Wolfram Eschenbach - Parzival Страница 8

III

Весьма прискорбно, господа,Что среди женщин иногдаНам попадаются особы,От чьей неверности и злобыМы терпим много разных бед.В их душах женственности нет,Они коварны и фальшивы,Жестокосердны и сварливы,Но так же, как и всех других,Мы числим женщинами их,Иного не найдя названья...Сии ужасные созданьяПорой страшнее сатаны...На вид все женщины равны,И голоса у них прелестны.Однако, признаюсь вам честно,Что, если бы достало сил,Я женский пол бы поделилНа две различных половины.Одни, как ангелы, невинны,Смиренны, женственны, верны,Другие – в помыслах черны,В них фальшь гнездится и зловредность...Вот говорят: ужасна бедность.Но той великая хвала,Что выбрать бедность предпочлаВо имя верности священной,Не осквернив себя изменой.Ну, кто из нас в расцвете летРешился бы покинуть свет,Презреть несметные богатства,Страшась греха и святотатства,Земную власть с себя сложить,Чтоб только Господу служитьИ заслужить прощенье Бога?..Увы, средь нас совсем не многоСтоль праведных мужей и жен,Чем я безмерно удручен...Но Герцелойда порешила(Ей Совесть эту мысль внушила),Вкушая божью благодать,Покинуть трон, корону снятьИ скипетр свой сложить могучий,Чтоб удалиться в лес дремучий...Печали ей не превозмочь.Ей все равно: что день, что ночь.Столь сердце скорбью истомилось,Что солнце для нее затмилось.Тоскою скованную грудь,Увы, не оживят ничутьНи луговых цветов цветенье,Ни соловьев ночное пенье.В лесу приют она нашла.С ней горстка подданных ушла,И, повелительнице внемля,Они возделывали землю,Большие корчевали пни...Так потекли за днями дни.У ней одна забота ныне:О мальчике своем, о сынеХлопочет любящая мать.И вот она велит созватьВсех взрослых жителей селеньяИ говорит без промедленья:"Постигнет смертный приговорТех, кто затеет разговорПри нашем сыне дорогомО рыцарях или о том,Как совершаются турниры.Я родила его для мира,И чтоб не сделалась беда,Он знать не должен никогдаО страшных рыцарских забавахИ о сражениях кровавых".Умолкли все, боясь угроз...А королевский мальчик росВ своем глухом уединенье,Вдали от рыцарских забав,Ни разу так и не узнав,Какого он происхожденья.Из королевских игр однаБыла ему разрешена:К лесным прислушиваясь звукам,Бродил он с самодельным луком,И, натянувши тетиву,Пускал он стрелы в синеву,Где резвые кружились птахи...Но как-то раз он замер в страхе!Была им птица сражена.О, горе! Только что онаТак безмятежно песни пела -И вдруг навек оцепенела.Навзрыд ребенок зарыдал.Как на себе он кудри рвал!Как горевал и убивался!..Он был красив, высок и прям,Он, крепкий телом, по утрамВ ручье студеном умывался.Он никаких не знал забот.Но мальчик, выросший на воле,Рыдал, бывало, в сладкой боли,Едва лишь птица запоет.Необычайное томленьеВ нем вызывало птичье пенье.В слезах он к матери бежит.Он весь трепещет, весь дрожит.Мать к сердцу прижимает сына;"Скажи, в чем слез твоих причина?С кем на лужайке ты играл?.."Молчит – как в рот воды набрал(С детьми случается такое...).Мать не могла найти покояДо той поры, покуда тайнаВдруг не открылась ей случайно.Она приметила, что сынГуляет по лесу один.И только птицу он заслышит,Волненье грудь его колышет,Стремится ввысь его душа.И, птичьим пеньем пораженный,Стоит он, как завороженный,И внемлет, внемлет, не дыша.Полна отчаянья и гнева,Повелевает королева,Созвав крестьян своих и слуг,Переловить лесных пичуг,Их без разбора уничтожить,Чтоб сына не могли тревожить.Спешат крестьяне вместе с дворней,Да птицы были попроворней,Вспорхнули с веточек они -Поди попробуй догони!..Так многие спастись успелиИ снова весело запели.Тут мальчик матери сказал:"Кто бедных птичек наказал?(Ручьями слезы побежали.)Вели, чтоб их не обижали!"Сказала мать, целуя сына:"Знай, перед Богом я повиннаИ плачу, блажь свою кляня.Ах, почему из-за меняДолжны умолкнуть божьи птицы?Нет, это вновь не повторится.Раскаянье – тому залог..."«Скажи мне, мать, что значит: Бог?..»"Мое любимое дитя,Тебе отвечу, не шутя:Он, сущий в небесах от века,Принявши облик человека,Сошел на землю, чтобы насСпасти, когда настанет час.Светлее он дневного света.И ты послушайся совета:Будь верным Богу одному,Люби его, служи ему.Укажет он тебе дорогу,Окажет он тебе подмогу,Мой добрый мальчик дорогой.Но помни: есть еще другой.