Жерар де Нерваль - История халифа Хакимa Страница 8

– Мои предки тоже происходили из этой страны, – сказал Хаким, – кто знает, может быть, мы вышли из одного племени… но какое это имеет значение? Наша прочная и искренняя дружба не нуждается в узах крови. Скажи мне, почему я не вижу тебя последние дни?

– О чем ты спрашиваешь? – сказал Юсуф. – Эти дни, или, точнее, эти ночи – потому что днем я сплю – прошли как чудесные сны, полные очарования. После того как стража напала на нас в океле и разлучила, я снова встретил на Ниле чудное видение, в реальности которого я уже не мог сомневаться. Закрывая мне рукой глаза, чтобы потом я не смог найти обратной дороги, она провела меня в великолепный сад, а оттуда в роскошные покои, где гений архитектора превзошел те сказочные дворцы, что рождаются в дурмане гашиша. Странная у меня судьба! Мои бдения более фантастичны, чем мои сны. Казалось, во дворце никого не удивляло мое присутствие, и, когда я шел, все почтительно склоняли предо мной головы. Затем эта необычная женщина посадила меня у своих ног, и я захмелел от ее речей и от ее взгляда. Каждый раз, когда она поднимала на меня глаза, обрамленные бархатными ресницами, мне казалось, что предо мной открывались двери рая. Ее мелодичный голос погружал меня в невыразимое блаженство. Моя душа, убаюканная этой божественной мелодией, таяла от наслаждения. Рабы принесли изысканные кушанья: варенье из роз, шербет со льдом, которых она едва касалась губами; такое небесное создание, такое совершенство питается, наверное, только ароматами, росой и светом. Однажды она произнесла магические слова, и плита в полу, испещренная таинственными печатями, отодвинулась. Мы спустились в подземелье, где хранятся сокровища; она показала мне свои богатства, сказав, что все это станет моим, если я буду храбр и буду любить ее. Я увидел там больше чудес, чем в пещере горы Каф, где спрятаны сокровища ангелов: там были слоны из горного хрусталя; золотые деревья, на которых пели и махали крыльями птицы из драгоценных каменьев; павлины, веером распускавшие свои хвосты, украшенные солнцами бриллиантов; горы кристаллов камфоры, ограненных в форме дынь и покрытых сеткой фил играни; шатры из бархата и парчи на шестах из массивного серебра; каменные колодцы, наполненные, как зерном, горами золота, серебра, жемчуга.

Хаким, который внимательно слушал Юсуфа, спросил:

– Знаешь ли ты, брат мой, что то, что ты видел, – это сокровища Харуна ар-Рашида, увезенные Фатимидами, они могут находиться только во дворце халифа?

– Я не знал этого, но по красоте и богатству моей незнакомки догадался, что она высокого происхождения, может быть, родственница великого везира, жена или дочь какого-нибудь важного эмира! Но зачем мне знать ее имя? Она любит меня, разве этого не достаточно? Вчера, когда я пришел на условленное место, я застал там рабов: они меня омыли, умастили благовониями, нарядили в роскошные одежды, наверное, сам халиф Хаким не мог бы носить лучшие. Сад был празднично освещен, как будто готовилась свадьба. Моя возлюбленная разрешила мне сесть подле нее на диване, положила свою руку на мою и одарила меня взглядом, полным томления и страсти. Внезапно она побледнела, словно увидела страшное привидение, роковую тень, пришедшую, чтобы омрачить праздник Нетерпеливым жестом она отпустила рабов и прошептала мне срывающимся голосом:

– Я погибла! Я увидела за портьерами горящие глаза цвета сапфира, эти глаза не знают пощады. Достаточно ли ты любишь меня, чтобы умереть? – Я заверил ее, что предан ей безгранично. – Нужно, – продолжала она, – чтобы ты исчез, словно тебя никогда не было, чтобы на земле не осталось твоего следа, чтобы ты растворился, чтобы твое тело распалась на неосязаемые частицы, которые тоже должны бесследно исчезнуть, иначе тот, кто повелевает мной, придумает для меня такую страшную казнь, что содрогнутся злые дивы и задрожат от ужаса проклятые в аду. Иди за этим негром, он распорядится твоей жизнью так, как нужно.

За потайной дверью неф поставил меня на колени, как если бы собирался отрубить мне голову, он два или три раза взмахнул мечом, но, убедившись в моей твердости, сказал, что все это была игра, испытание, что принцесса хотела проверить, действительно ли я столь храбр и так предан ей, как говорил.

– Будь завтра к вечеру в Каире у фонтана влюбленных, там тебе назначат новое свидание, – прибавил он, прежде чем вернуться в сад.

