Николай Непомнящий - Последние из атлантов Страница 4

Лишь в странствиях себя мы познаем,

Сабир    Термези

Маленькая Троя стала известнейшим городом мировой истории благодаря великому поэту древности Гомеру. Тартесс — первый торговый и культурный центр западного Средиземноморья, кажется, навсегда исчез из памяти народов и с лица Земли два с половиной ты­сячелетия назад. Все попытки обнаружить этот город пока что не дали результатов... Однако, несмотря на то, что найти его руины не удается, ученые все чаще и чаще обнаруживают его могучее влияние в самых отдаленных уголках древнего мира.

Древний Таршиш  (так называли его финикийцы), или Тартесс (это греческое название) — современник Вавилона и Ниневии, Мемфиса и Кносса. Родился он на берегах   Гвадалквивира,   на   юго-западе   Пиренейского полуострова во II тысячелетии до нашей эры, когда Средиземноморье населяли разноязыкие многочисленные племена. Доподлинно известно, что к 1000 году до нашей эры он превратился в крупный торговый центр Запада античного мира. Идентичность библейского Тарсиса с Тартессом доказана. Сами же жители называли свой  город Тартис.

Удивительно выгодное положение города (всего два дня плавания от Гибралтара на север вдоль Пиренейского полуострова) предопределило место Тартесса в истории древнего мира и нашем повествовании. «И позвал правитель тартесские корабли, и послал их в Офир за золотом. Раз в три года приплывали тартесскяе суда и привозили золото, серебро, слоновую кость, обезьян и шавлинов»,— прочли ученые на одной из глиняных шу­мерских дощечек. Значит, тартессцы знали восточное Средиземноморье и Африку?

Видимо, знали и даже, как видно, состояли на служ­бе у правителей древних государств Востока. Есть все основания полагать, что корабли тартессцев были сдела­ны из ливанского кедра и использовались при царях Хираме и Соломоне для дальних плаваний. То, что они при­возили слоновую кость, золото и обезьян, говорит об их дальних арфиканских путешествиях, но нас сейчас ин­тересует не это.

«За Кантарой (Крит.— Н. Я.) есть загадочная стра­на Анаку — земля олова...» — гласит ассирийская над­пись, сделанная при Саргоне I. Древнее олово – вот что волнует ученых. Где назодилась страна олова; чьим оовом жил древний мир – азиатским или европейским? Сегодня истотрики и ареологии уверенно говорят – европейским, ибо стало известно, что в Передней Азии олва не знали до 2050 года до нашей эры, в то время как в Древнем Египте и на Крите уже испрользовали его в 2750 году. Классическая пропорция бронзы — 90 процен­тов меди и 10 процентов олова — была открыта на Пи­ренейском полуострове, в Тартессе...

Ученые установили, что за несколько десятков веков до нашей эры Тартесс, представлявший богатый метал­лами Пиренейский полуостров, торговал со всеми госу­дарствами древнего Средиземноморья. Финикийцы полу­чали из Тартесса огромное количество серебра. Они при­возили его столько, что даже меняли свинцовые якоря своих судов на серебряные. Ассирийцы знали Тартесс через финикийцев, однако один из царей Ассирии все же записал на глиняной дощечке: «Все правители Цент­рального моря от страны Иаднан (Кипр.— Н. Н.) до стра­ны Тарсис склоняются у моих ног...» Жители Тира пла­вали в Тартесс и доставляли ассирийцам серебро и оло­во. На Древнем Востоке олово нигде не находили в слит­ках. Значит, сюда привозили уже готовую продукцию? Археологические находки на Крите отодвинули эру торговых связей в Средиземноморье еще на одно тысяче­летие в глубь истории:  на Крите найдены Берийские серебряные и медные кинжалы, относящиеся к III ты­сячелетию до нашей эры, а.в Трое II (2400 год до нашей эры) — серебряные вазы с Пиренейского полуострова. На западе Средиземноморья обнаружены медные бруски с Крита и другие критские изделия. До середины I тыся­челетия до нашей эры шла оживленная морская торговля со странами Южной Европы и Азии. Копи Сьерра-Морены регулярно поставляли античному миру ценные ме­таллы. Однако запасы серебра и олова Тартесса начали понемногу истощаться. На карту была поставлена репу­тация древнего торгового и культурного центра. Тартесские купцы — отличные мореходы — не могли допустить ни малейшего сбоя в торговле и, буквально продираясь сквозь ревущие валы Бискайского залива, пошли дальше на север.  Там,  согласно сообщениям очевидцев и от­дельным изделиям, случайно попавшим на тартесские рынки, находились богатейшие залежи ценных металлов. В это время с юга к Тартессу подбиралась страшная опасность: прочно обосновавшись на североафриканском берегу, финикийская колония Карфаген начала обшир­ные территориальные  захваты  по  всему  Средиземно­морью.

