Хинес Перес де Ита - Повесть о Сегри и Абенсеррахах Страница 15

Праздник окончился бы очень мирно, если бы это оказалось угодным судьбе; но судьба коварна, и ей было угодно, чтобы взаимная вечная вражда родов Абенсеррахов и Сегри довела до гибели обе враждующие стороны, как мы про то расскажем в дальнейшем. Вражда особенно обострилась с этого несчастного празднества, и причиной всему злу явился Магома Сегри – глава рода Сегри, заранее замысливший со своими убить доблестного Алабеса за сказанные им слова или еще кого-нибудь из Абенсеррахов. И, как это было заранее условлено, Магома Сегри дал сигнал вызвать с противной стороны Алабеса и напасть на него и на его отряд. И, сломив уже шесть копий, Сегри сказал своим сторонникам: «Пора теперь игре разгореться». И, взяв из рук слуги копье с очень острым наконечником из тонкой дамасской стали, он дождался, пока Алабес и восемь рыцарей его квадрильи по всем правилам игры вступят в бой со своими противниками; и в то время, как Алабес, хорошо закрывшись щитом, устремился на его отряд, Сегри выехал к нему навстречу и, хорошенько прицелившись в место, куда, как ему казалось, всего легче было его ранить, с такой силой метнул в него копье, что пробил насквозь щит, пробил рукав крепкой кольчуги, и острие глубоко вонзилось в руку. Алабес ощутил жестокую боль от удара, вернулся на свое место, осмотрел руку и, увидав, что она ранена и залита кровью, закричал Мусе и Абенсеррахам: «Рыцари! Чудовищное предательство совершили Сегри. Видите, я изменнически ранен!»

Абенсеррахи, пораженные этим случаем, тотчас же взялись за копья, дабы быть наготове.

Между тем Сегри и его квадрилья возвращались на свое место, когда разъяренный Алабес помчался им навстречу. И поскольку кобылица его была очень быстрой, он в одно мгновенье настиг их и ударил копьем его ранившего со словами: «Предатель! Ты здесь, на месте, заплатишь за нанесенную мне рану!» Копье пробило щит, пробило кольчугу и остановилось, лишь вонзившись на целую пядь в тело. Удар был настолько силен, что Сегри тотчас упал полумертвый со своего коня. Тогда обе стороны, увидевшие, что дело приняло серьезный оборот, вступили между собой в ожесточенную и кровопролитную битву. Перевес склонялся на сторону Сегри, так как они выступили более подготовленными, чем Абенсеррахи. Невзирая на это, отважные рыцари Абенсеррахи, Муса и храбрый Алабес наносили им существенный урон. Раздавались громкие крики, и возникло великое смятение. Король, увидевший кровопролитный бой и не знавший причины его возникновения, поспешно сошел с балкона, сел на красивую и хорошо разукрашенную кобылицу и, примчавшись на площадь, бросился между сражавшимися, разгоряченными боем рыцарями, размахивая своим жезлом и громко восклицая: «Прочь! Прочь!» Королю помогали восстанавливать мир не участвовавшие в распре знатные рыцари Гранады. Но на помощь Сегри подоспели Гомелы и Масы, а Абенсеррахам – Альморади и Венеги. Бой кипел ожесточенно, и не было средства остановить его. И тем не менее королю и рыцарям, не принадлежавшим к враждующим сторонам, удалось восстановить порядок. Доблестный Муса с Альморади и Венегами поднялся вверх по Сакатину, не останавливаясь до самой Альгамбры. Сегри отправились через ворота Бибаррамблы в замок Бильбатаубин, увозя с собой Магому Сегри, уже мертвого.

Все дамы и королева при виде резни и смятения с плачем отошли от окон: одни оплакивали братьев, другие – мужей, третьи – отцов, четвертые – возлюбленных, так что страшно и жалко было смотреть и слушать этих стенавших дам. Особенно предавалась горю прекрасная Фатима – дочь Магомы Сегри, убитого Алабесом. Ее всячески утешали, но плохо удавалось это, ибо не было для нее утешения.

Вот какой печальный конец имел этот праздник, повергший в великое смятение Гранаду. Про него сложили романс:

Разойдитесь, расступитесь,Путь широкий дайте Мусе,Кто в главе своей квадрильиЕдет в копья состязаться.Тридцать рыцарей могучихВместе с ним Абенсеррахов,Все одеты в голубыеИ серебряные платья.Буквы золотом и лентыПокрывают их адарги.Лебедей белее кониС заплетенными хвостами.Мчатся всадники, как ветер.Через площадь Бибаррамблы.Нет балкона, где б их видомНе сражалось сердце дамы.Рыцарей Сегри квадрильяВыезжает с блеском равным;Их одежды цвет зеленыйВперемежку с цветом алым.Аньяфилов звук певучийВозвестил игры начало.Завязалась битва в копья,На игру похожа мало.Закипел глухой враждоюБой искусственный внезапно.Из Сегри один пал мертвым;Получил Алабес рану.Молодой король увидел –Из игры возникла распря;На коня скорей вскочивши,Поспешил на Бибаррамблу.Разойдитесь, расступитесь,Королю дорогу дайте!Короля увидя с жезлом,Бой враги свой прерывают.Муса едет к Сакатину,Вместе с ним Абенсеррахи.Прочь Сегри с турнира едутК Бильбатаубину замку.Так игра сменилась в копьяЗлою распрею в Гранаде.

