Сага о Сверрире - Скандинавские саги Страница 29

84. Речь Магнуса конунга к жителям Тунсберга

Он оставался некоторое время в Тунсберге и встретил там хороший прием. Туда к нему пришло много народа из округи, и он так обратился к ним на тинге:

– Вам известно, – говорит он, – сколько скитаний и тягот мы перенесли в этом государстве. Я хочу теперь просить вас, чтобы вы помогли мне вернуть власть. Я хочу, чтобы вы дали мне войско, которое последует за мной. И я обещаю вам, что отныне я больше не буду вас об этом просить. Неудивительно, что людям надоело ходить со мной в поход, потому что мы часто несли большие потери. Но, поскольку я помазан и коронован на власть в этой стране, я не смею перед богом нарушить клятвы, которые я тогда дал. Я буду стараться завоевать эту страну мечом, пока я жив и пока жители страны следуют за мной. Но есть у меня и другой выход, более легкий и менее опасный: я могу принять лен от Вальдамара конунга, моего родича.

Люди громкими криками одобрили речь конунга и сказали, что все хотят служить ему и последовать за ним. Лучше умереть с ним, сказали они, конунгом по праву, чем служить священнику, у которого по его рождению нет никакого права быть конунгом.

Жители Тунсберга дали ему боевой корабль с воинами из города. Конунг пробыл там полмесяца, а затем отправился на север. Но не было попутного ветра.

85. Об исландце Мани[157]

Магнусу конунгу пришлось простоять неделю в Уннардюсе в Листи. С ним был тогда скальд Мани. Он сочинил вису:

Нам, о князь державы,Дай же днесь, небесной,[158]Ветра – плыть дорогойВодорослей[159] в Бьёргюн.Долго ль – засиделись —Ждать еще сей рати —Мы здесь в Уннардюсе, —Чтоб ветр подул с полудня?

Конунг сказал:

– Хорошо ты сочинил, Месяц![160]

Большая куча только что выстиранных рубашек лежала там, и конунг велел ему взять одну.

Мани пришел к нему на границе страны. Он шел из Рума и нищенствовал. Он вошел прямо в палату, где конунг сидел со своими приближенными. Вид у Мани был жалкий. Он был лыс, тощ и почти без одежды. Но он умел приветствовать конунга, как подобает, и конунг спросил его, кто он такой. Тот сказал, что зовут его Мани, родом он исландец, а пришел он с юга из Рума. Конунг казал;

– Тогда ты, наверно, знаешь стихи, Месяц! Садись и скажи нам что-нибудь!

Он сказал тогда драпу о походе Сигурда Крестоносца, деда Магнуса конунга по матери, сочиненную Халльдором Болтуном.[161] Люди очень хвалили эти стихи и сказали, что он их хорошо позабавил.

В палате было два шута, которые заставляли собачек прыгать через веревку перед знатными людьми, и они заставляли их прыгать тем выше, чем знатнее были люди. Конунг сказал:

– Ты замечаешь, Месяц, что шуты косо смотрят на тебя. Сочини-ка о них вису, и возможно, что тебе будет польза от этого.

Мани сочинил вису:

Глянь, фигляр со скрипкойНас тешит – срам кромешный,Что творит негодныйЭтот шут – и с дудкой.Право, пакость – сукуОн чрез палку, жалкийВорог мира,[162] прыгать —Нет больше мочи! – учит.

И еще он сочинил так:

Вот что вытворяет —Воют дудки, сладкоСкрипица паяцаПоет – то-то радость!Вишь, трубач набычилШею, кто с ним сумеет —Впрямь горазд разбойникГорло драть – тягаться.

Люди очень смеялись, дружинники окружили шутов и снова и снова повторяли эти висы, и особенно строки:

Впрямь горазд разбойникГорло драть – тягаться.

Шутам жарко пришлось, и они еле ноги унесли из палаты. А конунг приблизил Мани к себе, и тот сопровождал его до Бьёргюна.

86. Поход Магнуса конунга в Бьёргюн и убийство берестеников там

На своем пути на север Магнус конунг и его люди иногда стояли по две или три ночи в том же месте. С Магнусом конунгом были его лучшие люди. Они были добродушны и веселы. Останавливаясь, они часто затевали игры, но конунг был обычно молчалив.

Они простояли две ночи в Кармсунде. Там они получили точные сведения о том, где Сверрир конунг, так как грузовые корабли из Бьёргюна каждый день проплывали мимо них. После этого Магнус конунг послал на разведку Эйлива сына Клемета из Гранды. Он отправился во вторник вечером и вернулся к конунгу в среду[163] и рассказал, что в Бьёргюне берестеники на трех кораблях и предводитель их Свиной Пэтр.

Магнус конунг велел своим людям немедленно убрать шатры и готовиться к отплытию.

– Берестеники в городе и, наверно, хотят попировать с вами, – сказал он, – им, конечно, кажется, что вы охотно угостите их.

Услышав это, все воины обрадовались. Они бросились на корабли, всякий кто мог, подняли паруса и налегли на весла. Погода была хорошая, дул боковой ветер, но несильный. Магнус конунг плыл на Бородаче, а Орм Конунгов Брат – на Воительнице. Николас Улитка плыл на Эркисуде, корабле, который ему дал архиепископ. Мунан сын Гаута плыл на Олене. Гости плыли на Большом Флейе, это был корабль, предназначенный для плаванья в Восточные Страны. На корабле Мунана сломалась мачта. Она свалилась на человека, и тот сразу умер. Ветер крепчал.

Торальдом Трюмом звали человека, который стоял на носу корабля конунга. Он сказал:

– Волны хлещут через борт, и палубу заливает водой. Люди, стоящие впереди, говорят, что надо сбавить ход.

Конунг встал и ответил:

– Я не думал, что понадобится разводить огонь на палубе или на носу!

И он не позволил брать рифы и велел крепче держать паруса.

В четверг в полдень[164] конунг вошел в залив. Они сразу же подошли к пристаням и выбежали на берег. Берестеники ничего не слышали о Магнусе конунге до того, как он уже был в городе. Они повыскакивали кто откуда, некоторые схватили оружие, и все, кто остался жив, бросились из города. В горах, как языки пламени, сверкали красные щиты. Было убито около тридцати человек, некоторые в городе, другие за городом. Магнус конунг велел, чтобы не смели хоронить трупы, пока он не вернется в город. Самое подходящее для них стать пищей собак и воронов, сказал он.

После этих событий конунг велел трубить сбор и выступил на тинге с речью и сказал так:

– Мы ожидаем поддержки и помощи от горожан этого города, в который мы пришли. Вы и раньше помогали и мне, и моему отцу. Здесь был мой дом, когда можно было жить в мире. Здесь большинство моих родичей и побратимов. Теперь я буду прежде всего искать случая встретиться со Сверриром. Разделавшись с ним, я намерен вернуться сюда в город с миром и радостью для всех нас.

Все громко приветствовали речь конунга и говорили: