Хинес Перес де Ита - Повесть о Сегри и Абенсеррахах Страница 12

Когда же прекрасная Саида услышала песню и почувствовала страдание, с которым она пелась ее возлюбленным, она не смогла подавить в себе того же чувства, каким был полон ее любимый. И не смогла удержаться, чтобы не окликнуть его, но очень тихо, так, чтобы никто, кроме него, не услышал. Мавр, счастливый, поспешил на зов своей дамы, а та обратилась к нему с такой речью:

– Все же, Саид, ты продолжаешь причинять мне страданья и огорченья? Не знаешь ты разве, что бесчестишь мое имя и что из-за тебя про меня говорит вся Гранада?… Из-за тебя держат меня родители взаперти, лишив обычной свободы. Уходи, уходи же прочь, покуда тебя не услышали мои родители, поклявшиеся, что, если они еще раз увидят или услышат тебя на нашей улице, они отошлют меня в Коин, в дом моего дяди, брата моего отца, что явилось бы для меня смертью. Не думай, мой Саид, будто я не люблю тебя, как самое себя. Предоставь времени совершать свой ход: оно, как лучший врач, все вылечит. Да хранит тебя аллах, ибо мне нельзя больше здесь медлить.

И, проговоривши эти слова, она, вся в слезах, ушла с балкона, оставив могучего мавра точно во мраке, ибо лишила его света. Погруженный в мрачные мысли, он отправился к себе домой, не ведая того, к какому концу придет его любовь, ни того, каким лекарством лечиться от нее…

Теперь возвратимся к прошлому балу и обещанному и затеянному празднеству. И лучше бы не устраивались эти празднества, как будет видно из дальнейших, происшедших на них, событий.

Так вот, на этом празднике присутствовал храбрый Саид, рыцарь из рода Абенсеррахов, влюбленный в прекрасную Саиду, столь прекрасную, что весьма немногие могли с ней сравниться. И она выказывала большую благосклонность к мавру Саиду как за его храбрость, так и за его красивую наружность и приветливость. Ибо во всей Гранаде не было рыцаря столь прекрасной наружности, столь искусного как в верховой езде, так и в пении, игре на музыкальных инструментах и в других вещах, в каких славятся мавританские рыцари. И кончилось тем, что чрезмерная любовь, испытываемая к нему Саидой, превратилась в жестокую ненависть, – вещь очень обычная для женщин, любительниц нового. А причиной тому послужило, что так сильно его любившая дама в один прекрасный день возложила ему на чалму пышную косу, сплетенную из своих собственных, подобных золотым нитям, волос, переплетя волосы нитями алого шелка и золота, отчего мавр Саид сделался самым гордым рыцарем на свете. Но когда не хвалишься полученным благом, кажется, что и не обладаешь им, а потому Саид рассказал про этот подарок своему хорошему другу Аудила Тарфу и показал ему чалму, увитую прекрасной косой из волос его любимой дамы, и похвалялся выпавшей на его долю честью. Мавр Тарф, увидев, на какую высоту был вознесен его друг Саид, исполнился смертельной и ядовитой завистью и решил рассказать о хвастовстве Саида прекрасной Саиде; и однажды, беседуя с ней, он посоветовал ей хорошенько посмотреть, кого она любит; ему, Тарфу, хорошо известно, что ее сокровенные подарки показываются всякому, кто бы только ни пожелал на них взглянуть, будь он рыцарь или нет. Прекрасная Саида, узнав про такое обращение со своими подарками, опечалилась, разгневалась и решила отвергнуть Саида. Ей было известно, что Саид с большой настойчивостью расспрашивает слуг и служанок ее дома про то, что она делает, с кем разговаривает, кто ее навещает и в какие цвета она одевается. Она велела позвать его, и, когда он пришел, с обычной в таких случаях для него радостью, дама, с лицом, пылающим гневом, так сказала ему:

– Я буду, Саид, очень рада, если ты перестанешь ходить по моей улице, перестанешь разговаривать с моими слугами и рабами. Я не желаю, чтобы ты мне впредь служил, раз ты так мало скромен, что не можешь сохранить тайны. Мне известно, что ты показывал мавру Тарфу косу, сплетенную мною из собственных волос и тебе подаренную. И за мой подарок ты подвергнул мою честь такому унижению. Я знаю, что ты обходителен, храбр, знатен родом, красив, но твои уста и язык обесценивают все эти достоинства. Мне бы хотелось, чтобы ты родился немым: тогда бы я тебя обожала. Теперь же мне остается сказать тебе лишь одно: уходи в добрый час, и пусть прошлое станет по-настоящему прошлым: и не надейся еще когда-либо говорить со мной.

Проговоривши эти суровые слова, она со слезами ушла в свои покои, и не смогли удержать ее и успокоить уверения мавра, что его оклеветали; тогда Саид решил убить Тарфа. А про это событие сложили изящный романс, гласящий:

– Ты, Саид, меня послушай:Ходишь здесь совсем напрасно,И напрасны все расспросыУ моих рабынь-служанок.Ни цветов моих любимых,Ни моих желаний тайных,Ни имен подруг веселыхТы, неверный, не узнаешь.До сих пор алеют щеки,Только вспомню лишь нечайно,Что, к несчастью, полюбилаНедостойного я мавра.Пусть мечом владеть ты можешь,И душа твоя отважна,И сразил христиан ты столько.Сколько а жилах крови капель.На коне искусно ездишь.Ловок в пенье, лютне, танцах,Вежлив, нежен и приветлив.Как никто во всей Гранаде.Род высок твой и достоин,Ты лицом своим красавец,Первый ты на шумном пире,Первый ты на поле брани.Велика моя потеря.Коль с тобою я расстанусь…Если б ты немым родился,Век тебе была верна бы.Но язык твой слишком длинен,Он хранить не в силах тайны,Потому с тобой проститьсяНавсегда теперь должна я.Ах, когда бы неприступныйВ сердце был твоем алькасар [46]!Ах, когда бы сторожилиНа устах твоих алькайды!Много может сделать рыцарь,Вот как ты, угодный дамам,Ибо дамы любят смелых,Чьи сердца полны отваги.Но, Саид, все дамы любят.Чтоб счастливый их избранникСохранял ненарушимоМилость их всегда в молчаньи.Ты, пленить меня сумевший.Если б мог ты точно так жеСохранить, Саид, навекиНашу дружбу, наше счастье.Но, едва из сада выйдя,Стал ты хвастать перед Тарфом,На любви своей погибельПоказал ему подарок.Тарфу, жалкому ублюдку,Показать решился сразуИз волос моих ты косу –Дар твоей любимой дамы.Не прошу, чтоб ты хранил их.Не прошу, чтоб мне отдал их,Лишь пойми, что нам на гореПолучил, Саид, ты дар мой!А еще, Саид, известно,Как на бой ты вызвал Тарфа.Для чего не сохранил онТвой рассказ в глубокой тайне?…Я смеюсь теперь невольно –Мне смеяться не пристало:Хочешь, чтоб другой был скроменВ том, что ты предал огласке!…Этот вечер – наш последний.Мне не нужно оправданий,И запомни хорошенько:Навсегда с тобой прощаюсь!Так Саиду говорилаМавританка на прощаньеИ добавила с усмешкой:– Кто виновен, тот и платит!

Этот романс сложили про событие, нами рассказанное выше, и он очень подходит к истории. Но вернемся к ней.