Потрясена и взбудоражена была Гранада, ибо цвет рыцарства был вовлечен во вражду и распрю. Молодой король отягчен заботами и не знал, что предпринять против новых неприятностей, ежедневно возникающих при дворе. Он изо всех сил старался восстановить мир между враждующими рыцарями. Кроме того, он приказал произвести расследование: из-за чего возникла распря? И тогда выяснилось и стало очевидно, что зачинщиком явился Магома Сегри, павший в игре; стало известным и предательство, замышленное им против Абенсеррахов и Алабеса.

Король решил тогда судить Сегри и Гомелов; но рыцари Гранады сделали все возможное, чтобы он этого не делал. И потому враждующие стороны помирились друг с другом, и в Гранаде воцарился прежний мир.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Повествующая про горестное оплакивание прекрасной Фатимой смерти отца; а также про то, как прелестная Галиана вернулась бы в Альмерию, если бы не приехал ее отец; про то, как она была побеждена любовью храброго Саррасина и про столкновение последнего с Абенамаром под окнами королевского дворца

Обильные и безутешные слезы проливала прекрасная Фатима из-за смерти Магомы Сегри, своего отца; так сильна была ее скорбь, что ни королева и никто из дам двора не были в состоянии ее утешить. И от непрестанного и столь скорбного плача она исхудала и утратила большую часть своей красоты. Тогда решили увезти ее из Гранады, где она предавалась такой безграничной печали, в Альгаму, алькайдом которой был ее родственник, имевший прекрасную дочь, в чьем обществе Фатима могла бы несколько утишить свое горе [50].

Прекрасная Галиана, до той поры всегда остававшаяся свободной от любовной страсти, теперь настолько пленилась обаянием и красотой Амета Саррасина, что не знала, как ей быть. И так как уже истекал срок ее пребывания в Гранаде, то она решилась тайно послать своего верного пажа с приглашением к могучему Саррасину. Получив приглашение, храбрый мавр ни минуты не задержался и вместе с пажем отправился во дворец. Войдя в покои прекрасной Галианы, он нашел ее там совершенно одну. При виде его дама поднялась, вся изменившись в лице, а могучий Саррасин с величайшим почтением сказал ей, что он готов исполнить все, что она прикажет.

Красавица велела ему сесть на возвышении, устланном шелковым ковром, причудливым образом сделанным и разукрашенным. Сама села неподалеку от него. Они заговорили о минувших празднествах, о смерти Сегри и о вновь вспыхнувшей из-за этого вражде. Саррасин, свободно любовавшийся великой красотой Галианы, отвечал на все ее вопросы, а затем обратился к ней со следующими словами:

– Прекрасная сеньора! великим мужеством преисполняется счастливец, удостоившийся вблизи созерцать вашу чрезмерную красу. Да будет угодно аллаху, чтобы я смог совершить ради вас что-либо, вам угодное. Ибо – клянусь Магометом – я отдал бы всю мою жизнь только за то, чтобы доставить вам радость. Вы позвали меня, как знать, может быть, лишь затем, чтобы одним взглядом ваших прекрасных глаз даровать мне смерть; и если это так, то я рад моей смерти, раз мне ее дарует столь главная принцесса.

И, говоря эти слова, он не мог скрыть страсти, какую испытывал в душе; глубоко вздохнул и умолк.

Галиана очень обрадовалась, увидя эти доказательства и признаки вспыхнувшей любви у Саррасина, ибо она его уже любила всем сердцем за его изящество и благородство.

И так, сияя от радости, она ответила ему:

– Не следует удивляться тому, что мужчины покоряются при первом взгляде на даму и тотчас же открываются в своих чувствах. Но более удивительно, что позже они нарушают обеты верности, данные ими в первые дни любви. Поэтому нельзя верить словам и клятвам мужчин.

Саррасин ответил:

– Пусть лишит меня Магомет своего неба, если я не принадлежу вам всем сердцем и не желаю отдать всю свою жизнь только за вас, что было бы для меня величайшей честью. Клянусь вам как рыцарь и сын рыцаря: до самой смерти я не нарушу ничего из обещанного мною.