Иржи давид - современное состояние великой россии, или московии Страница 8

Обязанность аптекарей - каждый день утром появляться в своих аптеках и изготовлять то, что им предписано. Они заняты до тех пор, пока все закончат, а это бывает обычно с восьми часов утра до двух или трех, а иногда приходится, задерживаться и до четырех, а в остальное время они свободны и не имеют по аптеке других забот, кроме того, что должны напоминать дьяку или подьячему о недостающих лекарствах. Никто из них не решается частным образом продавать свои лекарства. Иногда они это делают, но только тайно, хотя вообще предпочитают раздавать даром, чем подвергать себя опасности. Костоправы также сидят ежедневно здесь же, в аптеке, и выполняют приказания. Жалованье каждого из них едва превышает 120 германских флоринов, но им разрешается частным образом обслуживать кого угодно, и они имеют большие доходы. Из этих лекарей, аптекарей, костоправов дьяк выбирает тех, которые отправляются с войском в походы.

О деньгах москвитян

Об этом можно сказать много разного, но если вкратце, то следующее. Деньги у них только чисто серебряные и делятся на три класса, а именно: копейка, деньга и полушка. Одна копейка несколько больше нашего круцифера, деньга - это полкопейки. Полушка - половина деньги, это самая маленькая монета. Три копейки называются один алтын, десять - одна гривна. Двадцать пять копеек называются полполтины. Сто - один рубль. Пять копеек стоят три наших чешских гроша, десять - шесть грошей. Двадцать пять - пол-империала, сто - трех флоринов. Эти деньги серебряные, но, бывает, что к ним примешивают посеребренные медные - для обмана, но их из числа других выбрасывают. Несколько лет тому назад отчеканили также медные монеты и назвали их «чехи», но они не имели успеха [32]. Империалов к золотых монет обычно не чеканят, разве только как почетные деньги, которые, например, раздает великий князь офицерам, после какого-нибудь похода, как это было в последние годя. Наш чеканный империал, говорят, стоит здесь пятьдесят пять или самое большое пятьдесят шесть, копеек, то есть тридцать три богемских гроша. Поэтому тот, кто свои деньги переводит в. империалы в Германии и добавляет на каждый по четыре или пять грошей, терпит убытки. За золотой обычно дают сто семнадцать копеек, то есть три флорина, десять грошей. Иногда дают сто двадцать, то есть три флорина двенадцать грошей, так что выгоднее прибывать с этой монетой, чем с другой.

Поскольку иностранцы привозят империалы и дукаты, у них имеются определенные лавки, которые занимаются обменом денег, так, чтобы иностранцы, едущие [96] за границу и желающие обратить мелкую монету в крупную, могли сюда приходить и здесь этот обмен совершать. Точно так же, если кто прибывает с крупными деньгами, допустим, империалами или золотыми, здесь же меняет их на ходовую монету. Эти их деньги имеют хождение по всей империи, вплоть до Вильны в Литве. Для тех, кто приезжает сюда, лучше всего свои деньги обменять в пограничных местах и обратить их в московские деньги, так как обычно там за империал или золотой можно получить больше, чем в Москве. А уезжающим следует иметь в виду, что обратить мелкие московские деньги в империалы лучше в Москве, ибо за границей, особенно в Польше, они стоят дороже, чем здесь.

О правосудии и казнях

Русские не имеют письменного законодательства, воля государя и сената - высший закон [33]. Но они придерживаются образа правления своих предшественников, все приговоры которых, аккуратно записанные, они сохраняют. Обвиняемые, как только их приводят в тюрьму, подвергаются допросу, и их допрашивают непрерывно, пока не установят истину, а установив, тотчас переходят к экзекуции. В том они достойны похвалы, что никому не дают долго сидеть в тюрьме, хотя из-за поспешности происходят многие ошибки. Высшему наказанию подвергаются за убийство и воровство, но воровство только тяжкое, еще за распространение ереси и редко за прелюбодеяние- разве только уж очень позорное. Остальные, более мелкие, преступления обычно караются кнутами (это особый род плети)» Для наказания нет специально предназначенного места, выбирают или то, на котором совершено преступление, или какое-нибудь другое по усмотрению судьи. Из казней применяются отсечение головы, а иногда, по степени злодеяния, еще и рук и ног, повешение, сожжение, закапывание в землю Голову отсекают не мечом, а топором, таким образом: когда осужденный прибывает к месту казни, ему бросают какое-нибудь бревно из ближайшего забора или изгороди, осужденный выслушивает приговор, который ему зачитывают, трижды осеняет себя крестным знамением, если он русский, и, повернувшись к зрителям, говорит: «простите меня» - и тут же ложится на землю, скрестив несвязанные руки на спине, голову кладет на бревно, и один из палачей ее отрубает, одним ли ударом или несколькими. Специального места для повешения тоже нет, а виселицу постоянно перевозят на то место, где должна совершаться казнь. Осужденных вешают на толстой плетеной веревке, и они висят на небольшом расстоянии от перекладины. Тому, кого вешают, надевают на голову митру или белую повязку с красным крестом, которая закрывает все лицо. Руки у всех осужденных всегда свободны. Я видел, как приговоренный к повешению крестился так долго, как мог. Если веревка обрывается (однажды это случилось на моих глазах), его со смехом поднимают с земли и снова вздергивают вверх с еще большим ожесточением. Для сожжения не складывают костра, а строят как бы маленькие домики, в них через потолок осужденных опускают вниз, а там поджигают солому, в которой они задыхаются и сгорают. В землю обычно закапывают женщин-мужеубийц, зарывают их стоя, по горло, так, что голова торчит наружу, и ее заклевывают вороны или загрызают собаки, если их не прогонит приставленный здесь сторож, или наступает смерть от голода. Никто из священников не провожает осужденного к месту казни. Они идут одни, свободно, без оков, между двух стрельцов, с горящей свечой, вслед за мальчиком, несущим впереди святой образ. За три дня до смерти (это редко и из высшей милости) к ним зовут попа, который принимает исповедь и причащает, а больше потом уже ничем им не служит. Трижды в год цари из милосердия некоторых осужденных выпускают из тюрьмы на свободу. В первый раз к пасхе выпускают двенадцать, потом к рождеству христову еще двенадцать и еще столько же ко дню рождения самого царя. Те перед освобождением клянутся на кресте, что больше не будут совершать преступлений. В ночь перед пасхой сам великий князь обходит все тюрьмы и целует сидящих там обвиняемый. Это же делают царские принцессы со всем двором, и тоже ночью.

О войске как пешем, так и конном

Все войско делится на три класса. Первый состоит из пехотинцев, второй - легкая конница (desultorii), третий - конница. Пешее войско делится на солдат и стрельцов. Солдаты выше по достоинству. Солдатами называют тех, которые имеют свои избы, землю и даже деревни. Их большое множество, готовых в любое время идти воевать. Стрельцы - это те, которые живут на царское жалованье, и когда они не на службе, они занимаются механическими ремеслами. Вокруг Москвы их около двадцати тысяч. Одни живут в царском дворе, другие - в разных частях города, третьи разосланы по соседним укреплениям. Никто не носит оружия, кроме тех, кто действительно находится на службе. Последние же имеют на боку копье, ружье, бердыш или романский топор. Когда они на службе или куда-нибудь сопровождают царя, то надевают кафтаны, которые получают в своих куриях, или приказах, а по окончания службы опять сдают их туда же. Кафтанов четыре: белый, зеленый, красный и синий. Стрельцы весьма неспокойны и по любому поводу нагоняют ужас на Москву. Во главе войска, как пешего, так и конного, стоят офицеры, русские или иностранцы. Военных учений либо совсем не бывает, либо лишь кое-где и редко. В своих приказах их судят, там же они получают жалованье, туда же подают челобитные. То же относится и к офицерам. Воинские должности распределяются так: на первом месте - генерал, на втором - генерал-майор, на третьем - полковник, на четвертом - поручик-майор, на пятом - капитан конницы, на шестом - поручик или лейтенант, на седьмом - прапорщик. В прежние времена офицеры, говорят, получали большое жалованье, но сейчас вынуждены довольствоваться весьма скромным. Когда готовится военный поход, они не набирают солдат, а лишь дают указы, кому следует выступать. Сыновья воинов все остаются воинами, поэтому войско сохраняет свою численность и постоянно растет, преемственно от поколения к поколению. Все они живут на царское жалованье, которое выплачивается и на детей и жен. Если кто из офицеров умирает, в том числе и иностранец, то оставшимся после них женам и детям дается определенное жалованье, в зависимости от должности мужа. Женам оно выплачивается до перемены их положения или до смерти, детям - пока они не подрастут для какой-нибудь службы. Офицерам половина жалованья дается деньгами, половина - собольими шкурками или какими-нибудь другими, которые сильно обесценены, так что при продаже они едва получают за них половину.