В такое отчаяние впал Саид от жестокого презрения своей дамы, что вышел от нее, почти утративши рассудок, и бросился на поиски Тарфа с намерением убить его. Он нашел Тарфа на площади Бибаррамбла распоряжавшимся подготовкой к предстоявшим празднествам. Отозвав его в сторону, Саид спросил, зачем он без всякой к тому причины поссорил его с его возлюбленной, на что Тарф отвечал, что он в этом не повинен и ничего ей не говорил. Слово за слово, разгоралась их ссора, пошло в ход оружие, и Тарф получил в поединке тяжелую рану, с которой прожил только шесть дней. Но так как он был сторонником Сегри, то последние хотели в возмездие убить Саида, смело от них защищавшегося. На помощь Саиду пришли Абенсеррахи. И если бы Молодой король, в ту пору гулявший по площади Бибаррамбла, не поспешил на шум и стычку, – погибла бы в тот день Гранада, ибо Гомелы. Масы, Сегри и все их приверженцы вооружились, чтобы посчитаться с Абенсеррахами, Гасулами, Венегами и Алабесами. Но Молодому королю с помощью других высокородных рыцарей, не принадлежавших к враждебным сторонам, удалось потушить ссору, причем Саид был схвачен и отведен в Альгамбру. Было произведено расследование, и выяснилось, что виновником раздора был Тарф, и, дабы не подвергать пересудам доброе имя Саиды, король простил Саиду убийство Тарфа, поскольку последний был виновником всего, и велел обвенчать Саида с Саидой. Этим остались очень недовольны Сегри. Все эти события не смогли, однако, прервать празднеств. которые король, велел продолжать, ни на что невзирая. И. не стало дело за поэтом, написавшим о рассказанных здесь событиях романс, явившийся как бы ответом на предыдущий:

– Гонишь прочь меня, Саида,Клевету признав за правду.Ах, зачем коварным веришьТы рабыням и Атарфу [47]!Под окном твоим томиться,Вопрошать твоих служанок –Вот одно лишь утешеньеДля меня теперь осталось.С щек твоих румянец гневаПропадет, едва лишь взглянешь.Как потоком слез бесплодныхОрошаю эти камни.Говоришь, я недостойнымОказался, низким мавром,Но Саиды я добилсяИ любви ответной также.Здесь сама среди достоинствТы мою признала храбрость.Но какая в ней мне польза,Коль от лжи не защищает?Злой судьбе теперь угодно,Чтобы я тебе наскучил,Ты стремишься всей душоюНавсегда со мной расстаться,Я забыл про то, что женщинНовизна одна прельщает.Я спешил, исполнен муки,Утешенья дожидаясь,И к тебе явился с сердцем,Переполненным страданьем.Ты, жестокая, последнимЗдесь разишь меня ударом.Драгоценней всех сокровищТы, Саида, мне осталась.Верен был и верен будуВопреки твоим проклятьям.Говоришь, меня любила б,Если б я хранил молчанье,Замолчу, когда ты хочешь,Заглушу свои стенанья.Горше смерти мне немилостьГоспожи моей желанной.Чтоб сразить меня вернее,Отвергаешь оправданья.Преисполнена мучений.Грудь моя темницей стала,На устах умолкли речи,И алькайдов им не надо.Откровенная беседаБлагородных не пятнает.Но позорно было б милойВсем показывать подарки.Мной сердец союз погублен,Говоришь мне, упрекая;Нет, Саида, я был веренИ хранил его исправно.Клевете и лжи ты веришьМавра низкого Атарфа.Если пса еще увижу,Пусть не ждет себе пощады.Этот выродок презренный,Дар Саиды увидавший,Не внимал моим секретам,Не причастен сладкой тайне.Он за ложь заплатит жизнью,Кровью низкой будет надпись;Напишу слова Саиды:– Кто виновен, тот и платит!

Такова история отважного мавра Саида Абенсерраха. Про нее сложили эти два романса, на мой взгляд, хорошие. Они дают понять, что никогда не нужно никого ссорить, ибо ссорящего постигнет участь сплетника Тарфа, погибшего от руки своего друга Саида.