Королева фей (фрагмент) - Спенсер Эдмунд Страница 16

Как будто сам из золота отлит,

Неосторожному пришельцу смерть сулит.

41 А прозывался мрачный страж "Презренье",

Он был высок и грозно горделив;

В его глазах угрюмое горенье

Осталось, жизнь и смерть испепелив;

Высокомерен и несправедлив,

Он был сродни не людям, а титанам;

В кровопролитии нетерпелив,

Он смертных обрекал смертельным ранам

И среди бесов был воинственным тираном.

42 Увидел, как оружие блестит,

И палицей железной замахнулся;

Хоть супостат ужасен был на вид,

Герой и перед ним не содрогнулся,

А поднял меч и смело в бой рванулся;

Маммон, однако, дал ему понять,

Что на неуязвимого наткнулся

Отважнейший. Зачем себя ронять?

Сталь не берёт врага, и не на что пенять.

43 Маммон посторониться супостату

Отчётливо и властно приказал,

Они вошли в роскошную палату,

Подобен храму был просторный зал,

Куда входить незваный не дерзал;

Там золотые высились колонны;

Тем, кто на власть и славу притязал,

Они являли царские короны,

Как будто судьбы к венценосцам благосклонны.

44 Теснился разный люд со всех сторон

Из всех племён в шумливом пёстром стаде;

Всех привлекал величественный трон,

К нему рвались, томились по награде

Пришельцы, и сияла в каждом взгляде

Владычица, достойная похвал,

На троне в ослепительном наряде,

Который, несомненно, затмевал

Всех тех, кто царствовал и кто торжествовал.

45 Изысканным пленяло обаяньем

Её лицо, чьи нежные черты

Очаровали зрителей сияньем,

Но то был блеск поддельной красоты;

Служанка соблазнительной мечты,

Искусство лик её разрисовало,

Преступную утрату чистоты

Своими ухищреньями скрывало

И незадачливых влюблённых зазывало.

46 Пленительная, восседая там,

Держала цепь всемирного разлада,

Один конец привязан к небесам,

Другой касался сумрачного ада;

Вот что желанно для людского стада!

Когда бы только в руки цепь далась!

Её звено - для смертного награда.

Красавица Гордынею звалась.

Взирала на неё толпа и ввысь рвалась.

47 Тот пользовался суетным богатством

И прибылью, чтобы повыше влезть,

Тот ближнего, пренебрегая братством,

Отталкивал, тот уповал на лесть,

Тот выдавал ничтожество за честь;

Но каждый своенравно вверх взбирался;

Тому, кто выше влез, грозила месть;

Один другого сталкивать старался,

За новую ступень свирепо каждый дрался.

48 Сие столпотворение узрев,

Спросил Гюйон, какой же смысл в погоне

За высотой, откуда этот гнев

И ярость при негаданной препоне.

Сказал Маммон: "Красавица на троне -

Моя обворожительная дочь;

Почёт и слава у неё на лоне,

Достигнуть их любой из вас не прочь,

Но в этом без неё вам преуспеть не в мочь.

49 Филотиме` прекрасная зовётся,

Она под этим небом лучше всех;

Мнит недруг, что сияние прервётся

И омрачит её зловредный грех;

Пускай богам претит её успех,

Завистливые нам смешны потуги;

Захочешь - и сподобишься утех!

Я дочь мою отдам тебе в супруги,

И все приобретёшь ты на земле заслуги".

50 Вновь рыцарь возразил: "Мерси, Маммон;

Я восхищён твоею дружбой лестной,

Но не по мне такой высокий трон,

Супруги недостоин я небесной;

Природой ограничен я телесной

И вынужден блюсти земной закон;

Боюсь я только участи бесчестной.

Я с женщиной другою обручён;

Измена чёрная - для рыцаря урон".

51 Маммон едва сдержался, разъярённый,

Героя искушая невпопад;

Дорогою, во мраке проторённой,

Он рыцаря повёл в роскошный сад,

Который был растеньями богат,

Но не сулил при этом сладких брашен;

Дарам подобным человек не рад;

Там в чёрное был каждый лист окрашен,

И каждый был цветок для смертного там страшен.

52 Напоминая замогильный мрак,

Рос кипарис, печальный, как руина,

Там горький колоцинт, снотворный мак,

Эбен и чемерица и сабина,

Цикута, смертоносная причина

Афинского позора; пил Сократ

Цикуту; отвратительна кончина,

Но не страшна тому, кто вверить рад

Был мудрость Критию, свой драгоценный клад.

53 Тот сад любим царицей Прозерпиной,

И было в том саду осенено

Серебряное креслице вершиной

Раскидистого дерева; оно,

В потустороннем укоренено,

Царицу ада нежно прохлаждало,

Невиданной листвой облечено;

Так дерево царице угождало

И прихотливую плодами услаждало.

54 Никто не видел яблок золотых;

Лишь тот, кому, бестрепетный в служенье,

Однажды Геркулес доставил их,

Убив Ладона в яростном сраженье,

А также тот, кому расположенье

Судьбы узреть позволило на миг

Плод золотой в стремительном движенье:

Метнул его эвбейский чаровник

И Аталанту быстроногую настиг.

55 Так вот где плод налился превосходный,

Что страстному Аконтию помог

Любовью увенчать свой пыл бесплодный;

Отсюда соблазнительный бросок

Лукавой Аты; здесь могучий рок

Взлелеял плод, прельстив своей игрою

Богинь, дабы пристрастный пастушок

Любовь избрал, так что пришлось герою

Годами штурмовать воинственную Трою.

56 Гость между тем бросал за взглядом взгляд

И рассмотреть пытался зорким оком,

Как золотые яблоки висят

На ветках, чтобы ветки ненароком

Склонялись под чернеющим потоком,

Который ослепительно кипит

В неистовстве безудержно жестоком;

Загробная река звалась Коцит;

В ней грешная душа отчаянно вопит.

57 И над потоком рыцарь наклонился,

И он увидел, как злосчастный люд

Средь скорбных волн в отчаянье теснился;

Выныривать им бесы не дают.

И каждый страж безжалостен и лют,

Был рыцарь привлечён одною тенью,

Себе нашедшей гибельный приют:

Под яблоней обречена мученью,

Томилась, предана казнящему теченью.

58 Хоть грешник был до самых губ в воде,

Ни капли в рот ему не попадало;

Мечтал он постоянно о еде,

Хоть наливных плодов над ним немало;

Всё существо его оголодало.

Он вечность променял бы на глоток,

Но ничего его не ожидало,

Ему само грядущее не впрок;

Он вечно умирал и умереть не мог.

59 Увидев, как несчастный бьётся тщетно,

Осведомился рыцарь, почему

Питанье для него навек запретно.

"Я по заслугам ввергнут был во тьму, -

Тот отвечал, - Тантал я, моему

Загробному страданью нет предела;

Ни голода, ни жажды не уйму

Я сам, но если жалость овладела

Тобой, попить, поесть, отважный, дай мне смело!"

60 "Нет, алчнейший, преступнейший Тантал, -

Ответил рыцарь, - жизнь твоя земная

Губительна; ты грех предпочитал,

Теперь карает жизнь тебя иная;

Страдай же без конца, напоминая,

Как смертным неумеренность вредит".

Завыл преступник, Бога проклиная,

На грозного Юпитера сердит.

Смерть призывает он, а смерть его щадит.

61 И не преминул рыцарь поражённый