Радикальная война: данные, внимание и контроль в XXI веке - Matthew Ford Страница 30

2013). Это дало исламистам достаточно времени, чтобы сохранить свое движение, вдохновиться бин Ладеном и организовать собственную форму политического и военного сопротивления, взяв то, что было усвоено в Ираке и Афганистане, и отточив это для будущих войн по всему Леванту (Hashim 2018). Повстанческие движения в Ираке и Афганистане не привели к свершившемуся факту, присущему западному представлению о поле боя, а породили вечную войну. Запад, возможно, надеялся на быстрые победы, но постоянные промахи помогли его врагам взять под контроль график.

 

Парадокс ускорения войны

Поля сражений GWOT показали, как информационные инфраструктуры, данные и военные действия взаимодействуют друг с другом, способствуя формированию новой экологии войны XXI века. Военные действия неизбежно идут в другом темпе, чем траектории данных, которые они производят. Это функция новой экологии войны, в которой военные не могут контролировать все источники данных на поле боя. Традиционно типичным способом контроля сообщений о военных действиях была предварительная подготовка информационной среды с помощью сценариев. Для этого необходимо выпустить заранее подготовленный новостной сюжет, сопровождающий рейд или атаку, в надежде управлять тем, как будет освещаться событие. Внезапность и кибербезопасность могли бы использоваться вооруженными силами для контроля скорости появления различных нарративов. Однако сейчас мы видим, что эти методы также затушевывают и скрывают то, как рассказываются истории о событиях, причем таким образом, что это не только полезно, но и является источником теории заговора. Святой Грааль, таким образом, заключается в том, чтобы ускорить военные действия, чтобы вооруженные силы могли опережать и контролировать нарративы, возникающие в новой экологии войны, даже если они отвлекают и пытаются замедлить контрнарративы своих противников. Опасность заключается в том, что скорость военных действий подрывает политический надзор и парадоксальным образом делает войну оторванной от ее стратегического обоснования.

Таким образом, в рамках этого анализа Запад ищет технологии и доктрины, которые позволят ему еще больше ускорить процесс оказания кинетического воздействия, чтобы военные могли опережать стратегический нарратив (Miskimmon, O'Loughlin and Roselle 2013), даже если их действия по-прежнему будут направляться государством. Однако, чтобы делать это эффективно, западные вооруженные силы должны не только быть более ловкими в манипулировании новой экологией войны, но и быть быстрее своих противников на поле боя. Это означает ускорение процессов военных инноваций и переход к тому, что некоторые называют "прототипной" или "бета"-войной. Исходя из идеи о том, что готовые решения никогда не могут быть представлены в бою, предлагается, чтобы вооруженные силы готовились к работе с лучшим прототипом, который они могут представить, чтобы получить конкурентное преимущество. Как утверждает начальник австралийской армии, это будет считаться правильным ответом, потому что "будущее преимущество будет на стороне того, кто сможет "владеть временем" и наилучшим образом подготовить среду".

Технологическая проблема, связанная с концепцией ведения войны, в которой время ценится выше других переменных, заключается в организации инструментов власти для мгновенного достижения военного эффекта. Это привело к росту интереса к искусственному интеллекту, роботизации и автоматизации, когда алгоритмы могут быстро и более точно обрабатывать огромные объемы данных, чем человек. Такой кибернетический подход к технологиям указывает на объединяющую рациональность, которая объединяет человека и машину в рамках идеализированного военного проекта, где цели поражаются еще до того, как у противника появляется возможность действовать. Как сказано в военной теории полковника Джона Бойда, американского летчика-истребителя времен Корейской войны, большая часть современной западной военной мысли неявно опирается на идею победы над противником путем принятия решений быстрее, чем противник, и, таким образом, проникновения в цикл принятия решений противником (Osinga 2007). Теория Бойда, родившаяся из его опыта полетов на F-86 Sabres против МиГ-15, была основана на гипотезе, что разумные организмы и организации работают в непрерывном цикле взаимодействия с окружающей средой, корректируя поведение в свете полученной информации. Разбив этот процесс на четыре этапа, которые он назвал "Наблюдение, ориентация, решение, действие" (Observe, Orientate, Decide, Act, OODA), Бойд утверждал, что успешный пилот пройдет через цикл OODA быстрее, чем пилот, оказавшийся сбитым. Как отмечает Франс Осинга, значение петли OODA заключается не в том, как пилоты или командиры могут думать о своем подходе к принятию решений и победе над врагами, а в том, как концепция петли OODA может быть применена к кибернетическим системам. Так, понятие "петля OODA" было воспринято как крах бинарности "человек-машина", что привело к систематизации того, как вооруженные силы неявно думают о разработке автономных систем оружия (Scharre 2018).

Петля OODA символизирует большую часть техницизма, лежащего в основе западного подхода к ведению войны. Однако, как сформулировал Грегуар Шамайу, нынешний апофеоз этого направления мышления стремится "искоренить всякую прямую взаимность в любом проявлении враждебного насилия" (Chamayou 2015, p. 17). Завернутая в категорию войны, которую лучше всего описать как дистанционную войну, эта формулировка утопического поля боя позволяет Западу осуществлять насилие без риска для чего-либо, кроме расходуемых ресурсов, будь то партнеры по прокси-союзу, частные охранные компании или дистанционные технологии. Таким образом, западная война - это процесс управления насилием на периферии развитого мира, где стратегия "стрижки газона" имеет больше резонанса, чем стремление к решающим сражениям, в которых есть победители и побежденные.

Дистанционные и автономные системы явно предназначены для того, чтобы избежать ответного насилия и в то же время предоставить вооруженным силам возможность оказать немедленное военное воздействие (Renic 2020). Целью является достижение свершившегося факта . Чтобы не потерпеть неудачу, в чистом виде задача состоит в том, чтобы сделать это с огромной скоростью: определить цель и мгновенно нанести по ней удар, прежде чем противник успеет принять решение действовать по-другому. Вирилио описывает философию, лежащую в основе этих понятий, так: "Как только мы что-то увидели, мы уже начали это уничтожать" (цит. по Bousquet 2018). Уничтожить что-то мгновенно - значит признать, что суждения о ценности объекта уже сделаны и больше нет необходимости обсуждать или пересматривать. Таким образом, утопическое поле боя Запада предполагает применение военного насилия мгновенно, на расстоянии, без взаимных угроз и, как только решение о применении силы принято, без вступления в диалог с противником.

Мгновенная дистанционная война - это, таким образом, война с передачей риска в чистом виде, помогающая политикам минимизировать вероятность наказания на избирательных участках и одновременно максимизировать потенциальную выгоду (Shaw 2005). Более того, отражая взгляды кибернетиков 1950-1960-х годов, исключая человека из процесса принятия решений, вы ускоряете войну, преодолевая возможность человеческой ошибки (Bousquet 2018). Для ее сторонников это утопическое поле боя, где смерть наступает гуманно. После выбора целей их можно уничтожать, не опасаясь потерь для собственных сил. Люди, подвергающиеся насилию, ограничиваются теми, кого нужно убить. Война становится хирургией, клиническим применением ножа для удаления противника. Этос