Принц с маленьким сердцем. Сказки и притчи - Евгений Александрович Козлов Страница 13

органы чувств, более подчиняя их сердцу столь мало живущему, столь редко бьющемуся. А сердце его с рожденье было чутким, добродушно сострадательным. Редкие удары сотрясали грудь его, отчего всем казалось, чудилось во снах, будто он неспособен полюбить. Ошибались многие, так несвоевременно полагая. Ибо саму сущность творения ведает только творец, и он один, обладая даром исправления, милостив и долготерпив ради спасения. Однако сердечность в маленьком короле впоследствии сталась темпераментом, невольно возросшая в непреклонную душевность. Мальчик витал душою средь неизвестности, высвобождая чувства, отрешенно жадно познавал окружающий мир, однако мало кто сопереживал его влекущим неоднозначным порывам. Летели не обремененные тяжестью мудрости воздушные легкокрылые годы детства, а мир будто дремал, не менялся. Вставали они, как и прежде напротив друг друга, равные по духу, взирали то, улыбаясь, то угрюмо, лес будто приклонялся пред маленьким нищим принцем, верхушками деревьев трепеща, раздвигая непроходимые лабиринты крон, звал царствовать мудро в том королевстве нераскрытых тайн. А ветер пронзал северным холодом худощавое тельце мальчика, отчего его бледная кожа покрывалась пузырчатой чешуей, теребя темные волосы, ветер будто вздымал два черных крыла, так длинны были его пряди и так легки на подъем, пресветлый лик мальчика чуть розовел под редкими каплями освежающего дождя, теплые капли огибали его широкий лоб, ниспадая на пружинистые ресницы, свесившись, заглядывали в самые большие глаза, которые им доводилось видеть, и робко умилялись, серо-голубые очи мальчика искрились вспыльчивой живостью и отрешенною задумчивостью, затем, как правило, капли весело скользили по стройному носу, делали последний рывок и влажно целовали тонкие губы мальчика, иссыхая в тепле его мерного дыхания.

И назван мальчик Драгомиром, именем старинным, но все, покуда он не возрос, звали сокращенно Драго, как бы указывая на моложавость сего соискателя истины, о которой он и не подозревал. Необщительный и скромный, Драго сторонился шумных собраний, сельские тяжбы не привлекали его нищий духом ум, иные пространства питали его жизненные соки, душевные силы, давяще влекли другие важные притязания. Взгляд, как известно, зеркало души, посему взор мальчика выражал любопытство, не корыстное, но сокровенное в таинстве ощущения, всё естество его пылало огнем героическим, и в то же время леденело изморозью меланхолической. Осматриваясь вокруг себя, Драго выражал душевное восхищение, внешне никак не выражающееся, исторгал эмоции, ничем не являемые, однако Темный лес словно ведал об истинных чувствах мальчика и потворствовал оным вершителям судьбы и выбора.

Безмолвные и отрешенные, они цеплялись за мельчайшие дуновения сопряженных дыханий природных явлений, образы вкрадчивые сулили благовещение дней несметных в обилие тягот или празднеств, читали символы древесные, в молчании томном сопереживали каждой росинке, упавшей зря, утраченной напрасно. Так волнительно соединились навсегда Темный лес и Драго, чья жизнь словно зависела от неминуемого сокрушения всех ценностей, кои он сумел определить с помощью слабого своего сердцебиения. Мальчик как истинный властелин мира, который он осмелился создать, никогда не сожалел об утерянном, ибо ничто никуда не пропадает, но жило и живет в воспоминаниях. Всюду наши следы, не заросли те тропы, которые мы облагораживали с усердием, мы остались верны бесконечному началу, ибо всему нет конца.

