Все, что я знаю о любви. Как пережить самые важные годы и не чокнуться - Долли Олдертон Страница 26

Джек, Эд и я тоже имели преимущество – мы были далеко не так погружены в жизнь героев, как остальная часть команды. Бригитт пыталась держать сценаристов и героев как можно дальше друг от друга, чтобы у персонала не возникало ощущения, будто он может повлиять на развитие событий.

Мы всегда ездили на съемки крупных ивентов или вечеринок. Обычно это случалось не более одного раза за эпизод, и там мы очень внимательно выслушивали все, что герои пытались до нас донести. Одной из самых экзистенциальных вещей, которую они говорили, было: «А правда, что моя сюжетная линия выдохлась?» – это означало, что они волнуются и хотят знать, почему у них стало меньше экранного времени. Вот тут мы и должны были им напомнить, что «сюжетная линия» – это их жизнь, и все, что им нужно делать, это продолжать жить.

С появлением Джека и Эда мы стали пытаться изменить свою роль сценаристов реалити-шоу на комедийных сценаристов. Мы жили фантазиями о том, как будем писать сценарии ситкомов, вместо того чтобы структурировать эпизоды из реальной жизни. На сценарных совещаниях мы неизменно озвучивали хотя бы одну совершенно дикую идею, которую исполнительные продюсеры тут же отбрасывали. Однажды мы предложили ввести нового персонажа, сучку с родословной, которая пишет свой номер помадой на трусиках и кладет их в карман кому-нибудь из участников мужского пола. Пару дней спустя мы получили лаконичное письмо от исполнительного продюсера в ответ на свой сценарий: «В целом все хорошо, только, пожалуйста, вырежьте трусики из 22-й сцены».

Эд, Джек и я также с большим удовольствием каждую неделю придумывали названия эпизодам. Когда Спенсер отправился в Испанию, чтобы оправиться от разбитого сердца, мы назвали эпизод «Клуб Одиноких Сердец Сержанта Барсеспенсера». Когда Габриэлла пошла на вечеринку 1920‐х годов, это был «Великий Габсби». Эпизод с лыжной поездкой назывался: «Верберь свой энтузиазм». И мое любимое: когда отец Люси Клайв сыграл в одном эпизоде камео, мы, естественно, назвали эпизод: «Ты живешь только клайдин раз». (Время, потраченное на создание таких каламбуров, по легенде, заставило Джерри Сайнфелда попросить своих сценаристов ограничиться номерами.)

Я не знаю, почему мне перестало быть весело, но это произошло ровно четыре сезона и два года спустя. Сценарные совещания стали казаться длинными и нудными, как увертюра к фильму «Унесенные ветром». Сорокапятиминутные обсуждения в духе «Что будет смешнее: нарядить собаку одного из героев в костюм эльфа или в костюм Санта-Клауса для рождественского выпуска?» – то самое перебрасывание идеями, которое раньше поднимало меня с кровати по утрам, теперь напоминало День сурка. Рабочий процесс стал ужасно утомительным. Я наблюдала, как другие члены команды приходят и уходят, оставляя меня заниматься одним и тем же изо дня в день. Я не могла надеяться на то, чтобы получить работу Гэри, потому что только Гэри мог делать работу Гэри, у меня не было никаких карьерных перспектив. А затем наступил Момент Ричи Хэйвена – так я называю отметку в жизни каждого человека, работающего в медиа, когда он внезапно осознает, насколько опасно озабочен чем-то чрезвычайно тривиальным.

Это произошло утром 22 апреля, когда в новостях сообщили о смерти кантри-певца Ричи Хэйвена. Я сидела за своим столом со слезами на глазах, смотрела записи его песен с Вудстока и читала интервью о духовности из 60‐х, когда он был одной из икон хиппи-сцены в Калифорнии. Вдруг кто-то похлопал меня по плечу.

– Ты нам нужна на экстренном совещании, – сказала помощница продюсера, Полли.

– Почему? – спросила я. – Что случилось?

– Они переспали, – сказала она, взмахнув руками в неверии.

«Они» были мужчиной и женщиной из числа участников шоу, на чьем осторожном флирте мы построили целый эпизод, который, по нашим прогнозам, должен был закончиться поцелуем.

– ПЕРЕСПАЛИ! – повторила она. – Вчера ночью. Это переворачивает третий эпизод с ног на голову, а мы снимаем его сегодня, так что нам надо срочно обсудить, что мы со всем этим будем делать.

– Не думаю, что я могу вам чем-то помочь, честно говоря.

– В смысле? – спросила она в замешательстве.

– У меня нет никаких мыслей на этот счет. Не знаю, что я могла бы тут предложить. Я правда не знаю, что сказать, и, честно говоря, мне плевать.

Это наконец произошло – я выгорела.

– Не думаю, что смогу снять еще один сезон, – сказала я Бригитт на следующий день.

– Как и я, – неожиданно ответила она.

Она чувствовала, что мне становится неинтересно работать над созданием шоу. Поэтому вместе с остальными руководителями предложила мне работу в отделе стратегического развития – в команде людей, которые придумывали новые идеи для реалити-шоу, развлекательных программ и документалок – и предлагали их британским и американским телеканалам. Я дала шанс этой работе – но она тоже оказалась не для меня. Меня обескураживала бесцельность наших действий, и мне никогда не хватало терпения. Мы могли прорабатывать одну идею месяцами, потратить кучу времени и денег, чтобы написать сценарий и снять пилотный выпуск, – а члены комиссии в последний момент передумывали нас финансировать. Без всякой видимой на то причины, просто по собственной прихоти. И потом, эти «танцы с бубнами», когда мы пытались представить большим боссам с канала игровую часть шоу; например, изображали «раунд с караоке» в маскарадных костюмах, пока члены комиссии смотрели на нас невидящим взглядом и делали пометки в своих блокнотах. Что-то во мне умерло в день, когда меня попросили написать пилот для шоу под названием «Прыжок веры», где представители разных религий со всего мира должны были жить в одном доме и соревноваться друг с другом в спортивных состязаниях.

Я выдержала год в отделе стратегического развития, прежде чем Бригитт сказала, что мне пора покинуть гнездо.

– Я обновлю твой контракт, если хочешь, – сказала она мне за ланчем. – Но ты действительно хочешь этого? Или ты остаешься просто потому, что не хочешь выходить из своей зоны комфорта? Я не хочу, чтобы ты отказывалась от возможностей просто потому, что боишься покидать нас. Я думаю, тебе самой скоро станет от этого некомфортно. Ты должна быть писателем.

Она, конечно, была совершенно права – я оставалась, потому что чувствовала себя не то чтобы в зоне комфорта, я чувствовала себя на студии как дома. Я там выросла.

После трех лет и трех месяцев я ушла, прекрасно понимая, что больше никогда не найду ничего подобного. Я хотела работать в комедии, поэтому приняла предложение стать ассистентом сценариста в одном прекрасном сериале с E4. Эта работа заставила меня осознать, насколько привилегированное положение я занимала в «Королевстве обезьян» и как много знаний о том, как делается телевидение, там получила. Теперь же у