Хроника событий, свершившихся в Чехии в бурный 1547 год - Сикст из Оттерсдорфа Страница 24

ему сопротивление, а должностные лица и его приспешники будут ему помогать против других. И он сделал так, что всего лишь своим мандатом принудил сословия Чешского королевства без одобрения общего сейма совершить военный поход против саксонского курфюрста сначала к Кадани, а во второй раз к Литомержице, что было нарушением порядка, прав и всех свобод Чешского королевства. Однако многие члены сословий помнили об обязательствах своих предков, их союзах и договорах — так называемых эрбанунках, заключенных между Чешским королевством и саксонским домом и скрепленных печатями[191]. Они воспротивились этим двум походам на невинных христиан и затем отвергли нехристианский и несправедливый мандат короля. Курфюрсту же члены сословий напомнили о том, что они не могут оставить своего господина и короля, поэтому просят его не враждовать с императором и уйти от монастыря Добролуки[192].

У короля имелись большие подозрения по поводу этого послания, однако все было сделано по его же инициативе и приказу. Я сам при этом был и слышал своими ушами, будучи в то время послан к королю вместе с другими представителями от городского сословия. Король тогда много жаловался на курфюрста, который якобы засыпал пруды, принадлежащие названному монастырю, и разорил все хозяйство только для того, чтобы унизить и оскорбить Чешское королевство, поэтому на сейме следует поставить и обсудить и этот вопрос. Так по королевской воле и стало. Король, написав грамоту, отослал ее сословиям. Они, хотя и не желали возобновлять договор именно с Маурициусом, вынуждены были его утвердить. Между тем король ни должностным лицам, ни сословиям Чешского королевства не сообщил тогда, что вышеназванный монастырь он отдал в заклад курфюрсту за определенную денежную сумму, взятую в долг. И если он не вернет в установленное время тех денег, то курфюрст может монастырем этим владеть и пользоваться. Король не сообщил потом, что он заключил договор с курфюрстом в Кадани[193] и обещал выдать свою дочку за старшего сына курфюрста (он обязался сделать это в грамоте, скрепленной печатью, выписку оттуда я видел своими глазами)[194]. Так это или не так (все говорят, что именно так), но король много лет хотел отомстить саксонскому курфюрсту за то, что тот долгие годы не хотел его признавать римским королем. Кроме того, король всегда хотел помочь брату своему императору, в то время воевавшему с курфюрстом.

А чтобы кто-нибудь не подумал, будто король выступает против курфюрста без справедливого повода, он выдумал разные причины и настроил сословия, вернее сказать, некоторых особ из сословий Чешского королевства так, чтобы на сейме они записали то, о чем он с Маурициусом, предателем своего родного дяди, уже давно заключил договор. Поэтому, когда он вместе с императором, как и хотел того, победил курфюрста, то по причине того, что сословия Чешского королевства, особенно пражане и городское сословие, не захотели по мандату выступить в поход, желая осуществить то, что он давно замышлял и о чем уже много лет думал, а именно присвоить себе в наследственное владение и присовокупить в домениальную собственность владения сословий, он раньше, чем кто-либо этого ожидал, еще до того, как послы вернулись домой от него и от императора, тайно и насильно вторгся вместе с войском в Чешское королевство. Находясь в Литомержице, он секретно вызывал к себе некоторых лиц и добился того, что в случае какого-либо сопротивления они готовы были встать на его сторону и помогать ему уничтожать тех, кто как истинный поборник общественного блага вступился за свободы Чешского королевства. А чтобы не казалось, будто он использует насилие, король действовал под благовидным покровом порядка и законности, ведь если бы он сразу посягнул своей властью на чужие владения, то все окрестные страны и народы увидели бы несправедливость короля.

Для того чтобы обелить себя и представить это дело, много лет назад задуманное, как справедливое, он приказал написать вызов на суд, сочинил чрезмерно преувеличенные жалобы на пражан и другие города, а также на некоторых лиц из панского и рыцарского сословий, к которым он уже давно питал большую неприязнь и ненависть, ибо они были защитниками права и общественного блага. При этом он, однако, опасался, как бы пражане не воспротивились, а они так и думали сделать и не явиться по этому вызову, подав тем самым пример всем остальным не подчиняться королю. Если бы ему не удалось доказать то, в чем он обвинял пражан и других, которым по его приказу были представлены обвинения и вызовы на суд, то могли возникнуть не только препятствия в задуманном им деле, но и насмешки.

Для доказательства своей правоты и подчинения пражан своей воле, он не только много чего им наобещал и посулил золотые горы, но и побуждал некоторых лиц из панского и рыцарского сословий в те тревожные дни приезжать в город и говорить пражанам, что они якобы к ним специально посланы королем с тем, чтобы успокоить их во всем этом деле и дать пражанам совет, беря это на свою душу, честь и христианскую веру, что если они покорятся королю, то у них не только не будет никаких трудностей, но и, более того, король с ними будет милостив и ласков. И этими хитрыми, обманными речами, и особенно итальянскими и испанскими методами, король со своими помощниками, о которых я уже упоминал, сумел добиться того, что сначала пражане, а потом и все остальные положились на твердые заверения его и других. Надеясь на короля как на господина своего, чьи слова никогда не должны браться назад, они отдали себя на милость и немилость в соответствии с той грамотой, приводимой ниже, которую написал им магистр Олдржих. У меня есть эта грамота, им сочиненная и написанная его собственной рукой, и я хочу сохранить ее для памяти.

Король же, добившись того, что они во всем том, что он придумал, сознались и сдались ему на милость и немилость, тот час же использовал свою власть и прежде всего отобрал у них все имущество, затем лишил всех их чести, а некоторых даже жизни. Он приказал напечатать для их вечного позора и унижения «Акты» на чешском и немецком языках, включив туда все обвинения, однако не велел помещать там своих обещаний и присяги, чтобы окрестные народы и те из наших, кто не знал, каким образом все это произошло, не могли раскрыть обмана, но, видя и слыша, как читают обвинения и вызовы на суд, а потом наблюдая, как обвиняемые признаются и сдаются на