Мигель Сервантес Сааведра - Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский. Часть первая Страница 6

В эти уроки Сервантес вложил свой богатый жизненный опыт и сокровища своей духовной культуры, своей образованности, в которой гармонически сочеталось наследие античной и национальной испанской старины с лучшими достижениями итальянского Возрождения, в которой плоды восточной, арабской и еврейской философии находили себе место рядом с «Похвалой глупости» Эразма Роттердамского и философией Луиса Вивеса, в которой ученая поэзия, прекрасно уживалась с напевным стихом испанских народных романсов. Устами Санчо Пансы говорит многовековая народная мудрость, находящая себе выражение в богатейшем испанском фольклоре, составляющем одну из основ романа, здравый практицизм крестьянина с его вечной тягой к земле (именно этой тягой объясняются постоянные мечты Санчо об острове). В сущности, великий роман Сервантеса — это непрекращающийся диалог рыцаря и его оруженосца. Без Дон Кихота немыслим Санчо, так же как без Санчо немыслим Дон Кихот. Непрерывный обмен мнениями жизненно необходим обоим; он ведет к взаимному обогащению, к гармоническому слиянию двух начал: возвышенной гуманистической мысли и здоровой народной мудрости. Обмен очень широк и касается большинства жгучих для того времени вопросов; во многих случаях он носит (особенно во второй части) хотя и скрытый искусно, но ярко обличительный характер. Этому способствует самый выбор места действия романа: почти все действие романа развертывается на фоне кастильской деревни, в одной из самых бедных испанских провинций — в пустынной, холмистой Ламанче с ее мельницами, проезжими дорогами, харчевнями, с ее плутоватыми, невежественными, добрыми и несчастными людьми.

Во время пребывания своего в герцогском замке, где герои становятся предметом издевательств со стороны герцогской четы и ее прихвостней, они на время разлучаются. Но эта разлука служит красноречивым доказательством прочности их дружбы, плодотворности их союза. Санчо, всерьез поверивший в свое шутовское губернаторство, проявляет недюжинный талант администратора. Главы второй части романа, посвященные его губернаторству, равно как и те мудрые советы, которые дает Дон Кихот своему оруженосцу перед отправлением его на остров, представляют собою острую сатиру на социальную несправедливость и уродство испанского государственного строя в царствование трех Филиппов, уродство и несправедливость, частой жертвой которых был сам Сервантес. Рыцарь очень скоро убеждается в нелепости дальнейшего своего пребывания при герцогском дворе. Отказ Санчо от губернаторства, его встреча с Дон Кихотом, отъезд их обоих из замка и тот вдохновенный гимн свободе, который писатель вкладывает в уста рыцаря, знаменуют собою моральную победу героев над окружающим их миром алчности, тунеядства, себялюбия, духовного ничтожества, жестокости, олицетворением которого в романе является не только герцогский замок с его гнусными обитателями, но и вся испанская действительность XVII века.

Бессмертный роман Сервантеса дорог передовому человечеству и особенно нам, советским людям, не одним художественным совершенством образов Дон Кихота и Санчо Пансы и не только тем, что он представляет собою, по приведенному выражению А. М. Горького, «изумительно обработанные в образе и слове сгустки мысли, чувства, крови и горьких жгучих слез мира сего». Он дорог нам, людям нового времени, величием содержащихся в нем идей, пронизывающих все творчество Сервантеса, и с особой яркостью и полнотою выраженных в истории о хитроумном ламанчском идальго. Действительно, когда читаешь «Дон Кихота», невольно поражаешься тому, до чего идеи Сервантеса о защите слабых и угнетенных, как о священном долге человека, о Золотом веке, «когда люди не знали слов твое и мое», и о веке железном, о родине, о войнах справедливых и несправедливых, о мире и о свободе созвучны с ведущими идеями нашей эпохи.

Именно эта прогрессивная сущность «Дон Кихота» и является причиной непримиримого отношения к роману испанских фашистов, устами одного из своих идеологов, Эрнесто Хименеса Кавальеро, объявивших Сервантеса «предтечей коммунизма» и потребовавших «изгнания «Дон Кихота», как произведения, подрывающего веру в подлинную Испанию бога и кесаря».

Той же цели, но в мировом масштабе, безуспешно добиваются в наши дни мракобесы разного толка и ранга, всячески стремящиеся очернить и опошлить великий роман. Выполняя эту грязную работу, они продолжают дело, начатое испанской реакцией еще при жизни Сервантеса.

