Этимологии. Книги I–III: Семь свободных искусств - Исидор Севильский Страница 32

[9] (10) Девятый вид определения есть тот, что греки зовут κατὰ ὑποτύπωσιν, а латиняне — «через некоторое изображение» (per quandam imaginationem) как, например: «Эней — сын Венеры и Анхиза». Оно всегда касается индивидов (individua), которые греки именуют α᾿ τομα.

[10] (11) Десятый вид определения — тот, который греки называют κατὰ αναλογίαν, а латиняне — «близким по смыслу» (iuxta ratio), как, например, если на вопрос «что́ есть животное», отвечают: «как человек». Ведь [этот вид] указывает заранее известный пример для той вещи, о которой спросили. Ведь это свойственно определению — указывать, что есть то, о чем спрашивается.

[11] (12) Одиннадцатый вид определения есть тот, который греки называют κατὰ ελλειπές ὁλοκλήρου ὁμοίου γένους, а латиняне — «через недостающее до полного в этом роде» (per indigentiam pleni ex eodem genere), как, например, если спрашивают, что такое треть [асса], и отвечают: «Это то, чему не хватает беса (двух третей) до асса».

[12] (13) Двенадцатый вид определения есть тот, который по-гречески [называется] κατὰ ε᾿ παινον, то есть «через одобрение» (per laudem), как Туллий в речи в защиту Клуенция: «Закон — это разум, душа, мудрость и смысл государства» (Cic., Cluent., 146), и еще: «Мир — это спокойная свобода» (Cic., Phil., II, 113). Бывает [определение этого вида] и через осуждение, которое греки называют ψόγος, как, например: «Рабство — худшее из всех зол, от которого мы должны отбиваться не только войною, но и ценою жизни» (ibid.).

[13] (14) Тринадцатый вид определения есть тот, который греки именуют κατὰ τὸ πρός τι[424], а латиняне — «[по отношению] к чему-то» (ad aliquid), как, например, следующее: «Отец — это тот, у кого есть сын», «Господин — это тот, у кого есть раб».

[14] (15) Четырнадцатый вид определения есть κατὰ τὸν ὁ᾿ ρον[425], как, например, Цицерон в «Ораторах»: «Род есть то, что охватывает множество частей», и еще «Часть — это то, что подлежит (subest) роду».

[15] (16) Пятнадцатый вид определения есть тот, который греки именуют κατὰ αιτολογίαν, а латиняне — «согласно причине вещи» (secundum rei rationem), как «День есть солнце над землею, ночь есть солнце под землею».

Мы же должны знать вышеназванные виды определений, заслуженно сочетающиеся с топикою, поскольку они делаются вместе с различными доводами и упоминаются в некоторых местах «Топики» [Аристотеля]. Теперь мы переходим к топике, которая есть обитель доводов, источник смыслов и начало речений.

Глава XXX. О топике

Топика (topica)[426] есть наука изобретения доводов (argumenta)[427]. Разделение топов, или «мест» (loci), из которых строятся доводы, трехчастное. Ведь иные пребывают в себе самих (в том, о чем дело); иные, которые называются производными, — те, которые некоторым образом рождаются как выведенные из других вещей; иные — те, которые находятся вовне [своего предмета].

[1] Доводы, которые пребывают в том самом, о чем дело, (quae in ео ipso, de quo agitur, haerent) подразделяются трояко: во-первых, от целого, во-вторых, от части, в-третьих, от знака.

[1.1] (2) Довод от целого (a toto) — это когда к тому, о чем спрашивается, прилагается определение, как, например, говорит Цицерон: «Слава — это блистательная и повсюду распространившаяся молва о великих заслугах перед согражданами» (Cic., Marcell., 26).

[1.2] (3) Довод от частей (a partibus) — это когда тот, кто себя защищает, или отрицает сделанное, или утверждает, что оно было сделано законно.

[1.3] (4) Довод от знака (a nota) — это когда некий довод выводится из смысла (vis) имени, как, например, Цицерон: «Консула, говорю, искал, которого в этом борове найти не мог» (Cic., Pis., 19)[428].

[2] (5) Производные доводы (effecta) — это те, которые некоторым образом рождаются как выведенные из других вещей. Всего их числом четырнадцать[429], то есть:

[2.1–2] Во-первых, довод от связи [корней слов] (a coniugatis) — это когда или от имени [существительного] производится глагол, как, например, когда Цицерон говорит, что Веррес вымел (everrisse) провинцию, или глагол от имени, как, например, «разбойник» (latro) называется от «разбойничать» (latrocinari), [или] имя от имени, [как, например]:

Interceptio est amentium, haud amantium (Ter.. Andr., 218),

(Затея вся под стать для исступленных, не влюбленных, нет!)[430]

поскольку здесь есть разница в произнесении окончания одного [слова], которое преобразовано в иное [окончание] изменением звучания.

[2.3] (6) Во-вторых, довод от рода (a genere) — это когда в предложении говорится о своем роде, как у Вергилия:

[Женщина -] изменчивого и ненадежного рода

(Verg., Aen., IV, 569)[431].

[3.4] (7) В-третьих, довод от вида (a specie) — это когда вид придает достоверность всему вопросу, как, например:

Разве не так проник пастух фригийский к спартанцу

(Verg., Aen., VII, 363)[432].

[3.5] Довод от подобия (a simili) — это когда указывается подобие некоторым вещам, [как, например]:

«Копья подай! Из них не одно метнет понапрасну

В рутулов эта рука: ведь под Троей не раз оставались

Копья мои у аргивян в груди!» (Verg., Aen., X, 333–335)[433]

[3.6] (8) Довод от различения (a differentia) — это когда нечто отделяется при помощи различения, как, например, Вергилий:

Не Диомеда коней, не упряжку Ахилла ты видишь...

(Verg., Aen., X, 581)[434]

[3.7] Доводом от противных (a contrariis) называется такой, когда противоречащие вещи противопоставляются друг другу, как, например, Вергилий:

Есть ли закон, чтоб корабль, рукой построенной смертной,

Жребий бессмертный обрел и путем, опасностей полным,

Плыл безопасно Эней? (Verg., Aen., IX, 95–97)[435]

[3.8] (9) Доводом от следствий (a consequentibus) называется такой, когда из предположенной вещи нечто необходимо следует, как, например, Вергилий:

Чуждо насилие нам, и надменности нет в побежденных!

(Verg., Aen., I, 529)[436]

[3.9] Довод от причин (ab antecedentibus) — это когда нечто подтверждается тем, что совершилось раньше, как, например,