Кристьен де Труа - Роман о Тристане и Изольде Страница 2

— Тристан, милый мой сынок, хороши твои слова. Но Морхульт — рыцарь, коему не сыскать равных. А ты еще так молод и ничего не смыслишь в ратном ремесле.

— Господин мой, — молвит Тристан, — если не осмелюсь я на это дело, считайте, что обманул я ваши надежды и никогда не стать мне настоящим мужчиной. Отрадно мне было узнать от вас, что отец мой слыл одним из лучших рыцарей на свете. Само естество требует, чтобы мы с ним были похожи, и, даст бог, я не посрамлю его имени!

Услышав эти речи, застыл от изумления Гувернал, а потом говорит ему:

— Делай как хочешь, сынок!

— Спасибо, господин мой, — отвечает тот.

Тогда идет Тристан к королю, своему дяде, который пребывал в великом гневе, ибо досадно было ему видеть, что не нашлось в его замке ни единого рыцаря, пожелавшего сразиться с Морхультом и положить конец поборам, ибо не было в Корнуэльсе такого храбреца, который дерзнул бы ему противостоять.

И вот преклонил Тристан колена перед своим дядей и говорит ему:

— Сир, долго я служил вам, как мог, и прошу вас в награду за мою службу посвятить меня в рыцари и сделать это сегодня или завтра. Так долго ждал я этой награды, что ваши придворные стали надо мной смеяться.

Король отвечает:

— Друг мой, я охотно посвящу вас в рыцари, коли вы у меня того просите; и было бы это посвящение великим праздником, если бы не приезд ирландцев, что привезли нам дурные вести!

— Сир, — молвит Тристан, — не печальтесь о том, ибо господь избавит нас и от этой напасти, и от многих других!

Король протянул руку, поднял Тристана и приказал Динасу{60}, своему сенешалю, позаботиться о нем и отыскать и приготовить все, что ему потребуется, ибо решил он завтра же посвятить его в рыцари.

Всю ночь молился Тристан во храме Богородицы. А наутро король Марк посвятил его в рыцари с такими почестями, какие только возможны. И бывшие при том говорили, что не было еще видано в Корнуэльсе столь прекрасного рыцаря, как Тристан.

И в ту пору, как праздновалось посвящение Тристана, явились во дворец четверо рыцарей, мудрых и велеречивых, и от имени Морхульта обратились к королю, не удостоив его поклоном:

— Король Марк, мы посланы к тебе Морхультом, славнейшим рыцарем на свете, чтобы истребовать дань, которую ты должен ежегодно платить ирландскому королю. Поторопись же, чтобы мог он получить ее не позже, чем через неделю. Если же ты откажешься, мы бросаем тебе вызов от его имени. Берегись прогневать его, ибо тогда не останется у тебя ни клочка земли и весь Корнуэльс будет разорен.

Услышав эти речи, так опешил король Марк, что не мог вымолвить ни слова.

Но тут поднялся Тристан и спокойно отвечает:

— Господа посланцы, передайте Морхульту, что вовеки не видать ему этой дани. Деды наши были простаками и безумцами, но мы умнее их и не желаем расплачиваться за их глупость! А если Морхульт утверждает, что мы — его должники, я готов сойтись с ним в поединке, чтобы доказать, что жители Корнуэльса — свободные люди и ничего не обязаны ему платить!

Тогда посланцы говорят королю:

— От вашего ли имени обратился к нам этот рыцарь?

— Клянусь честью, — отвечает король, — не я приказывал ему так говорить, но раз была на то его воля, я положусь на него и на господа бога и благословлю его на этот поединок, в котором решится судьба всего королевства!

Услышав эти слова, Тристан облобызал стопы короля, а потом обратился к ирландским послам:

— Теперь вы можете передать Морхульту, что не получит он этой дани, если только не добудет ее мечом.

— А кто вы такой, — вопрошают послы, — чтобы бросать вызов Морхульту?

— Я чужестранец, — отвечает Тристан, — столь верно служивший королю, что он посвятил меня в рыцари.

— Хорошо, а какого вы роду и племени?

— Скажите Морхульту, — молвит в ответ Тристан, — что сколь бы ни был знатен его собственный род, ему далеко до моего. Ибо если даже в его жилах течет королевская кровь, то я — сын короля. Мелиадук, король Лоонуа, был моим отцом, а король Марк, сидящий перед вами, мой дядя; меня зовут Тристаном. И пусть ваш господин знает, что, если ему хочется мира, он его получит, а если нет, пусть готовится к битве.

И тогда они ответили, что передадут его вызов.

И вот покинули они дворец короля Марка, и отправились к Морхульту, и сообщили ему эту новость.

— А где должна состояться битва? — спрашивает Морхульт.

— Клянемся честью, — отвечают они, — он не сказал нам об этом.

— Тогда возвращайтесь к королю и спросите его, где ей быть.

— Охотно, сир, — отвечают они.

И король им говорит:

— Неподалеку отсюда, на острове Святого Самсона. Пусть каждый сядет в свою ладью и сам добирается до острова. Ведь у них не будет провожатых…

И всю ночь молились жители Корнуэльса, чтобы смиловался господь над Тристаном и послан ему храбрости и мужества избавить королевство от долгого рабства, в котором оно пребывало с давних пор. А Тристан бодрствовал во храме Богородицы. И лишь перед самым рассветом прилег, чтобы набраться сил перед схваткой с Морхультом. И, поднявшись, облекся в доспехи и отстоял заутреню, а потом вернулся во дворец.

И король Марк подошел к нему и сказал:

— Тристан, милый мой племянник, цвет и украшение юношества, отчего же так долго таился ты от меня? Будь мне известно, кто ты такой, не дал бы я тебе позволения на эту битву; уж лучше бы Корнуэльс навсегда остался в рабстве! Если ты погибнешь, вовеки не будет мне радости, и всем нам станет еще хуже, чем было прежде.

— Не бойтесь, государь, — отвечает Тристан, — а молите бога о помощи, и он услышит нас, ибо правда на нашей стороне.

— Милый мой племянник, — говорит король, — будем надеяться, что внемлет господь нашим молитвам и избавит Корнуэльс от великой напасти.

И в то время, как они говорили, дошла до них весть, что Морхульт уже на острове и готов вступить в схватку. Тогда Тристан попросил, чтобы подали ему шлем; сам король затянул на нем ремни. Вооружившись, Тристан вскочил в седло, подъехал к своей ладье, сел в нее и поплыл к острову. И, выйдя на берег вместе с конем, отпустил ее на волю волн, и она скрылась из виду.

Морхульт спросил у него, зачем он это сделал.

— Затем, — говорит Тристан, — что, если буду я убит, ты положишь мое тело в свою ладью и отвезешь туда, откуда мы приехали.

— Не хочу я твоей смерти, — отвечает Морхульт, — ибо сужу по твоим словам, сколь ты разумен. Почему бы не отказаться тебе от этой схватки, не оставить затею, на которую ты решился только по молодости лет и горячности? Я возьму тебя к себе, и мы станем друзьями.

Но Тристан молвит:

— Избавь жителей Корнуэльса от тех поборов, что ты с них требуешь, и я охотно откажусь от схватки, а иначе не могу с тобой помириться.

— Раз так, — говорит Морхульт, — я вызываю тебя на битву.

— Я готов, — отвечает Тристан, — ведь ради этого я сюда и приехал.

Битва с Морхультом

Тут пустили они своих коней вскачь и столь яростно скрестили копья, что те согнулись у них в руках. И знайте, что не миновать бы смерти ни тому, ни другому, если бы не разлетелись вдребезги наконечники их копий. А сами они сшиблись грудь в грудь с такой силой, что рухнули наземь, и не отличить бы им было в ту пору день от ночи. И, поднявшись, оба увидели, что тяжело ранены.

Тристан был поражен отравленным копьем Морхульта, а Морхульт — чистым копьем Тристана. Тут выхватили они мечи и принялись рубиться столь ожесточенно, что через малое время изнемогли от полученных ударов; и доспехи, что на них были, не спасали их от ужасных и тяжелых ран; и оба они истекали кровью.

Морхульт, мнивший себя одним из лучших рыцарей на свете, оторопел от страха перед мечом Тристана. Но знайте, что и Тристана объял такой же страх перед Морхультом. А смотревшие на них издали уверяют, что никогда не видели столь могучих бойцов.

Оба они наводили страх друг на друга, но дрались из последних сил, ибо дошла их схватка до того предела, когда один должен вот‑вот одолеть другого. И нападали они один на другого с обнаженными мечами в руках и рубились еще исступленней и яростней, чем прежде. И столь тяжка была эта битва, что и тот, кто получил меньше ран, не чаял выйти из нее живым. И вот Тристан с таким остервенением обрушил удар на шлем Морхульта, что меч его рассек до половины голову противника. Так силен был этот удар, что большой осколок лезвия засел в черепе Морхульта, а на мече Тристана осталась глубокая зазубрина.

Почуяв смертельную рану, Морхульт бросил наземь щит и меч и пустился бежать к своей ладье. И, сев в нее, поспешил отчалить от берега. Так доплыл он до своих кораблей, и дружинники, опечаленные и раздосадованные таким исходом битвы, приняли его на борт.