Вечный Дух витал в лесу сопровождаемый неугасимыми огнями эфирных пленников несравненной святости обильной, даруя всеобъемлющую бесценную жизнь, предавая тленью, отбирая и облагораживая милостью, взаимностью ликуя на безответность и дарованием на снисхождение. Дух безначальный в святости поднимал Драго над землей, уча летать, не плотью тяжелой, но духом легким, бессмертным. Мальчик сливался с пространством безвременным, становясь почтенно малой душой Темного леса. И как ведомо, один шаг способен подвергнуть изменению самое хрупкое и самое твердое в суждениях провидение, один шаг меняет покой на падение, отделяет стремление от величия. Движение, взмах крыла, всплеск плавника, и развертывается очам неискушенным зримое великолепие путей судьбоносных. И посему Драго созерцал неиссякаемые видения той жизни изначальной, о которой много говорят, но мало стремятся объять необъятное дланями невещественными. А он чувствовал сердечно, и то познание, было вернее всякого слова описательного или образа иллюзорного.

Успокоение соединялось с безграничным ликованием, контуры некогда четкие искажались воображением освобожденным, посему, Драго встречал своего единственного кустистого друга добродушием ненавязчивым. А великан тенистый отвечал ему поклоном, всегда грустным и волнующим, развертывая мальчику мир неведомый, горизонт досягаемый. Взирая друг на друга, они сохраняли непосредственность, доверчивость, угасавшую во времени быстротечном, хранили свои сокровенные размышленья. Но являлось незамедлительно расставанье, подкрадывалось всегда незаметно. Отчего Драго разворачивался, мгновенно отворяя естество свое иным просторам. Темный лес огорчался, смотря вслед ускользающей детской фигурке, отговаривая завыванием грозным, однако не сдвинутся лесу с места, он обречен, создан хранить покой покоев засыпающих, созывая лунных фей, или нарушая сновидения своим велением безрадостным.

Обманчивое солнце овладевало сущим, преобразовывая некогда четкие контуры рельефов в гладкий пастельный бриз, в размытые сферические грани примешивались росинки солнечные, отчего в воздухе будто парили светящиеся зеленоватым свечением огоньки неведомые, сверхъестественные. Распри холода и жара, тьмы и света, порождали невесомую поволоку ярчайших граней бытия, изменчивые и постоянные, они сулили нечто созидательно одухотворенное и бремя сокрушительное. Дабы люди, оставив суетность причинную, более не льстили земле вниманием очей усталых, а взглянули на небеса благоприятные, отожествленные с высоким и вечным, ибо нет во всей вселенной более покойного царства и более грозного и громогласного служителя карающего. Однако небо казалось благонадежным в настроении, не прятало светило вуалями облаков, не удручало серой надменностью, напротив, вдохновенно разливалось васильками, игриво творя из ватных комочков всевозможные воздушные причуды. Травы благоговейно вздымали семенные колоски к теплому духу моря, разливавшемуся над их охристыми головками, нескончаемо моля о живительной влаге. И мальчик бережно наступал на них, склоняя к земле, но неведомое человеку притяжение подавало им десницу материнскую, и они вставали, не храня злословие или обиду, прощая, вновь славословили Творца одной лишь жизнью своей в движении своем, росте и в поклонение. Принимая ласку, наполняли сухой воздух ароматами цветочными, отчего бутоны не щадили пыльцу сладкую, дурман влекущий, который поил бабочек нектарами редчайшими, посему крылья их багровели цветами алыми, то пурпуром синим, но чаще белизной ослепительной. Парило всё, и жило всё, казалось, так будет всегда, неизменно, нескончаемо. Жизнь длится вечно, когда вечность полна жизнью. Драго, будучи маленьким мальчиком, знал лишь жизнь, и знание то, было мудрее всякого иного знания. Пропитанное благостью пространство, пресыщенное, неувядаемое чаяние мира, живо, покуда жив человек. Без созерцателя чернеют картины, без читателя желтеют книги, а музыка растворяется в гробовой тишине, не найдя слушателя. Однако Драго был всем, не будь его, бесполезным станется и лес и небо, и солнце. Если сгинет, если умрет хотя бы