Письма - Екатерина Сиенская Страница 7

отдать жизнь свою; и не то что жизнь — он не хочет претерпеть ни малейшего страдания, ибо всегда боится за себя, боится потерять телесную жизнь и сопутствующие ей утешения. Поэтому то, что он делает, он делает несовершенно и извращенно, так как извращено главное чувство, подвигающее его действовать. Ни в каком положении, будь он пастырь или подчиненный, нет в нем большой добродетели. Пастырь же, утвердившийся в истинной любви, так не поступает; всякое его действие — доброе и совершенное, потому что чувство соединяется и сливается в нем с совершенством божественной любви. Такой человек не боится ни дьявола, ни людей, а имеет лишь страх перед своим Создателем. Он не обращает внимания ни на мирское злословие, ни на бесчестие, ни на поношения, ни на низость, ни на возмущение, ни на недовольство со стороны своих подчиненных, которые начинают возмущаться и роптать, когда прелат укоряет их; как человек мужественный и облеченный силой любви, он не взирает на это.

Он не угашает огня святого желания и не отказывается от жемчуга справедливости, а хранит его в сердце своем светлым и соединенным с милосердием. Ибо если бы справедливость была без милосердия, ее окутывал бы мрак жестокости, и скорее она была бы несправедливостью, чем справедливостью; а милосердие без справедливости было бы для подчиненного как бальзам, налагаемый на рану, которая должна прижигаться огнем, так как от одного бальзама, без прижигания, она, скорее, загнивает, нежели исцеляется. Но при соединении одного с другим в прелате возникает и сияет жизнь, а в подчиненном — здравие, если он не стал уже приспешником дьявола, никоим образом не желающим исправляться. Впрочем, даже если подчиненный тысячу раз не исправляется, прелат тем не менее не должен оставлять его без исправления. Добродетель пастыря не умалится из-за того, что нечестивец не исправится. Пастырь должен проявить чистую и искреннюю любовь, пребывающую в душе, которая заботится о себе не ради себя, но ради Бога, а Бога ищет ради славы и хвалы имени Его, ибо видит, что Бог достоин любви по Своей бесконечной благости. И ближнего он взыскует не ради себя, а ради Бога, стремясь принести ближнему ту пользу, какую не может принести Богу. Ибо он видит и знает, что у нашего Бога нет нужды в нас[65], поэтому всячески старается принести пользу ближнему, особенно вверенным его попечению. Из-за их неблагодарности, из-за угроз или же лести он не перестает стремиться спасти их душу и тело. Он должен пребывать в истине, облачившись в брачные одежды любви[66], следуя учению кроткого и безвинного Агнца, нежного и доброго пастыря, который, подобно возлюбленному, принял ради нашего спасения позорную смерть на святейшем Кресте. Это диктует невыразимая любовь, которую душа восприяла в распятом Христе. Святейший отче, Господь поставил Вас пастырем над овечками всей христианской религии, сделал служителем на трапезе, за которою вкушается кровь распятого Христа, чьим наместником Вы являетесь. И Он сподобил Вас жить в такое время, когда преизобилует нечестие подданных, а оно уже очень долгое время изобилует как в теле святой Церкви, так и во вселенском теле христианской религии[67]. И потому для Вас настоятельно необходимо утвердиться в совершенной любви, украшенной жемчугом справедливости, как было сказано: чтобы Вы не внимали ни миру, ни несчастным людям, укоренившимся во зле, ни их поношению, но чтобы, подобно истинному рыцарю и справедливому пастырю, мужественно исправляли их, искореняя порок и насаждая добродетель[68], будучи готовым отдать жизнь, коли понадобится. О нежнейший отец, мир уже более не может терпеть — так изобилуют в нем пороки, особенно в людях, помещенных в сад святой Церкви как благоухающие цветы, дабы распространять благоухание добродетели; мы же видим, что они погрязли в великом множестве позорных и преступных пороков, зловонием коих пропитали весь мир. Увы, где чистота сердца и совершенная честность — такая, чтобы от этой честности невоздержанные сделались воздержанными? Все происходит наоборот, ибо из-за грязи воздержанные и чистые нередко оказываются вынуждены вкушать невоздержанность. Увы, где великодушие любви, где забота о душах, где подаяние бедным — и на нужды Церкви, и на их нужды? Вы прекрасно знаете, что они делают обратное. О, я несчастная! Я говорю это с болью: чада вкушают ту пищу, которую получают в крови Христовой, и при этом не стыдятся уподобляться барышникам и совершать мошенничества святыми руками, помазанными Вами, наместником Христа; не говоря уже о других происходящих нечестиях. Увы, где глубокое смирение — смирение, перед которым склоняются гордыня и чувственность? Пороки влекут этих погрязших в великой жадности людей к симонии:[69] они покупают бенефиции[70] с помощью подношений, лести или денег, развратных и суетных украшений — не как клирики, а хуже мирян. О нежный мой отче, принесите нам исцеление! Успокойте судорожные порывы рабов Божиих, умирающих от горя и не могущих умереть! С великим нетерпением ожидают они, что Вы, как истинный пастырь, прострете длань для уврачевания скорбей не только словом, но и действием; и да воссияет в Вас жемчуг справедливости вкупе с милосердием; и да наставите Вы в истине без всякого рабского страха тех, кто питается у груди сладостной Невесты, ставши служителями крови.

Но воистину, святейший отец, я не вижу, как это можно сделать, разве только Вы устроите сад Невесты своей по-новому, насадив в нем благие и добродетельные цветы[71]. Я жду, что Вы выберете сонм святых людей, в которых найдете добродетель и которые не боятся смерти. И не смотрите на величие, но пусть то будут пастыри, усердно пасущие своих овечек. И сонм хороших кардиналов, которые непосредственно для Вас будут столпами, помогающими, при Божием поспешествовании, нести тяжесть многочисленных забот. О, каким блаженством преисполнится душа моя, когда я увижу, что Невесте Христовой воздается то, что ей подобает, и что у груди ее питаются те, кто заботится не о собственном благе, но о славе и хвале имени Божия и о вкушении духовной пищи за трапезою Креста. Не сомневаюсь, что и миряне затем исправятся; они не смогут не сделать этого, когда побудят их к тому святое учение и честная жизнь пастырей. Итак, здесь нельзя спать, но мужественно и без небрежения, во славу и хвалу имени Божия, надлежит делать то, что можно, вплоть до смерти.

Далее прошу и побуждаю Вас ради любви к распятому Христу, чтобы из любви к той крови, служителем коей назначены, Вы не медлили, а милостиво приняли овечек, находящихся вне овчарни[72] (за мои грехи,