Хроника событий, свершившихся в Чехии в бурный 1547 год - Сикст из Оттерсдорфа Страница 18

Между тем около 19 часов [15 ч.] разнеслась весть, будто король с большим количеством конницы и пехоты въезжает в пражский замок. А на самом деле восемь отрядов императорских солдат спустились от Страгова на Малую Страну, быстро пересекли малостранский рынок и расположились на Уезде в домах и в садах, а также на виноградниках около воды и реки Влтавы. При этом они выгнали на улицу несчастных горожан с детьми и женами из их домов, отняв у них одежду, белье и все, что им попадалось. И разнеслись повсюду великий плач и жалобы несчастных людей.

Через полчаса солдаты захватили башню у моста около Саксонского дома. Они не только поставили много пушек на мосту, обратив их против другой мостовой башни и Старого Места, но и заняли почти половину моста дубльжолднерами[167] с длинными пиками и солдатами с мортирами. Закрыв ворота этой башни, они никого не хотели пускать из пражских городов на Малую Страну. В то же время гусары расположились около монастыря святой девы Маргариты. Конница князя Маурициуса и та, которую привел князь Август, брат его, расположилась вместе с пехотой на Летне на всех возвышенностях, в Бубнах, Голешовицах и Овенце, а под пражским замком в садах, называемых Еднорожцовиц, и во всех других расположилось несколько отрядов солдат. Только расположившись, они стали наносить людям большой урон не только тем, что порубили все лозы и разметали ограды, но и начали стрелять по людям, которые вышли на другой берег реки только лишь затем, чтобы на них посмотреть.

Простой народ в пражских городах, услышав о таком поведении солдат, начал возмущаться, и около 22 часов [18 час.] большое количество вооруженного люда сбежалось к ратушам и оттуда стало подходить к мостовой башне. Видя, как под прикрытием красивых слов обходятся с ними и с их друзьями, эти люди ворвались на пражский мост[168], отогнали немцев от пик и мортир, а также от всех пушек, обращенных к пражским городам, ибо, увидев, что на них бежит вооруженный народ, немцы бросились врассыпную и попрятались по домам на Малой Стране. И не будь в то время гетмана моравского[169], а также разумных людей среди пражан, которые отговаривали и просили, чтобы они этого не делали, говоря, что во всех своих посланиях сообщили об этом, и короля, господина своего, осведомили, поэтому не следует делать ничего такого, что могло быть поставлено пражанам в вину, то устроили бы всем этим немцам и тому хваленому войску, которым король потом похвалялся, что с его помощью захватил Прагу, кровавую мессу и всех бы перебили. Хотели даже увезти в пражские города те пушки, которые были направлены против них и брошены солдатами.

Тем временем всемогущий Господь Бог, зная, что королевское сердце чрезмерно жаждет пролития христианской крови и что из-за этого потом должны были бы народу чешскому грозить еще большие войны и еще большее пролитие невинной христианской крови, соизволил сам, по милости своей, все это прекратить. Тогда же, чтобы передать ключи королю и сделать краткое приветствие, а также сообщить о причиненном наемниками вреде, в замок были посланы три особы. Когда они хотели пожать королю руку, он отвернулся и пошел прочь. Когда же он остановился, посланцы сказали Его Милости, чтобы он милостиво соизволил это прекратить, потому что пражские города и все жители этих городов вместе с другими сословиями нижайше просят Е. К. М., чтобы он соизволил прибыть к ним мирно, что они, как верноподданные своего господина, будут рады его видеть и будут мирно относиться к Е. К. М. и к служилому народу. Однако этот служилый народ не только приносит значительный ущерб и большой вред им и их товарищам, он направляет на них артиллерию и из мортир без нужды стреляет через реку. Из-за этого простой народ начал сильно волноваться, и, если бы не помощь всемогущего Господа Бога, коей народ уже приведен к некоторому успокоению, произошло бы нечто, о чем Е. К. М. мог бы очень пожалеть. Поэтому посланцы по поручению всех горожан смиренно и покорно молят и просят Е. К. М. о том, чтобы пушки, обращенные к пражским городам, он соизволил приказать повернуть в другую сторону, успокоив тем самым простой народ. Если же подобного не случится и не будут ограничены вольности солдат, то коншелы заявляют Е. К. М., что они будут неповинны, если из-за этих солдат возникнут новые волнения.

Король, выслушав их, побледнел от гнева или злости и ничего не сказал тем послам, кроме слов: «Я не начну и мои люди не начнут, но если начнут ваши, то увидите, что это плохо кончится». Тогда королю сказали: «Первыми начали воины Вашей Милости, они не только причинили большой вред жителям Уезда, но и стреляли из малых пушек ядрами по тем людям и нашим согражданам, кои живут за рекой на другой стороне. Один из них был ядром из пушки так тяжело ранен, что еле жив остался». Король в ответ на это лишь сказал: «Вы, коншелы, сдерживайте своих людей, чтобы они не причинили никакого зла мне и моим людям, а я постараюсь, чтобы мои люди вели себя спокойно»[170] И выславши затем к коншелам вторично своего канцлера и гетмана Пражского Града[171], он напомнил им о своем требовании, заявив, что спросит с них за это.

Таким образом, несчастные городские должностные лица постоянно терпели лишения и находились в большой опасности. Когда они приказывали своим людям сохранять спокойствие, те в ответ жаловались, что коншелы призывают к спокойствию, но не хотят знать, что с ними делают. Они не могут даже здраво рассудить, что, как бы ни ответил им король, устно или письменно, никогда не было и не будет по их воле. Поэтому, имея явные и очевидные доказательства насилий, которые были учинены и еще будут делаться, люди собирались, как и раньше, дать отпор и не допустить, чтобы им был злоумышленно причинен вред.

Вот в такой опасности, как со стороны короля, так и со стороны своих, словно бы между двумя жерновами, почти