишет как о методах, к которым прибегают павликиане для распространения своей доктрины, так и о мерах, которые должно предпринять болгарское духовенство, чтобы не попасть в ловушку еретиков. Как это было принято, автор в начале своего повествования говорит, прежде всего, о недостаточности своих знаний и несовершенстве стиля и просит прощения у лица, которому посвящает свой труд. В заключении Истории Петр Сицилийский повторяет, что он был послан в Тефрику к павликианскому вождю Хрисохиру на втором году царствования Василия I, провел там девять месяцев и был занят обменом военнопленных архонтов.

Историки, защищающие приоритет Фотия и считающие «Полезную историю» составленной в XII в., все автобиографические сведения, содержащиеся в сочинении Петра Сицилийского, сочли, как и следовало ожидать, недостоверными[6].

Сам Фотий в очень кратком предисловии к своему «Повествованию» отмечает, что цель его работы состоит только в том, чтобы изложить историю павликиан, объяснить, откуда берется их наименование. Фотий пишет для тех читателей, у которых, по его мнению, неполное, противоречивое и неточное представление о павликианской ереси. Он отмечает также, что его работа основана на рассказах бывших павликиан, которые впоследствии стали на путь православия.

Обратимся к источникам, которые , использованы Петром Сицилийским в изложении истории о Мани. Петр Сицилийский упоминает катехизисы Кирилла Иерусалимского (использован VI катехизис для составления XI—XVIII глав). В XIX и XX главах он упоминает также Церковную историю Сократа Схоластика и книгу о ересях Епифания Кипрского, которыми автор «Полезной истории» в какой-то мере пользовался. Других источников он не называет и не использует, не считая, конечно, формул отречения, на которые не ссылается[7]. Фотий же, у которого история о Мани своим содержанием не отличается от изложенной в сочинении Петра Сицилийского, перечисляет, помимо названных, множество источников: Тита Востринского, Серапиона Тмутского, Александра Ликополита, Халкедонского еписокопа Ираклиана и других, трудами которых он действительно не пользовался. Фотий знал, что эти авторы писали против Мани, но, не имея под рукой их трудов, он не мог выйти за пределы «Истории» Петра Сицилийского. Разница только в том, что Петр Сицилийский, будучи менее образованным, чем Фотий, человеком, переписывает в своей «Истории» катехизис Кирилла дословно, в то время как Фотий перефразирует его. Петр Сицилийский не замечает, что в некоторых местах его рассказ содержит противоречия, чего Фотий избегает. Кирилл в IV веке писал о вере манихеев в воздушных демонов (χοός αερίους δαίμονας επι της μυσαρας αύτων ίοχάδος επικαλούνται). Петр Сицилийский, повторяя эти слова (гл. XI) и относя этот обычай также к павликианам, заставляет предполагать, что в IX ;ш. павликиане также призывали воздушных демонов.

Один из вопросов Кирилла Иерусалимского, полемизировавшего с манихеями по поводу Ветхого завета, также переписанпПетром Сицилийским (гл, XIV), который, однако, через несколько страниц излагая уже настоящую историю павликиан (а не манихеев),-пишет, что павликиане враждебно (άπεχθως) относятся к апостолу Петру, бранят его и поносят. Этого противоречия Петр Сицилийский на заметил, у Фотия же подобных ошибок и несообразностей не встречается. -

Кроме указанных источников, Петр Сицилийский пользовался также формулами отречения от манихейства, цитируя ихтючти дословно. У Фотия же эти места перефразированы. Трудно поверить, чтобы Петр Сицилийский, если бы он пользовался трудом Фотия (у которого источники лерефразированы), сравнивал бы его с первоисточниками, даже с формулами отречения от манихейства, о которых там упоминаний нет, и переписывал бы их заново. Еще раз мы убеждаемся в том, что не Фотий является первоисточником, а именно Петр Сицилийский.