Се – черный повелитель ада.Его всегда страшиться надо.Предстанет он в обличьях разных,Чтоб ты погряз в его соблазнах.Убойся их! От них беги!И верность Богу сбереги!Так отличишь ты с юных летОт адской тьмы небесный свет".И мальчик, выслушав ее,Вник в сущность мудрых наставлений...Учился он метать копьеИ столько уложил оленей,Что мать и весь ее народКормились ими круглый год.Трава ли землю покрывалаИль снеговые покрывала,Он в чащу леса уходилИ там охотился отважно.И вот, послушайте, однаждыКопьем в оленя угодил,Что был громаден непомерно.С такою ношею, наверно,Не смог бы сладить даже мул.А он и глазом не моргнулИ, на спину взваливши тушу,Упорством укрепляя душу,Явился в материнский дом,Нисколько не устав притом...Затем такой случился случай.Он лесом шел над горной кручей,К губам листочек прижимал(Чтоб сей листочек дребезжал,Служа приманкою оленям)И вдруг услышал с удивленьемКонский топот вдалеке.Сильнее сжав копье в руке,Он громким смехом разразился:"Не сам ли черт сюда явился?Я кое-что слыхал о нем.Мать говорит: властитель ночи...Что ж, поглядим, каков ты днем!Должно быть, страшен, да не очень".Так боевой священный пылВ своем он сердце ощутил.Но тут три рыцаря из чащиУже возникли перед ним.О, как доспехи их блестящи,О, как их взор неустрашим!Все трое на богов похожи.И мальчик на колени палИ, просветленный, зашептал:«О, помоги мне, правый боже!»Но первый рыцарь рассмеялся:"Откуда дурень этот взялся?Клянусь, что валезиец[48] он!А ну-ка, убирайся вон!"(Хоть мы не валезийцы с вами,И нас, баварцев,[49] дуракамиСчитают люди иногда.Пускай считают. Не беда!Нам, с нашим плохоньким умишком,Хватает мужества с излишком,И доводилось нам в боюНе раз стоять за честь свою.)Меж тем на взмыленном коне,Весь распаленный, как в огне,Возник внезапно всадник новый.Поверх кольчуги – плащ парчовый.Сей рыцарь тех троих искал.Он издалека прискакал,Гонимый чувством возмущенья:Нет похитителям прощенья -Трем воинам его дружины,Что были в сговоре повинны,Девицу из дому украв.И Ультерлек[50] – так звался граф -Решил за ними вслед пуститься,Надеясь вызволить девицу,Что жаждала его подмоги.Вдруг видит: мальчик на дороге.«Эй, слышишь, парень, прочь с пути!»Но тот, лишившись чувств почти,Пал перед графом на колени,Воскликнув в дивном просветленье:«Прости меня, великий бог!..»(Судить его не станем строго:Граф был и впрямь похож на бога,Сверкая с головы до ног.На шлеме – капельки росы,Лицо – божественной красы,Огнем горят кольчуги кольца,И золотые колокольцыСвисают с правого плеча,Чтоб при подъятии мечаОни своим чистейшим звономВрагу напомнили о том,Кто кончит бой непобежденным -Не на щите, а со щитом...)И вопрошает Ультерлек:"Скажи-ка, добрый человек,Мне это знать необходимо:Здесь, часом, не промчались мимоТри рыцаря?.. Я их ищу.Тебя я в тайну посвящу:Те трое девушку укралиИ, как мошенники, удрали,Презревши рыцарскую честь.За это их постигнет месть..."Тут вспомнил отпрыск Гамурета,Как ложь от правды, тьму от светаВысокороднейшая матьЕго учила отличать.И, внемля всаднику сему,Он понял: бог сошел к нему."Прости меня, о всемогущий,Свет справедливости несущий!" -В благоговенье он вскричал...Граф головою покачал:"Тебе я истинно скажу:Не Бог я, но ему служу".Но ты мне так и не ответил:Ты рыцарей моих не встретил?"И мальчик восклицает снова:"Что значит – рыцарь? Это словоДоселе неизвестно мне..."Граф, восседавший на коне,Сказал: "Ты молод чересчур.Но славный наш король АртурВозводит в рыцарское званьеВсех, кем заслужено признаньеИ покровительство его.Кто не страшится ничего,Кого геройство не покинет,Тот при дворе Артура принят.Спеши припасть к его стопам,И рыцарем ты станешь сам!.."И мальчик, перед графом стоя,Коснулся панциря героя,Спросив, как спрашивают дети:"Что означают кольца эти?Ты кольца носишь на груди?!"Взглянув на маленького друга,Граф рассмеялся: "Погоди!..Не кольца это, а кольчуга.Я ею прикрываю грудь,Чтоб не могли меня проткнуть!.."Промолвил мальчик с удивленьем:"Такую шкуру бы – оленям,Их не сразило бы моеНеотразимое копье!". . . . . . . . .И рыцарь в путь пустился дале.Его крестьяне увидали,Что обрабатывали луг.Немалый вызвал в них испугВид неожиданного гостя:Его копье, доспехи, меч.Но без надменности и злостиОн обратил свою к ним речь:"Да охранит вас божья милость!..Скажите, вам не приходилосьЗдесь встретить девушку одну?Сию несчастную княжнуЗлодеи подлые украли.Я весь дрожу: не умерла лиОна от страха и тоски?Я разорвать готов в кускиЕе обидчиков проклятых,Что мимо вас промчались в латах!". . . . . . . . . .Лишь граф с крестьянами расстался,Ужасный шум вокруг раздался.Крестьяне стонут: «ах!» да «ох!».Произошел переполох.Всех охватил великий трепет:"Ужо владычица нам влепит!Да как же смели мы егоВ лесу оставить одного!Считай, отныне всем нам – крышка.Возрос в неведенье мальчишка,Лесную дичь копьем пронзалИ вдруг о рыцарях прознал!Небось кровишка-то взыгралаПри виде шлема и забрала,А от кольчуги, от стальной,Он весь, ей-богу, как шальной!.."Вот мальчик к матери приходит,Горящих глаз с нее не сводитИ все выпаливает вслух.Едва не испустила духОна в немыслимой печали,Спасибо – люди откачали.А мальчик дальше речь ведет:"Каких я четырех господУ нас в лесу сегодня встретил!Что свет небес, их облик светел!Впервые я узнал от нихО славных рыцарях лихихИ короле Артуре гордом.Кто, обладая духом твердым,Не дрогнет в боевой игре,Тот принят при его дворе.Клянусь, что я не успокоюсь,Покуда сам не удостоюсьСтать верным рыцарем его!.."Нет, матери-то каковоОт сына слышать речи эти?Не за него ль была в ответеОна пред Богом и людьми?О, сжалься! Боль ее уймиИ смилуйся над ней, всевышний!..Но вечно плакать – труд излишний.Коль хочешь вовремя спастись,Без хитрости не обойтись.Порою хитрость – та же сила...И вот схитрить она решила:"Сын просит дать ему коня?Что ж, он получит от меняКоня – то бишь, слепую клячу -И шутовской наряд в придачу,А в одеянье дуракаУзнает он навернякаТолпы насмешки и побои:Мол, коли шут – не лезь в герои!..И ненаглядный мальчик мойСам в страхе кинется домой..."Так поступить она решилаИ в тот же вечер сыну сшилаИз мешковины балахон,Подобье неких панталонИ туфли из телячьей кожи,Что и на туфли не похожи,Да с погремушками колпак,Что скажешь? – вылитый дурак!..В путь уходил он на рассвете."О мой единственный на свете, -Сказала мать, прильнув к нему, -В дороге трудно одному,Но с темными людьми не знайся,Коварных бродов опасайся,Друзей фальшивых избегай,А добрым людям помогай.Коль старца мудрого ты встретишь,Его с почтеньем поприветишь,Он верный даст тебе совет.Внемли: в упрямстве толку нет!А вспыхнет девичье сердечко,Возьми заветное колечко,Но обижать ее не смей.Не оскверни души своейПоступком, помыслом греховным.Бог не простит таких грехов нам.И навсегда запомни, сын:Похитил гордый ЛеелинДва княжества твоих великих.Виновен он в бесчинствах диких:Убит отважный Туркентальс,[51]Горит Валезия, Норгальс[52]Войсками вражьими захвачен.Сей счет кровавый не оплачен,И в рабстве стонет твой народПод гнетом пришлых воевод!.."Воскликнул мальчик, не робея:"Копьем своим клянусь тебе яВрагу пощады не давать,Коль доведется воевать!.."Едва за дымкою туманаОн скрылся хмурым этим днем,Как в материнском сердце ранаСмертельным вспыхнула огнем.И, словно в сердце сталь вонзая,Ее пронзила боль сквозная,В груди дыханье заперла.И Герцелойда умерла,Страдая без родного чада.Любовь спасла ее от ада.И пусть посмертная хвалаСей образ светлый окружаетИ Герцелойду провожаетНаш вздох: «Ты матерью была!..». . . . . . . . .А мальчик, волею небес,Въезжает в Бразельянский лес.[53]Он у ручья остановился,Который черной змейкой вился.Не то что конь – петух и тотТакой ручей перешагнет.Но мальчик слыхивал, что в водуОпасно лезть, не зная броду.Иль не наказывала матьКоварных бродов избегать,Притом воды страшиться мутной?И вот, усталый, бесприютный,Весь день наш бедный дуралейИскал водицы посветлей,Покуда не увидел мелиИ снова устремился к цели,Как вдруг на правом берегуШатер приметил на лугу,Богатым бархатом обшитыйДа кожаным чехлом покрытый,Чтоб дождь сквозь крышу не проник...Наш мальчик скачет напрямикК шатру, где сладко, как богиня,Спала младая герцогиняНеобычайной красоты.Сон обвевал ее черты,Но и во сне была онаАмуром вооружена:Пылают знойные ланиты,Уста ее полуоткрыты,А зубки дивной белизны,Как из жемчужин созданы.(Ешутой[54] герцогиню звали...)Меня, увы, не целовалиСтоль бесподобные уста,О чем тужу я неспроста...Сползло соболье покрывалоИ перси чуть приоткрывало.Тут на ее руке кольцоУвидел юный наш скиталецИ ухватил ее за палец,Припомнив матери словцоНасчет заветного колечка.Ну, что за глупая овечка!..Немалый вышел перепуг,Когда она, очнувшись вдруг,Узрела возмущенным взглядомСего юнца с собою рядом."Позвольте! Кто вы и откуда?!Немедля прочь! Иль будет худо!Гляжу, да вы и впрямь наглец!Кто дал вам право, наконец,Врываться к благородной даме?!Да понимаете ль вы сами,Что вы попали не туда?.."Но глупый мальчик – вот беда! -Не говоря дурного слова,Над нею наклонился снова,Ее в уста поцеловал,С ее руки кольцо сорвалИ вдруг промолвил громогласно:«Как быть? Я голоден ужасно!..»"Ах, не меня ль вы съесть хотите?У вас на это хватит прыти, -Смеясь, воскликнула она. -Но если вы не привереда,У нас осталось от обедаНемного хлеба и винаИ жареные куропатки...Мы здесь, в лесу, живем в достатке.Прошу вас оказать мне честь..."И тут наш мальчик начал есть!..Он ел так смачно, пил так жадно,Проголодался он изрядно,За кубком кубок осушалИ уходить не поспешал.Хозяйка молвила в смущенье:"Благодарю за посещенье,Однако знайте, милый друг,Вот-вот вернется мой супруг -Орилус де Лаландер[55] смелый,И коль вам жизнь не надоела,Прошу кольцо мое вернутьИ поскорей собраться в путь".Мальчишка дерзко рассмеялся:"Вот уж кого не испугался!Но если тень падет на вас,Готов я скрыться хоть сейчас!.."И он отвесил ей поклонИ с драгоценною добычейБез дозволенья вышел вон(Нарушив рыцарский обычай).. . . . . . . .Домой спешит Орилус важный,Закончив ратные труды.Вдруг незнакомые следыНа мураве он видит влажной...В шатер вбегает к герцогине,Кричит Орилус: "Черт возьми!Клянусь, что нового ami[56]Вы тайно привечали ныне!О, сколь жестоко я наказан,Хоть всей душой был к вам привязан,Но, благородства не ценя,Вы опозорили меня!О, я с ума сойду от боли!Мне ль выступать в постыдной ролиОбманутого дурака?!Нет! Пусть скорей моя рукаПо воле господа отсохнет,Чем месть в груди моей заглохнет!.."Она промолвила в ответ:"Сколь горько слышать сей навет!Всему виной – ваш нрав горячий!..Какой-то дурень, шут бродячий,В наряде явно шутовском,Ко мне в шатер проник тайкомИ, не сказавши ни словечка,Сорвал с руки моей колечко.Затем, немного закусив,Сбежал виновник злоключеньяВ своем дурацком облаченье.Не скрою: мальчик был красивИ статен, Бог его помилуй..."Воскликнул герцог с новой силой:"Мне все понятно наконец!Вскружил вам голову юнец!Мое вы осквернили ложе!.."Она промолвила: "О боже!Ужель бродячему шутуСвою отдам я чистоту?". . . . . . . .. . . . . . . .И герцог молвил герцогине:"Вы преисполнены гордыни,Но вашу спесь я поубавлю,От воздыхателей избавлю,И жить вы будете в беде,На черством хлебе и воде!Забыв любовные объятья,Носите нищенские платья.И в виде нищенки убогойВы на кобыле хромоногойПоскачете за мною вслед!И вам домой возврата нет,Пока непрошеному гостюЯ не пересчитаю кости!.."Благоразумию назло,Он изрубил мечом седло,Что в дни счастливые, бывало,Коня Ешуты украшало...И герцог рек: "Теперь – в погоню!Я нечестивца урезоню!Будь человек он иль дракон,Зверь с огнедышащею пастью,Я разорву его на части!"Что ж. Слово герцога – закон...И тут жена как зарыдает!Не за себя она страдает;Ей не себя – супруга жаль.Ей тяжела его печаль.Все претерпеть она готоваИ даже рада умереть,Чтоб ревностью жестокой впредьНе мучить мужа дорогого!..(И я с Ешуты грех снимаю,Хотя прекрасно понимаю,Что гнев всех женщин призовуНа бедную свою главу.)Меж тем, не зная ни о чем,Герой спешит своим путем.Кого в дороге он ни встретит,С почтеньем юноша приветит:"Моя возлюбленная матьМне так велела поступать!.."В своем неведенье счастливомОн скачет над крутым обрывом.Вдруг женский голос слышит он.Не голос, нет! Протяжный стон,Вопль ужаса невероятный,Плач о потере безвозвратной...Сигуна[57] – то она была, -Полубезумная, рвалаСвои распущенные косы...Здесь содрогнулись бы утесы:В ее объятьях труп лежал.А безутешный голос звал:"Мой князь! Мой Шионатуландер![58]Свою Сигуну ты забыл!.."«Кто друга вашего убил?»«Орилус! Герцог де Лаландер!..»Он молвил: "Да хранит вас Бог!Но чем, скажите, я бы могПомочь ужаснейшему горю?Хотите, я коня пришпорюИ, где б то ни было, найдуТого, кто вам принес беду,Чтоб с ним сразиться в поединке?Не мне ль приказывала матьВ несчастье людям помогатьИ чутким быть к любой слезинке?..". . . . . . . . .Она сказала: "Мальчик мой,Сколь дорог мне твой нрав прямой!В себе соединяешь тыВсю кротость детской добротыС порывами бойца святыми!Так назови свое мне имя,Чтоб пожелать тебе удачи!.."На это юноша сказал:«Bon fils, cher fils, beau fils»... ИначеМеня никто не называл".Сигуна сразу поняла,Кого судьба к ней привела:То имя было ей знакомо...И все же наступает срок,Чтобы с последующих строкГорой наш звался по-иному..."Твое прозванье – Парцифаль![59]Оно в веках тебя прославит:Насквозь врага пронзает сталь,Насквозь любовь сердца буравит.Узнай, потомок королей,Что сердце матери твоейЛюбовь к тебе избороздила.Ах, так судьба определила,Чтобы родитель твой – корольПринес отчаянье и больЕе душе, безмерно кроткой.Без хвастовства тебе скажу:Была мне Герцелойда теткой...Отец твой – родом из Анжу,Мать – валезийская испанка -Тебе однажды жизнь далаВ прекраснейшем Конвалуа...Но ведома ль тебе изнанкаРоскошной жизни королей:Коварство, зависть – смерти злей.Властитель славного Норгальса,Узнай, что верный твой вассал -Князь Шионатуландер палПри обороне Кингривальса[60] -Твоей столицы, где народЛишь твоего прихода ждет.Два злобных рыцаря, два брата,Жрецы насилья и разврата,Тебе грозят... Из них один -Надменный рыцарь Леелин,Другой – Орилус знаменитый...Здесь пред тобою – князь убитый.Копьем Орилуса пронзен,Ах, он при жизни был казненМоей холодностью чрезмерной.Он нам обоим друг был верный.Погиб он ради нас двоих...Прости, несчастный мой жених!Сколь рано ты со мной расстался!Мне в женихи мертвец достался!Самой мне умереть пора!..""О драгоценная сестра, -Воскликнул мальчик потрясенный, -Клянусь норгальскою короной,Что заодно с тобой скорблю!Я негодяев истреблю!Они заплатят головоюЗа твой неутолимый плач!..(Он был так молод, так горяч,В нем чувство зрело боевое!)Скажи мне, как найти их след?.."Но, опасаясь новых бед,Сигуна мальчика послалаНа запад, а не на восток!,Где средь нехоженых дорогЕго бы смерть подстерегала.По направленью на БретаньДорогой едет он мощеной.Кругом – народ, куда ни глянь.Купец и рыцарь, пеший, конныйНавстречу юноше спешат.Он каждого приветить рад,По материнскому советуСтремясь душой к добру и свету...Но вот и вечер наступил.Наш мальчик выбился из сил.Вдруг рядом хижину он видит.Неужто мальчика обидитЖивущий в хижине рыбак?Скажите, разве не пустяк -Порой ненастною, вечерней,Впустить озябшего в свой дом?..Но никогда мы не поймемЖестоких нравов подлой черни!..Рыбак кричит ему в ответ:"Жди год, жди два, жди тридцать лет, -Здесь не пожрешь на даровщину!Уж не тебя ли, дурачину,Я должен потчевать винишком?Иль враг я собственным детишкам?Весь век живя своим трудом,Мы никому не подаем...Но кто мне денежек подкинет,Как лучший друг, мной будет принят.Ну, доставай свой кошелек!.."И тут наш юноша извлекКольцо божественной Ешуты.Крестьянин ахнул: «Фу-ты ну-ты!»И, весь дрожа, заговорил:"Ах, чудо-мальчик! Как ты мил!Вот уж красавец так красавец, -Мечта прелестнейших красавиц,Мой дом открыт тебе всегда!Питье найдется и еда,Перинка мягкая из пуха!..А ну, готовь постель, старуха!.."Наш друг сказал: "Я не шучу,Тебе я щедро заплачу,Уж больно есть и пить хочу яИ у тебя переночую.А завтра, рано поутру,Ты мне к Артурову дворуДорогу верную покажешь"."Все будет так, как ты прикажешь, -Сказал рыбак. – Уж как-нибудьМне хорошо известен путьК дворцу великого Артура...Твой гордый взгляд, твоя фигура,Речь, благородна и смела,Как раз – для Круглого стола..."И вот, часу примерно в пятом,Наш мальчик, вместе с провожатым,Спешит к Артуру во дворец...Гартман фон Ауэ,[61] ты, певец,Гиневре[62] верный и Артуру,Прошу тебя: не вздумай сдуруОбидеть друга моего!Зря выражает торжествоТвоя ехидная улыбка.Мой друг – не арфа и не скрипка,Чтобы могли играть на нем!Эй, Гартман! Не шути с огнем!Не то я сам твою Эниту[63]И мать Эниты – Карснафиту[64]При людях насмех подниму!Хоть и слыву я острословом,Но ранить друга острым словомЯ не позволю никому!..Но вот они въезжают в Нантес.[65]Рыбак сказал: "Вы тут останьтесь,А мне – я сам тому не рад -Никак нельзя в престольный град.Того закон не дозволяет.По шее страж накостыляетИль кто другой намнет бока,Едва увидит мужика.Что ж... Ворочусь к своей хозяйке..."Так скрылся с глаз простолюдин,А бедный юноша, один,Рысцой поехал вдоль лужайки.Дворцовых нравов он не знал,Галантным не был кавалером,И Карвеналь[66] не обучалЕго изысканным манерам.Одежд он пышных не носил,Не слыл любимчиком удачиИ в шутовском плаще трусилНа неуклюжей, тощей кляче.(Да, не таким когда-то в светВступал могучий Гамурет.)Вдруг рыцарь перед ним возник,Сияя, словно месяц ясный.То был – скажу вам – Итер Красный,[67]Один из доблестных владык...Явился он в доспехах алых,На рыже-огненном коне.Глаза горят. Лицо в огне.Шишак – в рубинах и в кораллах.Великолепный плащ на немБагровым светится огнем.Как кровь, красно его копье.Меч красной краскою покрашен(Белеет только лезвие).Прекрасен облик. Взор бесстрашен.Что жаркий пламень, кудри рыжи...Подъехав к юноше поближе,Он на почтительный поклонПоклоном дружеским ответил.И тут, немало изумлен,Наш путешественник приметилВ руке у рыцаря бокал,Что красным золотом сверкал...Неужто с Круглого столаРука предерзкая взялаБокал, украшенный портретом,Пылавший ярко-красным цветом?И рыцарь молвит: "Друг мой юный,Видать, обласкан ты ФортунойИ самой чистою из женДля славных подвигов рожден.О, как же ты красив и статен!Ты будешь славен, будешь знатен,Ты создан волею творца,Чтоб, ранив женские сердца,Их дивным исцелять бальзамомВ служении прекрасным дамам.Любовь бурлит в крови твоей.Сейчас ты въедешь в город сейИ явишься к Артуру вскоре...Увы, я нахожусь с ним в ссоре:Земля захвачена моя.Так доложи ему, что я,Его двоюродный племянник,Судьбой обиженный изгнанник,Готов к последнему суду.Скажи, что я турнира жду,Где будет назван победитель.Нет, я не вор, не похитительИ не какой-нибудь беглец.Придя к Артуру во дворец,Схватил я этот кубок дядин.Поверь, он не был мной украден.Я этот кубок взял в залог,Покуда не вернут мне землю.Я приговор любой приемлю.Но знай, – тому свидетель Бог! -Гиневре милой – о, проклятье! -Случайно пролил я на платьеИз кубка красное вино...Там было рыцарей полно,И все, кто находились в зале,Позор мой страшный наблюдали.Вот чем душа уязвлена!..Коль на меня обозленаПрекраснейшая королева,Скажи: нет повода для гнева.Ее обидеть не хотелТот, чей столь горестен удел...И все ж одно мне непонятно:Ужели кубок свой обратноАртур не хочет получить?Так из чего ж он станет пить?Неужто и на самом делеМужи Артура оробелиИ не решаются со мнойВступить сегодня в смертный бойВо имя возвращенья кубка?Мне тягостна сия уступка!.."Узнав об этом приключенье,Тотчас исполнить порученьеНаш добрый юноша решилИ въехать в город поспешил,Чтоб встретиться с Великим Мужем...За незнакомцем неуклюжим,Крича, бежала детвора.Почти из каждого двораНарод валил на площадь валом,Смеясь над бедным нашим малым.Он сквозь толпу едва пробился.Но тут пред мальчиком явилсяКрасавец юный – Иванет.[68]"Господь храни вас много лет!Мне матушка моя велелаЛюбое доблестное делоТаким приветом начинать.Я рыцарем желаю статьИ только этим озабочен!Поэтому прошу вас оченьСкорей кого-нибудь найти,Кто б мог меня произвестиНемедля в рыцарское званье...Как мне проникнуть в это зданье,К героям Круглого стола?Скажите, вы из их числа?.."Рек Иванет: "А ну, идем.Сейчас мы, друг, с тобой найдем,Кого ты ищешь не напрасно!"И в зал, разубранный прекрасно,Они вступили... За столом -Гиневра рядом с королемСредь знатных рыцарей сидела.Наш мальчик, преступив порог,Воскликнул: "Да хранит вас Бог!Так матушка моя велелаПриветить старших всякий раз...Но все же: кто король средь вас?Я доложить ему обязан,Поскольку честным словом связан,О бедном рыцаре одном.Он взял у вас бокал с виномИ был бы рад любой расплате.В турнир мечтает он вступить,Свои владенья возвратить, -Хотя без умысла на платьеГиневре он вино плеснул:Он сам мне в этом присягнул,Во всем доверившись, как другу...Когда бы мне его кольчугуКороль великий подарил,Я вас бы век благодарил!..". . . . . . . . .Взглянув на юного глупца,Король Артур, добрей отца,Сказал: "Мой мальчик, я уверен,Что ты героем стать намерен.Мне по душе твой пылкий нрав.Свою отвагу доказав,Ты будешь рыцарем могучим.Но мы сперва тебя научимЛюбовь и Славу добывать...Ну, а пока – не унывать!.."Тут наш герой как разозлится:"Ученье это год продлится!А между тем для ратных делЯ, говорят, давно созрел!"Король смеется: "Не тревожься!Ты, милый друг, всего добьешься...Сама судьба к тебе добра.Но потерпи хоть до утра -И ты получишь снаряженье...""Как так?! – воскликнул в раздраженьеМальчишка, выпятивши грудь. -Не нищий я какой-нибудь,Чтобы просить о подаянье.Я только в красном одеяньеХочу ходить, как рыцарь тот,Что ожидает у воротВо всей своей красе и блеске...А на обычные железкиМне – слышите ли? – наплевать!Моя возлюбленная матьМне и без вас подарит латы.Мы с ней достаточно богаты:Небось не нищенка она,А королевская жена!"Король ответил: "Ты не знаешь,На чей ты панцирь посягаешь.Ах, Красный Итер! Это он,Кем я столь тяжко оскорблен.Не я его владенья занял,А он меня жестоко ранил,Копьем вражды и клеветыПронзив кольчугу доброты.О дерзкий, о строптивый витязь!""И вы, король, его боитесь,Не смея у него забрать,Что вам должно принадлежать?!"Кей-сенешаль[69] шепнул Артуру:"Клянусь, с него он спустит шкуру!..Мальчишка так и рвется в бой.Приемлем тут исход любой:Удачей дело обернется -Глядишь, и кубок к нам вернется,А если Итер победит,То нас никто не пристыдит:Ведь мальчик не из вашей свиты,Он не просил у вас защиты,Не вашим он снабжен мечом,И мы, выходит, ни при чем!.."Король сказал: "Пожалуй, верно,Что этот мальчик храбр безмерно.Но я за жизнь его страшусьИ с неохотой соглашусьЕго подвергнуть испытанью..."И вот к желанному ристаньюГотовится наш юный друг...Толпятся рыцари вокруг,Ему давая наставленья.Зеваки праздные галдят.Из окон женщины глядят,Как в дни большого представленья.Меж тем как молодой и старыйК дворцу спешат со всех сторон,Вдвоем выходят на балконГиневра с гордой Куневарой,[70]Которая дала обетДо самой смерти не смеяться,Коли не сможет повстречатьсяС героем, что на целый светСебя прославит в ратном деле...Но лишь глаза ее узрелиМальчишку с дротиком в руке,В смешном, дурацком колпакеИ в несуразном балахоне,Как тут же, стоя на балконе,Веселым смехом залиласьОна, которая кляласьДержаться строгого обета...Кей-сенешаль, увидев это,Схватил красавицу за косу:"Такая честь – молокососу?!Да это ж – рыцарству позор!.."И вдруг молчальник Антанор,Тот, что связал себя обетом,Поклявшись перед целым светом,Вовек не раскрывать свои рот,Покуда смех не разберетПрелестнейшую Куневару,Подпрыгнув, словно от удара,Вскричал: "Запомни, сенешаль,Ты не уйдешь от страшной кары!Два брата есть у Куневары!(Все это слышит Парцифаль.)Лаландер вместе с Леелином,Как должно истинным мужчинам,Тебе отплатят за сестру!.."«Я в порошок тебя сотру!» -Воскликнул Кей... Набравшись духу,Он Антанору оплеухуВлепил, нисколько не стыдясьСвидетелей постыдной сцены...(Мы распознаем постепенноРазрозненных событий связь...). . . . . . . . .. . . . . . . . .Меж тем у городских воротЖдет поединка Итер Красный,Еще не зная, сколь ужасныйВдруг дело примет оборот.Не видно рыцарей покуда...Но что такое? Что за чудо?Взамен достойного бойцаТого зеленого юнцаОн замечает в отдаленье -И скрыть не может удивленья.... . . . . . . . .И вот промолвил Парцифаль:"Ах, славный рыцарь, мне вас жаль.Готов поклясться небесами:Никто не смеет драться с вами,Возможно, за нехваткой сил.Я их уламывал, просил,Все говорил, что вы велели:Насчет злосчастного винаИ что не ваша в том вина,Что вы обидеть не хотелиГиневру дерзостным поступком(Я рассказал про случай с кубком), -Все тщетно... Отменен турнир.Артур предпочитает мир.Притом – отнюдь не для потехи -Он ваши дарит мне доспехи.Как эти латы я надену,Так стану рыцарем мгновенно...Поторопитесь! Я спешуИ вас покорнейше прошуОтдать мне ваше снаряженье,Здесь неуместны возраженья!..""Ах, вот о чем Артур хлопочет!Скажи, в придачу он не хочетТебе и жизнь мою отдать?И все ж придется подождать.Оставь напрасную надеждуИ береги свою одежду:Такой наряд как раз к лицуСтоль безрассудному глупцу!". . . . . . . . .Воскликнул Гамуретов сын:"Не ты ли – злобный Леелин?Мне мать однажды говорила,Что наши земли разорилаРать беспощадная твоя.А ну, меня попробуй тронь-ка!.."Тогда тупым концом копьяКнязь дурачка толкнул легонько(Мальчишке не желая зла,А так, чтоб даром не хвалился)...Наш дуралей с коня свалился,Из носа кровь ручьем текла...Что стало дальше с глупым малым?..Охвачен гневом небывалым,Он в тот же миг поднялся вновь,Рукою утирая кровь,И дротик свой метнул столь метко,Что в глаз противнику попал.И рыцарь на землю упал,Как с древа срезанная ветка.. . . . . . . . .. . . . . . . . .Да, смертным холодом сковалоГероя павшего уста...Итак, сбылась твоя мечта!Сними с убитого забралоИ латы красные его,Не опасаясь ничего.И меч возьми, и драгоценныйШлем с этой бедной головы:В нем не нуждается – увы -Кукумберландец убиенный.Чего ж ты медлишь, Парцифаль?Ужель гнетет тебя печаль?Неужто, выиграв сраженье,Ты взять не хочешь снаряженьеТобой убитого бойца?Или страшишься мертвецаТы, славный отпрыск Гамурета?Иль навыка не приобрел?.."Сильнейшего ты поборол! -Раздался голос Иванета. -Здесь все тебе принадлежит:Его копье, и меч, и щит,И этот конь, и эти латы!.."Он обнял юношу, как брата,И снаряженье снял тотчас -От наколенников до шлема -С того, чей гордый дух угасИ чьи уста навеки немы.(Пусть безутешных женщин стонК нам долетит со всех сторон...). . . . . . . . . .. . . . . . . . . ."Теперь снимай свою хламиду! -Промолвил юный Иванет. -Ты не по-рыцарски одетИ просто шут бродячий с виду!.."Наш мальчик не без огорченьяВнимал словам нравоученья:"Одежду, что дала мне мать,Я и не думаю снимать!Доспехов мне любых дороже -Пусть что угодно говорят -Дурацкий, ветхий сей нарядИ туфли из телячьей кожи!.."И Парцифаль надел впервыеСтальные латы боевые,Сей символ доблести мужской,Поверх одежды шутовской.Затем уселся он картинноНа благородного коня(О, несравненная картина!)И молвил: "Выслушай меня,Друг Иванет. Сейчас свершилосьВсе то, что мне сыздетства снилось:Долг рыцаря исполнен мной.Но – господи! – какой ценой!..Артуру доброму с приветомВручи украшенный портретомСей драгоценнейший бокал.Скажи: не славы я искал.Иные чувства – честь и вера -Мою обуревали грудь.Но заклинаю: не забудьЗлодейских козней лицемера!Да внемлет жалобе моейСветлейший среди королей,И не избегнет страшной карыОбидчик бедной Куневары.Поверь: ее внезапный смехМне как бы предвещал успех.Зачем же царедворец дерзкийСвершил поступок свой премерзкий?За что презренный этот песУдар невинному нанес?(Я разумею Антанора...)Не знаю, скоро иль не скоро,Но отомщение грядет.Всему на свете свой черед...Однако мне пора в дорогу.Прощай. Господь тебя храни!.."И на прощание ониСмиренно помолились Богу.. . . . . . . . .Где Парцифаль? Простыл и след.Уже он скрылся за горою...А тело павшего герояПокрыл цветами Иванет,И по законам здешних местСоорудить решил он крест,Всем видимый издалека:Злосчастный дротик ПарцифаляИ поперечная доскаСей скорбный крест изображали...Он в Нантес возвратился вскоре.Король Артур в великом гореВоспринял юноши доклад.Рыдали дружно стар и млад,И всех окутал мрак могильный...Господь, помилуй и прости!..Артур велел перенестиУбитого в свой склеп фамильный.И сам, как говорит преданье,Присутствовал при отпеванье.... . . . . . . . .Должно быть, Итеру назло,И впрямь затмение нашлоНа молодого Парцифаля.Иначе, думаю, едва лиВвязался б он в столь дикий спор,А Итер жил бы до сих пор.. . . . . . . . .. . . . . . . . .Наш глупый мальчик в это времяСтремится вдаль своим путем.Он не жалеет ни о чем.Его не давит скорби бремя.Кастильский конь его удал,Испытан в зное он и в стуже,Необычайно резв к тому же...На третьи сутки увидалНаш дурень крепостные башни:"Ужель на королевской пашнеТакие крепости растут?И для чего их сеют тут?.."Вопрос был глуп, смешон, наивен,Но дивный град был вправду дивен:Там башни гордые росли,Казалось, прямо из земли.Князь Гурнеманц[71] сим градом правил.Вершитель многих громких дел,Под сенью липы он сиделИ вдаль суровый взгляд уставил.Вдруг видит: всадник перед ним,Весьма похожий на ребенка."Будь, старче, Господом храним! -Сей незнакомец крикнул звонко. -Моя возлюбленная матьМне старших привечать велелаИ ради праведного делаСоветы их перенимать"."Что ж, – князь промолвил. – В добрый час!Ты здесь желанный гость у нас.В какое ни войдешь жилище -Ни в чем тебе отказа нет.Но, думаю, мужской советТебе всего нужней, дружище!..Притом, надеюсь, мой урокТы не воспримешь как упрек..."И в тот же миг с его ладониВзмыл, колокольчиком трезвоня,Ученый сокол, устремясьВ столицу, коей правил князь.И, внемля дивному посланцу,Сбежались к князю ГурнеманцуЕго покорные пажи.«Князь! Что угодно, прикажи!»И слышат княжеское слово:"Примите гостя дорогого.Его ко мне введите в дом,Где позаботятся о нем!.."