После этого рассказа у Хакима больше не оставалось сомнений относительно обстоятельств, которые разрушили его планы. Его удивляло только, почему ни измена сестры, ни любовь, которую питал юноша низкого происхождения к его сестре, не вызывали у него гнева. Быть может, после стольких кровавых казней он устал карать или, сознавая свое божественное начало, ощущал ту отцовскую любовь, которую бог должен испытывать к своим чадам? Беспощадный к злу, он чувствовал себя бессильным перед всепобеждающим даром молодости и любви. Была ли виновна Ситт аль-Мульк в том, что отвергла брак, который казался ей преступным? Был ли виновен Юсуф, когда полюбил женщину, не ведая, кто она? И вот халиф решил явиться на назначенное Юсуфу свидание, чтобы простить их и благословить этот союз. Только с этой целью он вызвал Юсуфа на откровенность. Но в голове у него проносились мрачные мысли, теперь его беспокоила собственная судьба. Обстоятельства складывались неблагоприятно, и даже его воля бессильна перед ними. Прощаясь, он сказал Юсуфу:

– Мне жаль приятных вечеров, проведенных в океле. Мы туда еще вернемся, ведь халиф отменил указы, запрещающие гашиш и опьяняющие напитки. Мы вскоре опять увидимся, друг мой.

Возвратившись во дворец, Хаким вызвал к себе начальника охраны Абу Аруса, который в ту ночь нес дежурство во главе отряда в тысячу человек, и приказал всем быть в казармах; он хотел, чтобы все ворота Каира были заперты, когда он отправится в свою обсерваторию, и только одни ворота должны были открыться по условленному сигналу, когда он соблаговолит вернуться. В тот вечер его проводили до конца улицы Дарб ас-Сиба; там он сел на осла, которого его люди держали наготове в доме у евнуха Несима, стража ворот, и он выехал за город, как обычно, в сопровождении пешего слуги и юноши раба. Взобравшись на гору и еще не успев подняться в башню обсерватории, он взглянул на звезды и вскричал:

– Ты все же появился, предвестник несчастья!

Затем он встретил несколько всадников-арабов, они узнали его и попросили о помощи, он отправил их со своим слугой к евнуху Несиму, чтобы тот дал им денег; затем он поехал по дороге к некрополю, расположенному слева от горы аль-Мукаттам. Он почти уже достиг мавзолея Фоккай, как вдруг в местечке, называвшемся Максаба, где росло много тростника, на него напали трое вооруженных кинжалами; но едва они нанесли первые удары, как один из них при свете луны узнал Хакима и бросился на двух других. Он дрался с ними до тех пор, пока сам не упал рядом с халифом, крикнув: «О брат мой!». Так по крайней мере рассказывал раб, которому удалось спастись. Он прибежал в Каир и известил Абу Аруса, но, когда стражники прибыли на место убийства, они не нашли ничего, кроме окровавленных одежд и серого осла по кличке Камар, у которого были перерезаны сухожилия.

ОТЪЕЗД

Так закончилась история халифа Хакима. Шейх замолчал и погрузился в глубокую задумчивость. Рассказ об этой жизни, полной страданий, правда, менее трагической, чем жизнь Христа, меня глубоко взволновал – может быть, потому, что во время своего недавнего пребывания в Каире я видел места, где разворачивались эти события: карабкался по склонам горы аль-Мукаттам, на которой сохранились остатки обсерватории Хакима. Кем бы он ни был – богом или человеком, халиф Хаким, столько раз оклеветанный коптскими и мусульманскими историками, по-видимому, стремился установить царство разума и справедливости. Я увидел в новом свете события, описанные аль-Макином, аль-Макризи, ан-Нувейри и другими писателями, чьи книги читал в Каире, и я оплакивал горькую судьбу, которая обрекает всех реформаторов, пророков, мессий на насильственную смерть, а позднее на людскую неблагодарность.

– Вы мне не рассказали, – заметил я шейху, – кто из врагов Хакима приказал убить его.

– Вы читали историков, – сказал он, – и, наверное, знаете, что Юсуф, сын Давваса, отправился на свидание к фонтану влюбленных. Там его встретили рабы, они отвели его в дом, где ждала переодетая принцесса Ситт аль-Мулюк. Ей удалось уговорить Юсуфа убить Хакима, сказав, что Хаким собирался предать ее смерти; она обещала Юсуфу выйти за него замуж. Ее слова сохранила нам история: «Отправляйся на гору, он придет туда один, его будет сопровождать только слуга. Затем он спустится в долину, беги за ним и убей его; убей и слугу его, и юношу раба, если тот будет с ним». Она вручила ему обоюдоострый кинжал – яфур; затем она дала оружие двум рабам, велев им следовать за Юсуфом и убить его, если он не выполнит своей клятвы. Только нанеся первый удар халифу, Юсуф признал в нем своего спутника по ночным прогулкам; Юсуф пришел в ужас и бросился на рабов, но тут же упал, сраженный их ударами.