Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный. - Полен Парис Страница 61

доблестных рыцаря на свете, подруга моя назначила многим из них испытывать мужество тех, кто явится сюда. Вот потому-то, когда вы убили первого рыцаря и едва не снесли голову второму, моя подруга открыла окно и запросила для него пощады. Тот рыцарь, которому эти латники не смогли бы преградить путь к моей постели, должен был отдать нам кровь по доброй воле, или ее взяли бы силой десять рыцарей, ожидавшие его в моем покое. Вы отказались дать требуемый выкуп; и потому моя подруга отняла у вас меч, давая время своим рыцарям пустить вам кровь, столь необходимую для нас. Но под конец она прервала бой, надеясь сломить ваше упорство и добиться позволения набрать из вашего бедра целительную кровь. Если бы вы ответили отказом, я до сих пор бы лежал на моем скорбном ложе.

Мы не последуем далее за мессиром Гавейном с того часа, когда он простился с братом и двумя девицами. Довольно упомянуть в немногих словах, что он вернулся в Брекеганский лес; что он добрался до перекрестка Семипутья, где ему пришлось биться с неким рыцарем, и тот по его наказу привез Гектору меч девицы Норгалльской. Наконец, он прибыл ко въезду в Сорелуа. Прежде чем он отыщет Ланселота, у нас будет время вернуться к бедняжке госпоже Рестокской.

XLII

Как мы видели, пока Гавейн все более удалялся от Таненга, Гектор понапрасну обыскивал лес в надежде догнать его. Госпожа Рестокская была безутешна оттого, что позволила уехать победителю Сегурада, не воздав ему должное за все, что он совершил для нее; и когда Гектор вернулся и доложил о неуспехе своих поисков, она сказала Сегураду, сенешалю, Гектору и своей подруге:

– Я поеду ко двору, а Гроадена возьму в дорогу; ибо я не хочу оставить безнаказанной хулу, извергнутую им на лучшего из рыцарей. При въезде в города, где нам случится побывать, его будут привязывать ремнем к хвосту моего коня, а конский бег я замедлять не стану. И пощады я ему не дам, разве только если за него вступится добрый рыцарь, перенесший от него столько унижений.

Дама прибыла в Карадиган, где был в то время двор[123]. Король и королева оказали ей самый благосклонный прием. Представив Сегурада, она рассказала, как он стал ее вассалом благодаря доблести одного рыцаря, имя которого ей неведомо, о чем она весьма сожалеет.

– Я прибыла сюда, чтобы узнать его, – добавила она, – поскольку дом ваш – средоточие достойных мужей. Во имя Бога живого, скажите мне, сир, если знаете, где я могу надеяться найти этого великодушного рыцаря.

Тут королева, склонясь, шепнула на ухо королю:

– Не ваш ли это племянник Гавейн, который нас покинул ради известного вам поиска?

– Может быть, и так; но не будем об этом говорить, – ответил король. – Вы ведь знаете, он предпочитает оставаться неузнанным, чтобы ему не становились поперек дороги со своими притязаниями то друзья, то сородичи тех, кого он убил по справедливости.

Госпожа Рестокская продолжала:

– Если рыцарь, который сражался за меня, это мессир Гавейн, я никогда себе не прощу, что так плохо отплатила за все, чем я ему обязана, и что позволила издеваться над ним этому несносному карлику Гроадену.

Дама хотела уехать без промедления, но уступила настояниям королевы и обещала пробыть по меньшей мере неделю: за это время могли дойти известия об искомом рыцаре.

Она легла спать, не предупредив людей своей свиты, что решила остаться. А на другой день карлик Гроаден пришел к сенешалю и стал умолять допустить его к королеве. Его привели, и он сказал, пав королеве в ноги:

– Госпожа, имейте сострадание к несчастнейшему из людей. Если я на словах и на деле позорил доброго рыцаря, то в единственном намерении подвигнуть его на добрые дела. Когда же я увидел, что он хладнокровно сносит мои оскорбления, я вообразил, что он их достоин, и стал обходиться с ним, как с последним из рыцарей. Но вы, госпожа, обладая всей мудростью, всеми добродетелями мира, благоволите заступиться за меня: при всем убожестве моей плоти, я благородных кровей, и клянусь телом Господним, что никогда более не выскажу рыцарю ни малейшей дерзости.

– Что я могу сделать для вас, Гроаден? – спросила королева.

– А вот что: госпожа Рестокская решила, что не остановится, пока не найдет своего рыцаря. Когда она вступает в город, она велит привязать меня недоуздком к хвосту своего коня; я пеший вынужден бежать за его иноходью; судите же сами, что это за позор и мука для меня. Умоляю, во имя сострадания, питаемого Господом к своей пречистой матери, сжальтесь надо мною.

Королева обещала; и на другой день, когда госпожа Рестокская пришла повидаться с нею, испросила у нее один дар.

– Буду рада, госпожа; что же это?

– Помилуйте этого карлика.

– Госпожа, мне не столько бы надо пенять на карлика, сколько на его племянницу, никак не желавшую позволить своему другу сразиться за меня. Вот теперь я и думаю, как я ее раздосадую, если ради спасения карлика заставлю отпустить ее друга на поиски моего рыцаря. Но ежели я помилую дядюшку безо всяких условий, как вы того хотите, то вы лишите меня способа досадить племяннице.

– Положитесь на меня, – сказала королева, – и все сойдет как надо.

Она отпустила госпожу Рестокскую и послала за карликом.

– Я выговорила для вас прощение, – сказала она, – при условии, что ваша племянница пошлет своего друга на поиски победителя Сегурада.

– Госпожа моя, – ответил карлик, – я буду ее умолять об этом, но весьма опасаюсь, как бы она не отказала.

Он пошел к девице:

– Племянница, я обречен на гибель, если вы не дадите мне Гектора и не станете просить его пуститься на поиски рыцаря.

– Скорее я отрекусь от Бога, – ответила она, – и сама умру!

В отчаянии карлик пошел к обеим дамам доложить о неудаче своих переговоров.

– Не иначе, – промолвила госпожа Рестокская, – как это самое жестокосердное создание на свете!

– Знаете, что мы сделаем? – сказала королева. – Скажите своим людям, что вы отказались тут погостить; я попрошу у вас один дар, и вы мне его пожалуете.

Госпожа Рестокская приказала своей челяди готовить все для отъезда на завтра. Увидев ее снова, королева принялась прилюдно настаивать, чтобы та оставалась, а дама отвечала непреклонным отказом. Они поднялись и пошли к королю; он тут же учтиво взял госпожу Рестокскую под руку, а королева покуда отвела девицу в сторонку.

– Если вы не поможете мне обмануть госпожу Рестокскую, – сказала она, – я никогда уже не буду любить