... На Пиренейский полуостров карфагеняне придут, как и в Сицилию,— не торговцами, а захватчиками. Основанный около 1100 года до нашей эры недалеко от Тартесса финикийский Гадес станет базой и перевалоч­ным пунктом карфагенян, отсюда они нападут на города в устье Гвадалквивира. Отсюда двинутся по океану к Канарским  и — возможно — Азорским     островам...

Сегодня ученые уже не сомневаются, что именно они, карфагеняне, через пять веков сотрут с лица земли последние дома Тартесса и станут властителями огромных областей. Реакцией на захватническую политику Карфагена станет союз иберов и массалиотов, объединившихся для войны против финикийской колонии. Она потеряет множество владений, но влась над морем остается. Ворота Гибралтара будут надолго заперты для мореплавателей всего мира. Но все это будет через не­сколько веков...

...   А   в   середине   II   тысячелетия   до   нашей   эры  тартессцы осторожно обследовали северные воды Бискайского залива в поисках островов, богатых оловом и серебром. Насколько плодотворными были те поиски, сегодня можно судить по археологическим находкам, прочно связавшим судьбу Пиренейского полуострова и Британских островов. Тацит отмечал среди древних жи­телей Британии отдельных иберов. Мегалитические пос­тройки Ирландии удивительно схожи с дольменами Испании. Некоторые изделия с Пиренейского полуострова дошли до Рейна и Дуная.

К сожалению, мы ничего не знаем об этнической при­надлежности тартессцев.

Слово «Касситериды», принятое для обозначения  Оловянных островов, пришло на Восток из Западной Ев­ропы. Племя касси жило в те времена в северо-западной Галлии и южной Англии, на родине олова. Слово «касси-терос» — докельтское, но имеется и в кельтских языках. Именно оттуда оно попало к грекам, а затем к арабам и индийцам. Это убедительно доказал английский линг­вист Холдер в работе «Докельтский словарный запас».

Став торговым партнером Британии, Тартесс не прек­ратил свою посредническую деятельность, и доказа­тельством тому — находка в Фалмуте (Корнуэлл) оло­вянного, в форме ласточкиного хвоста, бруска, анало­гичного тому, что делали на Крите. Что это, еще одно свидетельство крито-тартесских связей, а может быть, крито-британских?

Древние авторы говорили о Тартессе: «Во-первых, он удален от Столбов Геркулеса на два дня пути, во-вто­рых, он получает олово от кельтов, а в-третьих, тартессцы сообщают, что эфиопы населяют земли до Эритреи...» Это доказательство могущества Тартесса еще бо­льше укрепило веру ученых в возможность длительных к прочных контактов города с различными уголками древнего мира.

В VI веке до нашей эры город перестал существовать. Сильно обеспокоенная интенсивными торговыми связя­ми, миновавшими Карфаген, североафриканская колония Финикии под угрозой нападения греков начала подготов­ку нескольких крупных морских экспедиций. Одна из них пОшла на юг вдоль берегов Северо-Западной Африки и стала известна миру по знаменитому отчету Ганнона в храме Кроноса в Карфагене, другая вышла из Гибрал­тара и двинулась на север, мимо разрушенного Тартесса к Оловянным островам...

«Обычное дело для жителей Тартесса вести торговлю в пределах Эстримнид. Но и поселенцы Карфагена не раз в края езжали эти. Пуниец Гамилькон, который сам сообщает, что все это испытал на деле, с трудом доплыв туда, говорит, что сделать такой путь возможно только в четыре месяца; тут нет ни течений, ни ветра, что­бы гнать корабли, ленивая поверхность тихих вод лежит неподвижно. Не раз встречаются здесь и стаи морских зверей, и между кораблей, ползущих очень медленно, ныряют чудища морей...»

О поездке Гамилькона, по значению куда более важ­ной, чем плавание Ганнона, мы знаем ничтожно мало. Без сомнения, он тоже оставил отчет в храме Кроноса в Карфагене, но до нас это сообщение не дошло. Единст­венное более-менее полное упоминание об этом пред­приятии сохранилось у Руфа Феста Авиена в «Морских берегах», писавшего о событии через 900 лет после того, как оно совершилось. Но Авиен наверняка знал тогда оригинальный текст — описания плавания, так что уче­ные ему верят. Плиний, который тоже, как полагают, ви­дел подлинник, говорил, что «Гамилькон исследовал внешние границы Европы». Поэтому кое-кто из специа­листов делает вывод, что адмирал открыл для Карфагена не только Страну Олова, но и Страну Янтаря, Действи­тельно, на Крите, в Трое, Микенах и Пилосе найден ян­тарь. Но он относится к более раннему периоду исто­рии, когда Карфагена еще не было. Тогда монополию торговли на море сохраняли финикийцы, критяне и тартессцы, и янтарь с Балтики доставили скорее всего они.