Елена Чудинова - Робин Гуд Страница 10

— Как твое имя, добрый человек? — спросил Робин Гуд, когда стрельбище осталось позади.

— Томас из Скарборо, — отвечал тот. — Провалиться мне на этом месте, если я не хожу на судне «Дикая Утка», самом большом из всех, что держит у нас в гавани вдова корабельщица.

— Спасибо тебе, Томас из Скарборо, — сказал Робин. — Даст Бог, отплачу добром.

— Да чего там, — проворчал капитан. — Только вот что, Робин Гуд. Придется тебе чуток поплавать с нами, худо мне будет, если дознаются, что ты у меня не служил.

— Сроду не выходил в море, — засмеялся Робин. — Согласен, если тебе будет толк от неумелого моряка.

— Боюсь, тебе покажется мокровато с непривычки, — ухмыльнулся Томас.

— Ничего, зато смоет уголь с волос и бороды, провались эта краска, зря я на нее понадеялся! — Вслед за Робином расхохотались и моряки. — В море так в море!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Гавань Скарборо

Беспокойно было море у гавани Скарборо. Небо, затянутое тучами, предвещало грозу. В перепуганное стадо сбились у берега баркасы и корабли, боясь довериться волнам.

Но старый Томас решил довериться своей сноровке и приказал развернуть паруса по соленому ветру.

— Живей-живей, торопил он моряков, — стуча сапогами по палубе. — В такую погодку самая рыба!

— Если сами не пойдем ей на корм, — проворчал один из матросов, берясь за весло.

Паруса надулись и зазвенели. «Дикая утка» устремилась в открытое море — только длинная борозда пенилась за кормой.

Саймон усердно помогал ставить перемет, но толку от его помощи, признаться, не было никакой. Ох, и наслушался брани новоявленный моряк! Известно, никто не ругается крепче и чаще моряков. Ну да брань на вороту не виснет — не умеешь, не обессудь: не со зла, а сгоряча.

Саймон отошел от греха на нос, полюбовался как режет внизу деревянная птица зелено-серую воду. Ох и глубоко, должно быть! Куда ни кинь взгляд — водная гладь в белых барашках пены и небо в серых тучах. Больше ничего. Э, нет! Взгляд стрелка выхватил вдали темную точку. Корабль! Что ж, может и еще кто не прочь порыбачить.

Точка увеличивалась, обретая очертания корабля. Саймону стало видно, что происходит на борту. И то, что он увидел, ему не понравилось.

— Послушай, капитан, — обратился он к Томасу, только собравшемуся было передохнуть. — У вас на море всегда приветствуют друг дружку каменными ядрами?

— Что ты плетешь, парень? — сердито спросил Томас, вглядываясь из-под руки. — Ну, корабль. Скажешь, ты можешь разглядеть отсюда, все, что на нем делают?

— Все не могу, — ответил Саймон. — Но вижу, что готовят камнеметные машины и абордажные крючья.

— Проклятье!! — воскликнул Томас, глядя на корабль. — Идет на сближение, и если ты не врешь, нам несдобровать.

— Попались как рыбка в перемет, капитан! — крикнул мальчишка, вскарабкавшийся на мачту. — Пират!!

— Право руля!! — заорал Томас. — Ах, чтоб тебе пусто было! Не уйдем!

Ветер благоприятствовал пирату, летевшему, раскинув паруса, навстречу рыбацкому кораблю.

— Ах, ты, нелегкая! — Саймон, вскинувший свой лук, с досадой опустил его. — Не привык я стрелять стоя на качелях! Придумал! Эй, ребята, живо привяжите меня к мачте!

— Это еще зачем?!

— Делай как сказано, пока не поздно! Вся надежда на то, что мои стрелы летят дальше их булыжников!

Сообразив, рыбаки быстро привязали Саймона к мачте.

— Ты, паренек, бери мой колчан и подавай стрелы одну за другой! — Стрелок примерился вновь. — Ну, так-то все же лучше, хотя эта болтанка все равно мешает!

Свист в воздухе. Пиратский корабль потерял управление и завертелся волчком: рулевой упал со стрелой в груди.

Одна за другой пели стрелы, сбивая бегущих к штурвалу пиратов. Последним упал, свалившись прямиком за борт, пират в красной косынке, угнездившийся на мачте.

— Французы, — угрюмо сказал Томас, перешагивая на палубу пришвартованного рыбаками пиратского корабля.

— Кто ж их разберет, — проворчал один из моряков, глядя на груду тел.

— Нюхом чую, французы.

— Капитан!! В трюме — сукна и шелка!

— А корабельный ящик полон золотой монеты!

— Вот это улов так улов!

— Ну и рыбка!

— Да уж, порыбачили на славу. Будет и нам пожива, и старухе-корабельщице — ей ведь, бедняге, тоже живется небогато. Но сперва, друг Саймон, сделай милость, возьми твою долю. Победа твоя, стало быть и дележ свой.

