Димитри Меекс - Повседневная жизнь египетских богов Страница 2

Но картина мира для египтян не казалась полной, истинной без светозарного начала. И место для пятого элемента в целостной картине мира нашлось в центре восьмиступенчатой платформы. «Слава вам, пять великих богов, вышедших из Гермополя», — говорится в магическом папирусе Харриса. Этим пятым, а правильнее сказать, первым по положению оказывается бог Тот. В гермопольской космогонии он выступает в роли светоносного бога-творца, а в изобразительных материалах занимает место сакрального центра, восседая на восьмиступенчатой платформе.

Как уже говорилось, идея космической целостности в гермопольской космогонии актуализируется в сакральных числах «восемь» и «пять». Огдоада есть удвоенная четверица (редуцированная до четверицы путем исключения женских дополнений первобытных богов), символизирующая части, качества, стороны структурированного в виде квадрата или прямоугольника единства — первобытного хаоса. Он-то подспудно и есть то единое, которое раскрылось, оформилось в четверице. Объединение двух культов привело к сакрализации пятерки, структурирующейся как 1+4. Иначе говоря, это раскрытый универсум в виде четверицы с выделенным центром. В гермопольской космограмме, как и в гелиопольской, принцип четверичности играл роль конструкта целостного мироздания, без которого оно не могло бы существовать.

Парадигма мира в его пространственно-числовом выражении отразилась во многих феноменах древнеегипетской культуры, в первую очередь в сакральной архитектуре — наземных сооружениях царских погребальных построек (пирамидах) и храмовых комплексах. Ведь архитектура моделирует освоенное пространство по образу и подобию универсума. И в контексте изоморфизма явлений физической и духовной реальности, присущего религиозно-мифологическим представлениям, картина мира, отраженная в сакральной архитектуре, выходит на уровень переживаний религиозных символов, воплощенных в материально-чувственном мире, во время ритуальных церемоний. Божество, сулящее вечную жизнь храму, воздвигнутому в его честь фараоном, магической силой мысли и слова предуготовило вечную жизнь и царю Египта, осуществившему божественный замысел.

Идея целостности мироздания была основной в древнеегипетских космологических представлениях. Она буквально пронизывает все ритуальные действа, причастные к основным событиям в стране, будь то царские, государственные, народные праздники или погребальный обряд. Эта идея лежала в основе древнеегипетских ритуалов, приуроченных к переходным, пограничным, кризисным событиям и состояниям в жизни общества. В ритуалах звучал основной мотив — мотив обновления космоса, отчего и начинались они с деструктивного момента в мифе. Основная цель ритуалов направлена на преодоление состояния символической смерти через переживание мифа. Смерть мыслилась как путь, переход для возвращения в вечность. Так структурировалась цикличность времени.

В заупокойном культе центральное место занимал символ Ока Хора. Вокруг него разворачиваются драматические события мифов осирического цикла, отраженные в ритуале. Кульминационным в этих повествованиях является момент подношения богом Хором его отцу Осирису, коварно убитому и расчлененному братом-близнецом Сетом, Ока Хора, обеспечивающего воскрешение. В Текстах пирамид эта мифологема раскрывается в сложных ритуалах приготовления тела умершего царя для перехода в загробный мир и вечной жизни среди богов. Они связаны с многочисленными священнодействиями, направленными на символическое восстановление жизнедеятельности умершего, в том числе функционирования пяти органов чувств: зрения, обоняния, вкуса, осязания и слуха. Во всех ритуальных действах воспроизводится мотив наделения Оком Хора умершего, всякий раз отождествляемого с Осирисом. Око Хора как символ воскресения актуализируется в многочисленных синонимических образах.

В десакрализованном произведении «Спор Хора и Сета», относящемся к жанру сказок, которые, однако, восходят к мифам, повествуется о борьбе за наследство Осириса (которому, как старшему сыну Геба и Нут, принадлежал трон Египта) между его сыном Хором и братом Сетом. Длительная борьба завершается ослеплением Сетом спящего Хора. Однако бог Тот вернул Хору его Око, в результате чего восстановились космический порядок, справедливость (прежде всего традиция передачи престола от отца к сыну), правда, гармония — то, что египтяне называли принципом маат.

Мотив расчленения, раскрытый в мифе об убийстве Осириса Сетом, повторяется и в этом повествовании. Такое удвоение мотива просто необходимо для миросозерцания древних египтян. Его символическое содержание охватывает весь круг представлений об устройстве мира, в конечном счете — о человеческом существовании, связи поколений, восхождении к истокам для вечной жизни. В мифе и ритуале эта концепция структурирована удвоением пар противоположностей, персонифицированных богами: Хором-Сетом и Хором-Осирисом, — а третьим элементом, снимающим противоречия между ними, выступает Око Хора, символизирующее трансформацию. Именно это удвоение охватывает полный цикл бытия в древнеегипетской картине мира. Око Хора является живым символом, переживаемым в ритуалах. Процесс перехода из одного состояния в другое, происходящий в пространстве-времени внешнего, предметного, физического мира, осмыслялся на уровне содержаний внутреннего, духовного мира. Эти аспекты жизни взаимосвязаны, одна реальность не существует без другой.

