Фацетии - Генрих Бебель Страница 6

У этих же крестьян был сторож, который охранял на полях посевы. Крестьяне возмущались тем, что сторож топчет посевы ногами, и решили на общем совете, чтобы четыре человека носили его на веялке с палками. (Они не понимали, что четверо истопчут больше, чем один.)

Говорят, что они совершили не только это, но и многое другое, о чем в свое время мы еще расскажем.

44. ОБ ОДНОМ ЛАНДСКНЕХТЕ

В Швейцарской войне[30] участвовал один ландскнехт по имени Матиас Булах. Когда он видел крестьян, не умеющих воевать (они обыкновенно ходят в шапках, повязанных шелковыми лентами), то обычно говорил: «Вы будете моими воинами». Когда те спрашивали: «Почему?» — он отвечал: «Da wais ich ain heczen nest auff ainer aich, die will ich morn außnemen und stürmen». Это значит: «Я знаю одно сорочье гнездо на высоком дубу; завтра я собираюсь штурмовать этот дуб и захватить гнездо».

Так он показал, что эти люди — неотесанные простаки, не пригодные для войны.

45. О ПАУЛЕ ВУСТЕ

Пауль Вуст — «Вуст» — это значит «не чистый». Назвали его так за его грубые шутки и насмешки. Когда наш князь Эберхардт Бородатый[31] попросил его служить ему, он ответил: «Мой отец сам себе сделал своего собственного дурака; если тебе нужно, сделай его себе тоже сам, как это сделал мой отец».

46. ОБ ОДНОМ КРЕСТЬЯНИНЕ

Я знаю крестьянина, который через некоторое время, после того как стал старостой, пришел в Минзингенскую баню. Там он встретил человека, с которым когда-то пас лошадей. Когда тот поздравил его с тем, что он стал старостой, он среди прочего сказал: «Кто бы мог подумать, любезный друг, когда мы были гиппономами (что значит «лошадиными пастухами»), что я, недостойный, стану когда-нибудь старостой!»

Он думал, что это очень высокая должность, и что раз его предпочли девятерым другим крестьянам, то здесь не обошлось без особого везения.

47. ДРУГОЕ

Одну женщину, когда она только что родила сына, другие женщины стали поздравлять и, как водится, говорить ей, что сын — вылитый отец. Тогда она спросила, есть ли у него на голове тонзура.

Так она показала, что он — сын священника, и выдала свой грех.

48. РАССКАЗ О СТУДЕНТЕ

У нас в Тюбингенском университете несколько лет назад учился один мой земляк из Шеклингена. Он несколько раз пытался получить степень баккалавра (так это называется), но ему это все не удавалось. Наконец, потеряв всякую надежду, он сказал: «Совершенно незачем мне быть баккалавром. Христос имел двенадцать учеников, однако ни один из них не был баккалавром».

49. О ЖАДНОМ СВЯЩЕННИКЕ

Однажды у меня была беседа с жадным священником о том, что богатство — величайшее препятствие к достижению святости и что Христос в жизни своей и в своем учении всегда осуждал мирские богатства и говорил: «Кто хочет следовать за мною, пусть все оставит». Когда я сказал уже многое в этом роде, священник, наконец, взволнованно заговорил: «Христу легко было презирать богатство — он ни в чем не нуждался. А если бы ему самому надо было все покупать, как мне, никогда б он так не сказал». Когда я сказал, что на бога надо надеяться, как это делали апостолы и мученики, потому что он никого не оставляет, этот священник сказал, что он так часто бывал обманут в своих надеждах, что голодал и даже умер бы с голода, если б не помогал себе своими собственными силами. «Поэтому,— закончил он,— никто не должен очень-то надеяться на бога. Если он и помогает, то делает это слишком поздно».

50. ОСТРОУМНОЕ ИЗРЕЧЕНИЕ

Когда мы как-то говорили о действенности молитвы господней, один человек вдруг сказал, что у него эта молитва не имеет никакой силы. А когда у него спросили почему, он объяснил: «Потому что каждый день я прощаю должникам своим, но мне никто долгов моих не прощает. Значит, я напрасно молю: «Прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим».

51. КАК ЛАНДСКНЕХТ ИСПОВЕДОВАЛСЯ СТАРОМУ МОНАХУ

В то время, когда швабы и другие ландскнехты воевали в Нидерландах против Брюгге за императора Максимилиана, один ландскнехт исповедовался старому кельнскому монаху. Среди прочего он сказал по-немецки, что имел дело mit ainer nonnen (у нас так называют и монахинь, и свиней). Монах, решив, что речь идет о свинье, сказал, что тот — еретик и нечестивец, и что он не может отпустить ему этот грех. Ландскнехт же, поняв его ошибку, сказал: «Это была не свинья, а монахиня — у нас на родине их называют так, как я назвал». Услыхав, что это была женщина, святой брат сказал: «Раз женщина, то ты хорошо поступил; я сам уже совершенно для этого не гожусь». (Он горевал о своем бессилии.)

Другой исповедовался римскому священнику в том, что он познал «бегутту»[32]. Пресвитер спросил, что такое бегутта (он не знал, что это такое). Тот говорит: «Живое существо». Священник спросил: «Какое?» Тот ответил: «Женщина». Тогда он: «Раз женщина, атакуй смелее!»

52. ОБ ОДНОМ ЛАНДСКНЕХТЕ

В этом же войске несколько лет прослужил мой давний знакомый; он не видал своей жены около двух лет, тем не менее она родила ему ребенка. Он обычно везде говорил, что у него плодовитая, плодоносная жена — она рожает ему детей даже в его отсутствие.

53. ОБ ОДНОМ СВЯЩЕННИКЕ

Я хорошо знал священника, который, исповедуя в грехах крестьянина, не захотел ему дать отпущение, потому что крестьянин открыто содержит у себя грешников. Пораженный крестьянин отрицал это; тот же настаивал, так как знал, что у крестьянина есть бык-производитель (хотя крестьяне держат открыто для коров таких быков — производителей потомства). Священник отпустил ему грехи не раньше, чем посоветовался с более учеными людьми.

54. О НЕМ ЖЕ

Он же, когда в городке Хехингене ему хотела исповедаться одна женщина с дурной славой, закричал: «Иди прочь! Я не хочу тебя слушать». Она испуганно спросила, почему, и он ответил: «Потому, что я могу тобой соблазниться». (Это надо запомнить: ведь он не захотел сожрать собственную овцу, как это делают многие.)

Повздоривши с другим священником, тоже мне известным, он упрекнул его в том, что у него есть любовница. Когда же тот стал это отрицать, он сказал: «Это же правда, ты мне сам исповедался».

Он совершил еще много недостойного, о чем еще когда-нибудь расскажут.

55. О ДРУГОМ СВЯЩЕННИКЕ

Мне, конечно, было бы стыдно рассказывать о священниках столько гадостей, если бы и они стыдились все это делать.

Знал я еще одного священника. Как-то на ночной пирушке он кутил с крестьянами, и они...[33], обнажив «великого бражника», поспорили, кто лучше всех владеет этим орудием. Священник занял