Повесть о прекрасной Отикубо. Повесть о старике Такэтори - Автор Неизвестен Страница 11

– Открой! Пусть войдет! – приказала Отикубо.

Акоги отодвинула сёдзи, и мачеха ворвалась, кипя от ярости, уселась на самой середине комнаты, подняв одно колено кверху, и стала водить вокруг зорким взглядом. Ей сразу бросилось в глаза, что комната убрана совсем по-новому. Перед постелью висел занавес. Сама девушка была принаряжена, а в воздухе носился тонкий аромат. Мачехе это показалось подозрительным.

– Почему здесь все по-новому? Что-нибудь случилось в мое отсутствие? – спросила она.

Отикубо залилась румянцем.

– Нет, ничего особенного.

Митиёри захотел узнать, как выглядит мачеха, о которой он столько наслышался. Он поглядел на нее в щель между двумя полотнищами занавеса. На мачехе было платье из белого узорчатого шелка, а под ним еще несколько из светло-алого шелка, не лучшего качества. Лицо довольно плоское – настоящая Госпожа из северных покоев.

Рот у нее был не лишен приятности, так что мачеха могла бы казаться даже довольно привлекательной, если б не густые брови, придававшие ее лицу злое выражение.

– Я к тебе с просьбой. Сегодня я купила прекрасное зеркало[22], и мне кажется, что оно как раз подходит по размеру к твоей шкатулке. Одолжи мне ее на время.

– С удовольствием, пожалуйста, – ответила Отикубо.

– Ты всегда охотно соглашаешься, очень мило с твоей стороны. Так я возьму шкатулку.

Она придвинула шкатулку к себе, вынула из нее зеркало Отикубо и попробовала вставить свое новое зеркало. Оно как раз подошло к шкатулке.

– Отличное зеркало я купила! И шкатулка хороша, такого лака макиэ[23] теперь не делают, – говорила мачеха, любовно поглаживая шкатулку.

Акоги стало нестерпимо досадно.

– Но у моей барышни теперь не будет шкатулки для зеркала. Как же без нее?

– Ничего, я куплю ей другую, – сказала мачеха, вставая с места. Вид у нее был очень довольный.

– А откуда у тебя такой красивый занавес? И другие появились вещи, которых я раньше не видела… Ох, боюсь, что это неспроста! Нет, неспроста это…

При мысли, что Митиёри все слышит, Отикубо готова была умереть от стыда. Она ответила только:

– Я попросила прислать эти вещи из дома моей матушки, без них комната выглядит неуютно.

Эти слова не рассеяли подозрений мачехи. Как только она вышла из комнаты, Акоги дала волю своему возмущению:

– Ах, до чего же обидно! Мало того что эта скупердяйка никогда ничего вам не дарит, так еще и последнее норовит отобрать. Когда праздновали свадьбу барышни Саннокими, она у вас забрала ширмы и много других хороших вещей, будто бы на время. И как она уверяла: «Я починю их для тебя и снова верну». Но только и сейчас эти ширмы стоят у вашей мачехи, будто ее собственные. Все забрала: и чашки, и разную другую посуду, и утварь… Вот попрошу у господина, чтобы он велел все вернуть, и заберу обратно. Ведь она все эти вещи без зазрения совести отдала своим дочерям. У моей барышни добрая душа, вот бессовестная мачеха и пользуется этим. Но дождешься от нее благодарности! Как же!

– Что ты, матушка непременно вернет все вещи, когда минует в них надобность, – успокоительно сказала Отикубо, которую позабавила гневная вспышка Акоги.

Митиёри слушал и думал: «Как она добра!» Отодвинув занавес, он притянул к себе Отикубо и спросил:

– Мачеха ваша еще довольно моложава на вид. А что, дочери похожи на мать?

– О нет, все они очень хороши собой, – ответила Отикубо. – Матушка выглядела сегодня хуже обычного и потому могла показаться вам безобразной. А на самом деле она совсем не такая!

Отикубо немного оттаяла и показалась ему такой милой, что он подумал: «Как горько пришлось бы мне пожалеть, если б я отказался от этой любви, не ожидая многого. Счастье, что этого не случилось!»

Вскоре мачеха в самом деле прислала другую шкатулку для зеркала. Это был покрытый черным лаком ящичек старинного фасона – размером девять вершков в ширину, восемь в высоту, – обветшалый до того, что местами лак с него облупился. Но мачеха велела сообщить: «Это шкатулка очень ценная. Она не расписана золотом, зато лак старинной работы».

Акоги, посмеиваясь, попробовала вложить зеркало в шкатулку, но оказалось, что они совсем не подходят друг к другу по размеру.

– Ах, какая гадость! Уж лучше пусть зеркало так лежит, без шкатулки. Смотреть не хочется, до чего безобразна!

Отикубо мягко остановила ее:

– Не говори так, прошу тебя. Я с благодарностью принимаю эту прекрасную вещь.

И отослала молодую служанку обратно.

Митиёри взял в руки шкатулку и усмехнулся:

– Где только ваша мачеха отыскала такую древность? Если все ее вещи похожи на эту, то в мире нет им подобных. Я даже чувствую нечто вроде священного трепета перед этой почтенной реликвией старины.

На рассвете он вернулся к себе домой.

Отикубо поднялась с постели.

– Как удалось тебе так искусно скрыть от людских глаз мой позор? Ведь это счастье, что у нас был занавес!

Акоги все ей рассказала. Она еще была молода годами, а уже умела придумывать разные хитрые уловки! Отикубо почувствовала к ней и жалость, и нежность. «Видно, недаром ее раньше звали Усироми – “Оберегающая”», – подумала она.

Рассказав со слов меченосца обо всем, что случилось с молодыми людьми прошлой ночью, Акоги воскликнула:

– Подумайте, как сильно любит вас молодой господин! Ах, если только сердце его окажется постоянным, какое это будет счастье! Никто на свете не посмеет больше унижать и презирать вас.

Но Митиёри не смог прийти на следующую ночь, потому что ему пришлось нести караульную службу в императорском дворце.

Утром он прислал письмо, в котором все объяснял:

«Прошлой ночью я должен был нести стражу во дворце государя и потому не мог посетить вас. Уж, наверно, Акоги накинулась с упреками на беднягу Корэнари. Воображаю себе эту сцену! От кого только она научилась так браниться? При этой мысли у меня перед глазами, как живая, встает ваша мачеха – даже становится жутко!

Какой теперь мне кажется ничтожной

Бывалая любовь моя к тебе, —

вспоминал я ночью слова старинной песни. А от себя скажу:

Когда-то было не так!

Когда-то вдали от тебя

Все ночи я спал безмятежно.

Теперь на одну только ночь

С тобою мне грустно расстаться.

Не думаете ли вы, что пора вам покинуть дом, где вы терпели одни только притеснения? Я поищу для вас такое укромное убежище, где жизнь ваша станет радостной».

– Я мигом доставлю ответ, – пообещал меченосец.

Прочитав письмо