— Долг платежом красен, — улыбнулся Робин Гуд. — Не надо мне ничего, честный Томас. Сам дели как сочтешь нужным, а мою долю отдай вдовам утонувших моряков в Скарборо.

Походила буря, да не собралась. Проглянуло меж тучами небо, успокоилось море.

Идет «Дикая утка» в Скарборо с богатой добычей, весело дышать соленым воздухом.

Только белые чайки тревожно кричат в небе.

— Глядь-ка, старый Дик, как-то странно нынче чайки летят, и кричат так жалостно.

— Примета есть, сынок, — отвечает парнишке старый моряк. — Невинная душа отлетает.

Летят чайки, кричат-плачут белые чайки. Летит над морем душа принца Артура.

Не сразу решился на злодейство принц Джон, проклятый король Иоанн. Поначалу задумал другое — нанял злодеев, чтобы выжгли мальчику глаза каленым железом. Не сидеть на троне калеке-королю! И спор выиграю, и кровь не прольется, порешил принц Джон.

Вошли злодеи к мальчику с каленым железом в руках. Понял Артур замысел родного дяди. Кинулся к злодеям навстречу.

— Не делайте черного дела! — сказал Артур, глядя в глаза злодеям. — Священно мое тело — королевская плоть, кровь Плантагенетов. Простит ли вас Бог, если ослепите меня?

Смутила злодеев смелая речь златокудрого мальчугана. Устыдились они, вышли прочь, и побросали под ноги принцу Джону свои презренные орудия и его грязные деньги.

Понял Джон, что нет в Англии человека, способного по его приказу поднять руку на маленького Артура. Еще больше испугался Джон, что опасным соперником станет мальчик. И решился на убийство сам.

Сказали людям — плыл принц Джон в лодке с племянником, упал мальчик в воду и утонул.

Ах, принц Джон, король Иоанн — неужто не дрогнула у тебя рука утопить сына старшего твоего брата Джеффри?! Или не добр был к тебе Джеффри Плантагенет?

На дне морском — тело Артура, на троне — король Иоанн. Летят-плачут белые чайки.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Робин Гуд и Гай Гисборн

Шелестит листва Шервуда, словно шепчет летний день:

— Где ты был, Робин? Где носило тебя вдали от моих дубов?

— По бурному морю, славный лес! Соскучился я по твоей листве.

Поет на ветке птичка с малиновой грудкой:

— Где ты был, тезка? Где бродил, Робин?

— Далеко отсюда, малая птаха! Соскучился я по твоим трелям.

Недавно прошел короткий летний дождик: кружит голову запах зелени.

Быстрыми шагами шел Робин Гуд, предвкушая встречу с друзьями. Э, да кто-то из них рядом! Пропела невдалеке стрела. Тяжело рухнул на бегу зверь.

Нет, что-то не так! Сердце чует, что не вольный стрелок вышел на охоту. Кто же тогда? Кто смеет в одиночку здесь охотиться?

Неслышно ступая, Робин подкрался к поляне.

В траве лежал поверженный олень. Опуская лук, невдалеке стоял рыцарь в конской шкуре поверх доспеха и рогатом шлеме.

— Плохо же ваше дело, норманны, если сами нарушаете свой закон! — громко сказал Робин Гуд, выходя на поляну.

— Значит, ты и есть Робин Гуд? — с усмешкой спросил рыцарь.

— Откуда ты знаешь меня, норманн?

— Кого как не тебя я приманивал, охотясь в глуши Шервуда? — сказал рыцарь. — Мне не нужен этот олень, которого я подстрелил под твоим носом. Мне нужен был ты. Вот ты и пришел.

— А как же твое имя, странный стрелок? — спросил Робин. — И что у тебя за надобность во мне?

— Мое имя Гай Гисборн, — ответил рыцарь в конской шкуре. — Это ответ и на второй вопрос.

— Понимаю, — недобро усмехнулся Робин. — Что же, давно подошло нам время скрестить мечи. Я рад, что ты захотел честного боя.

— Мне все равно, честно или бесчестно убить тебя, Робин Гуд, но свидетели мне не нужны.

— И это мне понятно, — улыбнулся Робин Гуд. — Я-то знаю, что означает лошадиная шкура на твоих плечах. Перед тем, как мы пустили красного петуха гулять по твоему замку, я нашел там странную комнату. Там были и перегонный куб, и кузнечные меха, и много всякой чертовщины, вывезенной из сарацинских пределов. Ты алхимик и колдун, Гай Гисборн! Многие ищут способа извлекать золото из всех металлов. Похоже, ты очень любишь золото, Гай Гисборн?

— Глупец, не умеющий заглянуть дальше завтрашнего дня, — надменно ответил рыцарь. — Я люблю не золото, а все, что оно может дать.

— А оно может дать многое, не так ли? — засмеялся Робин. — Оно может сделать сакса — норманном, не так ли, Гай из Гисборна?