Сборник - Поэзия и проза Древнего Востока Страница 98

То причитанья и вопли,

Желания и недовольства,-

Эту стрелу — из себя вырви!

Отравленную стрелу вырвав,

Покой обретешь душевный.

Уничтожив в себе все печали,

Беспечальным станешь, потухшим.

Из «Тхерагатхи» и «Тхеригатхи»

Гатха Тхеры Саппаки («Тхерагатха», 307–310)

Когда журавлиха, завидев черную тучу,[689]

Расправляет ослепительно-белые крылья

И в страхе, стремясь укрыться от ливня, летит к скалам,

Аджакарани-река бывает тогда так прекрасна!

Когда журавлиха, завидев черную тучу,

Взмывает вверх, белизною слепящей сверкая,

И в страхе, не зная, где скрыться, расселину ищет,

Аджакарани-река бывает тогда так прекрасна!

Да и как тут в восторг не прийти

От раскидистых джамбу,[690]

Что украшают берег реки

За моею пещерой?

Лягушкам здесь не угрожает змеиное племя.

Важно квакая, они говорят друг другу:

«Еще не время уходить от горных речек;

Аджакарани надежна, благостна и прекрасна».

Гатха Тхеры Бхуты («Тхерагатха», 518–526)

Когда мудрый постиг, что не только старость и смерть,

Но и все, к чему влекутся глупцы, есть страданье,

И теперь размышляет, страданье поняв до конца,-

Есть ли в мире большее наслажденье?

Когда привязанность, приносящую горе,

Всеми печалями мира чреватую жажду

Победив и уничтожив в себе, он размышляет,-

Есть ли в мире большее наслажденье?

Когда благой, изгоняющий всякую скверну,

Восьмеричный путь,[691] из всех путей наилучший,

Мудрости оком узрев, он размышляет,-

Есть ли в мире большее наслажденье?

Когда он творит в себе независимый мир,

Где царит покой, где нет печали и нет пыли

И где разрываются все оковы и все путы,-

Есть ли в мире большее наслажденье?

Когда в небе гремят барабаны грома

И потоки дождя затопляют пути птичьи,

А Схикшу, в пещере укрывшись, размышляет,-

Есть ли в мире большее наслажденье?

Когда на берегу заросшей цветами реки,

Над которой в венок сплелись верхушки деревьев,

Он сидит и, радостный, размышляет,-

Есть ли в мире большее наслажденье?

Когда глубокой ночью в безлюдном лесу

Дикие звери рычат и ливень шумит,

А бхикшу, в пещере укрывшись, размышляет,-

Есть ли в мире большее наслажденье!

Когда, бесстрашный, мысли свои укротив,

Среди скал, под сводом пещеры горной

Он, от скверны очистившись, размышляет, —

Есть ли в мире большее наслажденье?

И когда, счастливый, без печали, смыв скверну,

От помех, страстей, желаний освободившись

И все язвы уничтожив, он размышляет,-

Есть ли в мире большее наслажденье?

Гатха Тхеры Калудайина («Тхерагатха», 527–536)

Деревья, почтенный, сейчас словно тлеющий уголь,[692]

Сбросив сухую листву в ожиданье плодов,

Они, как зажженные факелы, пламенеют.

Настала пора услад, о великий герой!

Прекрасные, усыпанные цветами деревья,

Роняя сухую листву и томясь по плодам,

Благоуханием наполняют пространство.

Время нам уходить отсюда, герой!

Не слишком холодно сейчас и не очень жарко.

Лучшая пора для путешествий, почтенный!

Пусть же увидят сакки и колии,[693] как, на запад

Отправляясь, ты Рохини переплываешь!

С надеждою пашут поле,

С надеждой зерно сеют,

С надеждой уходят в море

Купцы за большим богатством.

Да сбудется та надежда,

Которой живу!

Вновь и вновь пахари пашут поле,

Вновь и вновь бросают зерно в землю,

Вновь и вновь посылает дождь небо,

Вновь и вновь получает хлеб царство;

Вновь и вновь по дорогам нищие бродят,

Вновь и вновь подают им добрые люди,

Вновь и вновь добрые люди, подав им,

Вновь и вновь попадают в мир небесный.

Герой многомудрый очищает

Семь поколений своего рода.

Я думаю, Сакка,[694] ты бог богов,

Ибо рожден тобой истинный муни.