Петр Сицилийский очень любит искажать имена павликианских ересиархов, так, например, Эпафродита он называет Афронитом, Тимофея — фимофеем, Тита — Китом и т. д. Мог ли бы он (если считать, что .он имел под рукой труд Фотия) не-повторить единственное искажение, с которым мы встречаемся в «Повествовании» — наименование павликиан — Παυλοϊωάννοι [8].

У Петра Сицилийского встречаются такие сведения, отсутствующие у Фотия, которые никак нельзя считать выдумкой автора «Полезной истории». Петр Сицилийский не мог выдумать, что во время его пребывания в Тефрике были еще живы Василий и Зосим, синекдемы Сергия. Петр Сицилийский не мог выдумать, что в Тефрике он встретил «православных христиан», от которых точнее узнал про павликиан. Фотий, который не был в Тефрике, ничего подобного писать не мог, но это известие Петра он использовал в другом контексте и очень умело. В своем кратком предисловии Фотий пишет, что его рассказ о павликианах основан на сведениях, полученных им от еретиков-павликиан, которые впоследствии стали на путь православия.

Трудно допустить, что оба автора — Петр и Фотий, независимо друг от друга пользовались третьим источником, слишком много текстуальных совпадений в их изложений. Письмами ересиарха Сергия (выдержки из которых приведены у обоих авторов) мог пользоваться только один из них, ведь не могли они оба выбрать точно те же самые места из этих писем. У Петра Сицилийского сравнительно больше, чем у Фотия, выдержек из указанных писем. У патриарха выдержек меньше, приведены они неполно и кое-где искажены. Петр Сицилийский, если бы он пользовался сочинением Фотия, не мог бы привести больше цитат из писем Сергия, не мог бы добавлять или исправлять их. Не мог он выдумать послание ересиарха Сергия, адресованное, по всей вероятности, византийским властям, и приводить выдержки из него: «Я неповинен в этих бедствиях, — говорится в этом послании, — ибо неоднократно предлагал им (т. е. павликианам. — Р. Б.) прекратить пленение ромеев [9] но они не послушали меня». Фотий об этом ничего не пишет.

Для решения вопроса о взаимоотношении обоих источников большое значение имеет также сопоставление языка «Полезной истории» Петра Сицилийского и «Повествования» Фотия. Излагая одну и ту же историю, Петр Сицилийский пользуется простой формой изложения, что сказывается и на характере его языка, в то время как Фотий, в стремлении не повторять слова и выражения своего первоисточника, прибегает к возвышенным оборотам речи и сложным конструкциям предложений. Меняя слова своего источника, Фотий порой искажает его смысл. Единственно, что очень мало, почти незаметно меняется у Фотия, это выдержки из посланий ересиарха Сергия, цитированные, вероятно, Петром Сицилийским дословно. Так, например, в послании ересиарха Сергия своим ученикам в Колонии сказано: ημείς γαρ πεπεισμένοι δντες έν ταϊς καρδίαις ύμων γράφομεν όμϊν (гл. XXXVII). У Фотия это выглядит так: ημείς γαρ πεπεισμένοι δντες έν ταϊς χαρδι'αις ήμιδν έγράψαμεν όμϊν. Во-первых (если, конечно, не считать это ошибкой переписчика) немыслимо здесь употребление первого лица в предложении πεπεισμένοι όντες έν ταΐς καρδίαις ήμδν — «мы будучи уверены в наших сердцах». Сергий ведь говорит о верности своих учеников, а не о своей преданности. У Петра же мы находим вполне понятное ύμίδν, т. е. «в ваших сердцах». Во-вторых, по Фотию, выходит так, что Сергий до упомянутого письма своим ученикам в Колонии посылал им еще одно, где говорил о том же самом, так как в «Повествовании» глагол данного предложения стоит в прошедшем времени — Ιγράψαμεν όμϊν. . . У Петра Сицилийского текст понятен: «пишем вам», а не «писали вам».