Вторая часть «Дон Кихота» была написана, по-видимому, в 1613 году и появилась в продаже в ноябре 1615 года. Но ей предшествовал подложный второй том «Дон Кихота» некоего Алонсо Фернандеса Авельянеды, вышедший в свет летом или осенью 1614 года. Кем был автор этой фальшивки, скрывший себя под псевдонимом, до сих пор, несмотря на ряд высказанных более или менее веских гипотез, остается невыясненным. Сервантес узнал о появлении подложного «Дон Кихота», когда писал LIX главу второй части. Очень вероятно, что слух о скором выходе в свет продолжения «Дон Кихота» распространился в литературных кругах вскоре после того, как Сервантес приступил к написанию второй части. Не лишено вероятия, что Сервантес знакомил со второй частью своих литературных друзей, и не случайно подложный «Дон Кихот» Авельянеды опередил на год вторую часть романа. Но если подлинное имя автора фальшивки остается до сих пор невыясненным, то совершенно очевидна ее реакционная направленность. Об этом свидетельствует предисловие, написанное в оскорбительном для Сервантеса тоне, полное язвительных намеков и прямой издевки. С большой долей основания можно предположить, что автор подложного «Дон Кихота», столь надежно скрывший себя под псевдонимом, и круги, его вдохновившие, преследовали не просто спекулятивно-коммерческую цель, а старались нанести удар мировой славе романа. Возможно, что в данном случае за Авельянедой стояли агенты инквизиции, в свое время недооценившие социальную направленность «Дон Кихота» и теперь сводившие с романом свои счеты. Действительно, запрещать книгу, когда она приобрела такую громкую и почетную известность повсюду — в Западной Европе и за океанами в колониях, — было бы делом нелепым. Гораздо целесообразнее казалось подорвать значение книги, ослабить к ней, а оледовательно, к ее продолжению интерес у читателей.

До сих пор остается невыясненным, знал или не знал Сервантес подлинное имя автора фальшивки. Обычно принято считать, что не знал. Но это маловероятно. Подложный «Дон Кихот» был встречен Сервантесом с большим и вполне законным раздражением и, несомненно, ускорил его смерть. И все же Сервантес ограничился лишь гневной отповедью по адресу своего таинственного врага. Если он и не знал его имени, то мог иметь на этот счет свои подозрения и как человек, уже не раз страдавший от произвола властей, предпочел отказаться от прямой схватки. Впрочем, подложный «Дон Кихот», несмотря на свою бесспорную литературность и бойкость написавшего его пера, особенного успеха не имел и прошел, в общем, незамеченным.

В промежутке между выходом в свет первой и второй частей «Дон Кихота», в 1613 году, вышло в свет второе по своей литературной значимости произведение Сервантеса, а именно его «Назидательные новеллы». Новеллы заслужили похвалу даже литературных врагов Сервантеса, не говоря уже о друзьях и почитателях автора. Переведенные вскоре после своего появления на французский, английский, итальянский и голландский языки, новеллы послужили источником для ряда сценических переделок. Радушный прием, оказанный испанскими писателями «Назидательным новеллам», является хотя и косвенным, но все же бесспорным признанием справедливости слов Сервантеса о том, что «он был первый, кто начал писать новеллы по-кастильски, ибо все печатавшиеся в Испании многочисленные новеллы были переведены с иностранных языков». Никто не оспаривал и авторских прав Сервантеса, выраженных в словах: «…все повести сборника — моя полная собственность; сочиняя их, я никому не подражал и никого не обкрадывал. Они зачаты в моей душе, рождены на свет моим пером, а ныне им предстоит расти и расти на руках у печатного станка». И Сервантес в своем утверждении был совершенно прав, так как ничего равного «Назидательным новеллам» не знала до него испанская проза. «Назидательные новеллы» «открывали свободный путь», как выразился о них сам Сервантес в своей поэме «Путешествие на Парнас», не только «кастильской речи». Этот «свободный путь» заключался в искусном сочетании художественного вымысла, элементов сказочного, фантастического с реалистическим восприятием окружающей действительности.

По содержанию своему «Назидательные новеллы» перекликаются со вставными эпизодами «Дон Кихота» и с основной сюжетной тканью романа и являются своеобразными литературными «заготовками», которые, благодаря их художественным достоинствам, обрели право на самостоятельную жизнь. Написанные в различные периоды творческой жизни Сервантеса, «Новеллы» отличаются большим разнообразием сюжета. К «Назидательным новеллам» следует отнести также вставное главы и эпизоды «Дон Кихота» («Повесть о безрассудно-любопытном» и рассказ пленника из первой части романа).