Око Хора необходимо для загробного воскресения Осириса, и Хор передает отцу свой здоровый глаз — символ возрождения, перехода в вечность. Так завершается цикл, который структурируется в триединстве: жизнь — смерть — возрождение. В этом единстве смерть как синоним деструкции, разрушения, разделения, рассеивания целостности, символизируемой Оком Хора, выступает как необходимость. Без этой части нарушится ход времени, не произойдет восхождение к вечности в циклической структуре движения внутренне дискретного времени. Таким образом, этот символ примиряет жизнь и смерть, соединяет конечное и вечное в единой системе представлений о цикличности времени.

Весьма примечательно, что вся эта стройная система зависит от вездесущего бога Тота, восстанавливающего принцип маат всякий раз, когда хаос пытается поглотить упорядоченный мир. Это и понятно: ведь именно ему ведомы все тайны Вселенной. Сфера деятельности Тота была исключительно широка. Он считался богом счета, письменности и магии. Он помогал душе каждого покойного египтянина пройти через все опасности подземного загробного мира и открывал двери в восточной части неба, чтобы умерший навечно воссоединился со светлыми богами. И всё же, несмотря на столь ответственные функции, в египетском пантеоне фигура Тота выглядит несколько затененной. В мифах он исполняет посреднические функции, выступая в качестве посланца бога-творца, разрешающего конфликты между богами. Тот — своего рода серый кардинал. По существу, именно он является той божественной силой, которая объединяет мир египетских богов и мир людей в единую космическую целостность.

Говоря обобщенно, Тот персонифицирует представления о преобразующей силе знания, раскрывающего тайны мира, в котором живет человек, — идея столь же древняя, сколь и современная. Если Осирис, Хор и все остальные боги воплощают величие замкнутой в себе египетской цивилизации, то Тот символизирует ее преемственность, связь с другими культурами, древними и современными. Неслучайно в поздней традиции он преобразился в великого мудреца Гермеса Трисмегиста (Триждывеличайшего), вплоть до Нового времени питавшего фантазию европейских астрологов, алхимиков и мистиков. Невольно кажется, что именно Тот вдохновлял супругов Меекс на создание их труда, где сложные отношения египетских богов друг с другом и с миром людей раскрываются с непревзойденным интеллектуальным блеском.

Т. А. Шеркова, старший научный сотрудник Центра египтологических исследований РАН

Введение

Задолго до того как Шампольон в 1822 году расшифровал иероглифическую письменность древних египтян, их религия вызывала любопытство и удивление. Уже в XVII–XVIII веках некоторые эрудиты, не имея доступа к подлинным египетским текстам, неплохо знали некоторые особенности этой религии и ее мифологии. Превосходное знание классических греческих и латинских авторов открывало им доступ к сведениям последних, среди которых данные о Древнем Египте вообще и о его религиозных представлениях в частности занимали особое место. Современные исследования постепенно открывают, насколько верно эти авторы порой передавали форму этих представлений и связанных с ними обрядов и насколько они в то же время искажали их дух.

Европейскому рационализму, который наша традиция возводит к Древней Греции, египетская религия могла представляться беспорядочным нагромождением, лишенным ясного смысла, по сути дела — скоплением суеверий. Однако глубокая древность египетской цивилизации делала ее образцом неизменности и непреходящим авторитетом, бросающим вызов рациональности. Вкус к упорядоченным построениям, встретившись с тем соображением, что подобная древность не могла не быть источником великой мудрости, подводил политеизм, в особенности греческий, к тому, чтобы обрести второе рождение в египетской религии — в свою очередь обретшей новые устои в плавильном котле эллинистической Александрии. Именно под пером грека Плутарха, избавленная ото всех «варварских» черт, эта религия обрела свой наиболее завершенный облик. «Была выработана система… включающая понятие Единого бога, и вместе с ним злое начало и второстепенных божеств или „могуществ“, бывших слугами существа высшего… Шел поиск божеств, способных управлять слепой Судьбой, разрешить загадку смерти и удовлетворить жажду близости с Божеством; и именно верования, связанные с Исидой, лучше всего отвечали этим чаяниям».{1} Вокруг триады Исида — Осирис — Хор, почти Троицы, сформировалась религия, в которой странные или страшные образы богов Древнего Египта оказываются обличьями высокой духовности и подготавливают путь к монотеизму, который вскоре восторжествует.