Суддходаной зовут отца премудрого,

Мать Блаженного звали Майей.[695]

Она носила Бодхисаттву[696] под сердцем,

В мире богов теперь ликует.

Дивными радостями радуется

Отлетевшая отсюда Готами,[697]

Всеми усладами услаждается

В окружении небожителей.

Я сын несравненного Ангирасы,

Невозможное возмогшего Будды.

Ты отец отца моего, о Сакка,

Воистину ты, о Готама, дед мой.

Гатха Тхеры Экавихарийи («Тхерагатха», 537–546)

Хорошо, должно быть, в лесу

Бродить совсем одному,

Чтобы не было никого

Ни впереди, ни сзади.

Решено! Я уйду один

В лес, прославленный Буддой.

Благодатнее места нет

Для сильного духом бхикшу.

Объятый стремлением к цели,

Войду в прекрасную рощу,

Где любят резвиться слоны,

Где радость вкушают йоги.

В Ситаване[698] пышноцветущей,

Омывшись в ручье прозрачном,

Под сводом прохладной пещеры

Прохаживаться стану.

О, когда, пребывая один

В огромном, прекрасном лесу,

Я исцелюсь от язв

И исполню все, что решил?

Так пусть совершится то,

Что совершить стремлюсь!

Я все буду делать сам -

Тут помощники не нужны.

В доспехи сам облачусь,

Вступлю решительно в рощу

И не уйду оттуда,

Пока не сгинут все язвы.

Когда ветерок повеет,

Прохладный и благовонный,

Я взойду на вершину горы

И там уничтожу незнанье.

Среди цветущих лесов,

В прохладной горной пещере

Счастливый счастьем свободы,

Возликую на Гириббадже.[699]

И вот я уже у цели,

Словно луна в полнолунье:

Я знаю — все язвы исчезли

И не будет новых рождений.

Гатха Тхери Чапы («Тхерагатха», 291–011)

«Бродил по дорогам раньше,

Теперь на зверя охочусь.

Из этой топи страшной

Не выберусь на тот берег.

Любовь мою вечной считая,

Чапа играет с сыном.

Но, сладкие узы порвав,

Я вновь удалюсь от мира».

«Не сердись на меня, герой!

Не сердись, о великий муни!

Ведь сдержанность и чистота

Не достигаются гневом».

«Я ухожу из Налы.

Да и кто станет жить в Нале?

Здесь в силки красоты женской

Завлекают благочестивых».

«Вернись, о, вернись, Кала!

Насладись любовью, как прежде!

Ведь я в твоей полной власти

И все родичи мои тоже».

«Влюбленному в тебя, Чапа,

Поверь, было б довольно

И четвертой части того,

Что ты сейчас говоришь мне».

«Я как таккари,[700] Кала,

Расцветшая на горной вершине,

Я — как гранат в цвету,

Как патали[701] на острове диком.

Я надела прозрачное платье,

Умастилась сандалом желтым -

Меня, такую прекрасную,

На кого ты покинуть хочешь?»

«Вот так птицелов стремится

Поймать в свои сети птицу.

Но пленительной красотой

Не обольстишь меня, Чапа!»

«Вот этот сыночек мой

Рожден от тебя, Кала.

Меня и милого сына

На кого ты покинуть хочешь?»

«Мудрец оставляет сына,

Родичей и богатство.

Герой уходит от мира,

Как слон, порвав оковы»,

«Уйдешь ты — тотчас ножом

Иль палкой ударю сына.

Чтобы не плакать о нем,

Знаю, меня не покинешь».

«О несчастная, не вернусь

Я к тебе и ради сына,

Даже если, злая, его

На съеденье шакалам кинешь».

«Что ж, будь счастлив тогда, герой!

Но куда ты пойдешь, Кала?

В какую деревню, село,

Город или столицу?»

«Это прежде по деревням,

По городам и столицам

Я ходил с толпою глупцов,

Отшельниками себя мнящих.

Но теперь Будда блаженный

Вблизи от реки Неранджары[702]

Указует живым дхарму,

Избавляющую от страданий.

К нему-то я и иду.

Он учителем моим станет».

«Спасителю несравненному

Передай мой поклон, Кала!

Воздай ему должные почести.

Обойдя слева направо».

«С радостью я принимаю