Сага о Гуннлауге Змеином Языке - Эпосы, легенды и сказания Страница 8

VII

В Англии правил тогда конунг Адальрад, сын Ятгейра. Он был хорошим государем. В ту зиму он жил в Лундунаборге. В Англии был тогда тот же язык, что и в Норвегии и Дании. Язык изменился в Англии, когда ее завоевал Вильхьяльм Незаконнорожденный. С тех пор в Англии стали говорить по-французски, так как он был родом из Франции.

Гуннлауг тотчас пошел к конунгу и приветствовал его учтиво и почтительно. Конунг спросил его, из какой он страны. Гуннлауг ответил ему.

– Я потому, – продолжил он, – искал встречи с вами, государь, что сочинил вам хвалебную песнь и хотел бы, чтобы вы ее выслушали.

Конунг сказал, что он охотно ее выслушает. Тогда Гуннлауг сказал эту хвалебную песнь четко и торжественно. В ней был такой припев:

«Щедрому конунгу АнглииЛюди хвалу слагают;Рать и народ склониться пред Адальрадом».

Конунг поблагодарил его за песнь и в награду за нее дал ему пурпурный плащ, подбитый лучшим мехом и отделанный спереди золотом. Он сделал Гуннлауга своим дружинником, и Гуннлауг оставался у конунга всю зиму и пользовался большим почетом.

Однажды рано утром Гуннлауг встретил на улице трех людей. Их вожак назвал себя Торормом. Он был высок ростом и силен, и видно было, что справиться с ним очень трудно. Он сказал:

– Слушай, норвежец, одолжи-ка мне денег!

Гуннлауг ответил:

– Неразумно давать взаймы незнакомому человеку.

Но тот сказал:

– Я верну тебе долг в назначенный срок.

– Ну хорошо, тогда я, пожалуй, дам тебе в долг, – сказал Гуннлауг и дал ему денег.

Вскоре после этого Гуннлауг увиделся с конунгом и рассказал ему об этом случае. Конунг сказал:

– Тебе не повезло. Это очень плохой человек – известный разбойник и викинг. Не связывайся с ним. Лучше я подарю тебе столько, сколько ты дал ему.

Но Гуннлауг ответил:

– Плохи же мы тогда, ваши дружинники, если мы нападаем на невинных людей, а сами позволяем отнимать у себя свое добро. Не бывать этому!

Вскоре после этого он встретил Торорма и потребовал уплаты долга. Но тот сказал, что не собирается платить.

Тогда Гуннлауг сказал такую вису:

Моди лязга металла,Неумное ты задумал:Деньги отнять обманомУ дерева льдины шлема.Недаром ношу я сызмалаИмя – Язык Змеиный.Славный выдался случайВ этом тебя уверить.

– Я ставлю тебе такое условие, – сказал Гуннлауг, – либо ты уплатишь мне свой долг, либо через три ночи ты будешь биться со мной на поединке.

Викинг рассмеялся и сказал:

– До сих пор еще никто не решался вызывать меня на поединок. Слишком многие поплатились своей шкурой! Впрочем, я готов.

На этом они расстались. Гуннлауг рассказал конунгу, что между ними произошло. Тот сказал:

– Дело твое теперь плохо, потому что этот человек может сделать тупым любое оружие. Ты должен сделать, как я тебя научу, Гуннлауг. Вот тебе меч, который я подарю тебе. Сражайся им, а этому человеку покажи тот меч, что у тебя был раньше.

Гуннлауг поблагодарил конунга.

Когда они были готовы к поединку, Торорм спросил, что у него за меч. Гуннлауг показал ему свой меч и взмахнул им, а сам обвязал ремнем рукоятку меча, подаренного ему конунгом, и надел этот ремень себе на руку.

– Не боюсь я этого меча, – сказал берсерк, посмотрев на меч Гуннлауга.

И он нанес удар мечом и рассек Гуннлаугу щит. Гуннлауг тотчас же нанес ответный удар мечом конунга. Но берсерк стоял, не защищаясь. Он думал, что у Гуннлауга тот самый меч, который тот ему показал раньше. И Гуннлауг тотчас же поразил его насмерть.

Конунг поблагодарил его за подвиг. Этим подвигом Гуннлауг очень прославился в Англии и за ее пределами.

Весной, когда корабли стали ходить по морю, Гуннлауг попросил у Адальрада разрешения отправиться в плаванье. Конунг спросил его, куда он собирается. Гуннлауг отвечал:

– Слово я дал и долженПлыть долиной тюленей,Владык пятерых немедляВ дальних пределах проведать.Но снова по первому зовуВ твою я вернусь дружину,Меня одарит АдальрадРдяным одром дракона.

– Пусть будет так, скальд, – сказал конунг и дал ему золотое запястье весом в семь эйриров. – Но ты должен обещать мне, – добавил он, – что вернешься ко мне будущей осенью, потому что, зная твое искусство, я не хотел бы совсем потерять тебя.