Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов - Гильем IX Страница 12

 БЕРНАРТ ДЕ ВЕНТАДОРН 

* * * Коль не от сердца песнь идет, Она не стоит ни гроша, А сердце песни не споет, Любви не зная совершенной. Мои кансоны вдохновенны — Любовью у меня горят И сердце, и уста, и взгляд. Готов ручаться наперед: Не буду, пыл свой заглуша, Забыв, куда мечта зовет, Стремиться лишь к награде бренной! Любви взыскую неизменной, Любовь страданья укрепят, Я им, как наслажденью, рад. Иной такое наплетет, Во всем любовь винить спеша! Знать, никогда ее высот Не достигал глупец презренный. Коль любят не самозабвенно, А ради ласки иль наград, То сами лжелюбви хотят. Сказать ли правду вам? Так вот: Искательница барыша, Что наслажденья продает,— Уж та обманет непременно. Увы, вздыхаю откровенно, Мой суд пускай и грубоват, Во лжи меня не обвинят. Любовь преграды все сметет, Коль у двоих — одна душа. Взаимностью любовь живет, Не может тут служить заменой Подарок самый драгоценный! Ведь глупо же искать услад У той, кому они претят! С надеждой я гляжу вперед, Любовью нежной к той дыша, Кто чистою красой цветет, К той, благородной, ненадменной, Кем взят из участи смиренной, Чье совершенство, говорят, И короли повсюду чтят. Ничто сильнее не влечет Меня, певца и голыша, Как ожиданье, что пошлет Она мне взгляд проникновенный. Жду этой радости священной, Но промедленья так томят, Как будто дни длинней стократ. Лишь у того стихи отменны, Кто, тонким мастерством богат, Взыскует и любви отрад. Бернарт и мастерством богат, Взыскует и любви отрад.  *** Люблю на жаворонка взлет В лучах полуденных глядеть: Все ввысь и ввысь — и вдруг падет, Не в силах свой восторг стерпеть. Ах, как завидую ему, Когда гляжу под облака! Как тесно сердцу моему, Как эта грудь ему узка! Любовь меня к себе зовет, Но за мечтами не поспеть. Я не познал любви щедрот, Познать и не придется впредь. У Донны навсегда в дому Весь мир, все думы чудака,— Ему ж остались самому Лишь боль желаний да тоска. Я сам виновен, сумасброд, Что мне скорбей не одолеть,— В глаза ей заглянул, и вот Не мог я не оторопеть; Таит в себе и свет и тьму И тянет вглубь игра зрачка! Нарцисса гибель я пойму: Манит зеркальная река. Прекрасных донн неверный род С тех пор не буду больше петь Я чтил их, но, наоборот, Теперь всех донн готов презреть. И я открою, почему: Их воспевал я, лишь пока Обманут не был той, к кому Моя любовь так велика. Коварных не хочу тенёт, Довольно Донну лицезреть, Терпеть томленья тяжкий гнет, Безжалостных запретов плеть. Ужели — в толк я не возьму — Разлука будет ей легка? А каково теперь тому, Кто был отвергнут свысока! Надежда больше не блеснет,— Да, впрочем, и о чем жалеть! Ведь Донна холодна, как лед,— Не может сердце мне согреть. Зачем узнал ее? К чему? Одно скажу наверняка: Теперь легко и смерть приму, Коль так судьба моя тяжка! Для Донны, знаю, все не в счет, Сколь к ней любовью ни гореть. Что ж, значит, время настает В груди мне чувства запереть! Холодность Донны перейму — Лишь поклонюсь я ей слегка. Пожитки уложу в суму — И в путь! Дорога далека. Понять Тристану одному, Сколь та дорога далека. Конец любви, мечте — всему! Прощай, певучая строка!  * * * Нет, не вернусь я, милые друзья, В наш Вентадорн: она ко мне сурова. Там ждал любви — и ждал напрасно я, Мне не дождаться жребия иного! Люблю ее — то вся вина моя, И вот я изгнан в дальние края, Лишенный прежних милостей и крова. Как рыбку мчит игривая струя К приманке злой — на смерть — со дна морского, Так устремила и любовь меня Туда, где гибель мне была готова. Не уберег я сердце от огня, И пламя жжет сильней день ото дня, И не вернуть беспечного былого. Но я любви не удивлюсь моей,— Кто Донну знал, все для того понятно: На целом свете не сыскать милей Красавицы приветливой и статной. Она добра, и нет ее нежней,— Со мной одним она строга, пред ней Робею, что-то бормоча невнятно. Слуга и друг, в покорности своей Я лишь гневил ее неоднократно Своей любовью,— но любви цепей, Покуда жив, я не отдам обратно! Легко сказать: с другою преуспей,— Но я чуждаюсь этаких затей, Хоть можно все изобразить превратно. Да, я любезен с каждою иной — Готов отдать ей все, что пожелала, И лишь любовь я посвятил одной,— Все прочее так бесконечно мало. Зачем же Донна так строга со мной? Зачем меня услала с глаз долой? Ах, ждать любви душа моя устала! Я шлю в Прованс привет далекий мой, В него вложил я и любви немало. Считайте чудом щедрым дар такой: Меня любовью жизнь не наделяла. Лишь обольщала хитрою игрой,— Овернец, правда, ласков был порой, Очей Отрада тоже обласкала. Очей Отрада! Случай мой чудной, Все чудеса — затмили вы собой, Вы, чья краса столь чудно воссияла!