Все, что я знаю о любви. Как пережить самые важные годы и не чокнуться - Долли Олдертон Страница 33

относится; они задавали миллион вопросов о цели моего визита и каждый раз наслаждались, когда, нервничая, я не могла подобрать слова. Я никогда не думала о себе как об анархистке, но дисциплина Нью-Йорка навела меня на мысль – а почему бы и нет. Мне хотелось крикнуть: «ДА НЕ ХОЧУ Я НИЧЕГО СДЕЛАТЬ С ВАШЕЙ ДОЛБАНОЙ БЕСЦЕННОЙ СТРАНОЙ, ВАШИМИ АПЕЛЬСИНАМИ И ВАШИМИ ФОНТАНАМИ, ЧУВАКИ, Я ПРОСТО СОБИРАЮСЬ СЪЕСТЬ ПАРУ ВАФЕЛЬ И СВАЛИТЬ ОТСЮДА. РАССЛАБЬТЕСЬ».

Вдобавок к моему постоянному чувству потерянности я осознала, что Нью-Йорк точно не сможет помочь мне выбрать направление. Несмотря на то что все ньюйоркцы страшно гордятся тем, что живут в этом городе, почти никто из них не знает, как в нем ориентироваться. Лондон устроен довольно просто. Есть центральная часть, куда все обычно приезжают на работу, и есть окрестности, куда все уезжают домой. В Нью-Йорке же нет центра. Город разделен на несколько районов, и все жители маниакально одержимы своей принадлежностью к одному из них. А почему бы и нет? Ведь шикарный ресторан, отличный бар, хорошее местечко с едой навынос, книжную лавку, химчистку, алкогольный магазин, аптеку и кино можно найти на каждой улице. В Лондоне все эти привилегии, как правило, есть только у тех, кто живет в самых дорогих районах. Лондон – город, где нужно совершать паломничество в центр каждый раз, как только тебе что-нибудь понадобится. И каждый лондонец знает, где что найти. Ньюйоркцы же не имеют ни малейшего представления о городе за пределами своего района. Бруклин для жителя Нижнего Ист-Сайда – такое же незнакомое место, как Шотландия для жителя Уэльса.

А еще эти хипстеры без чувства юмора. Люди, которые подают тебе отличный кофе или работают в стильных магазинах; люди, которые с абсолютно пустым лицом говорят «это самое смешное, что я слышал в своей жизни», вместо того чтобы смеяться, когда кто-то шутит. Люди, которые рассматривают тебя сверху вниз дольше, чем позволяют приличия. В общем, все эти мудаки из Хэкни – ни самосознания, ни чувства юмора, ни цинизма. Нью-йоркские позеры младше тридцати – самые холодные и недружелюбные люди, которых я когда-либо видела.

Через неделю моего большого нью-йоркского приключения я поняла, что любое место – это просто сумма воспоминаний и отношений, которые тебя с ним связывают. Пейзаж – всего лишь отражение того, как ты чувствуешь себя в нем. Я же чувствовала себя пустой, уставшей и печальной здесь даже больше, чем дома. Мечта о переезде таяла с каждым днем. Было такое чувство, что «Тоттенхэм-Корт-Роуд и Амазон» останутся со мной навсегда, куда бы я ни поехала. Я оставалась все той же нереализовавшейся девчонкой. Когда я покупала билеты, то думала, что планирую путешествие прочь из своей головы. Ничего не вышло. Декорации изменились, но внутри я осталась прежней – беспокойной, тревожной и ненавидящей саму себя.

Однажды вечером, лежа на диване в доме Алекс и допивая бутылку оставшегося после свадьбы просекко, я пыталась практиковать «Тиндер-туризм» как способ познакомиться с новыми людьми. Я свайпала вправо практически каждого парня и посылала всем смутные жизнерадостные сообщения, описывая себя как «туристку из Лондона», которая ищет ньюйоркца, чтобы хорошо провести время. Я уже открывала вторую бутылку просекко, когда в полночь получила входящий звонок от Эй Джей и Индии.

– Привееееееет! – крикнули они в унисон.

– О, привет, ребята! – сказала я. – Вы бухие?

– Пхах, – пролаяла Индия. – Естественно. Мы только что сходили в Ниса и купили три бутылки вина.

– Круто. Я тоже бухаю.

– Ты с кем там? – спросила Эй Джей, приблизившись к камере.

Я уже почти собралась рассказать им обо всем, что со мной происходит, но мне не хотелось их расстраивать. И, что важнее, гордость не позволяла.

– Ни с кем, – ответила я. – Я сегодня одна.

Мы проболтали пятнадцать минут, и я была очень рада видеть их родные лица и слушать обо всех мелочах, которые с ними происходят.

– Ты в порядке? – спросила Эй Джей перед тем, как попрощаться. – Выглядишь немного грустной.

– Все нормально, – ответила я. – Скучаю по вам обеим.

– Мы тоже по тебе скучаем! – сказала она.

Они послали мне воздушный поцелуй, и вот я снова осталась одна.

Ополовинив вторую бутылку просекко, я получила сообщение от одного из моих мэтчей в Тиндере. Жан, привлекательный француз тридцати двух лет, биржевой маклер, пригласил меня к себе выпить. Но он жил в Сохо, куда мне было не добраться, потому что на улице лил дождь, а денег на такси у меня не было.

– У меня есть деньги, – написал он. – Я оплачу такси.

Я решила проигнорировать явный намек на «Красотку», накрасила ресницы, надела каблуки и вышла под дождь, пытаясь поймать такси. Как только подъехала машина, смесь сильного дождя и сильного опьянения выбила у меня из рук мобильный. Экран разбился на сотню мелких осколков, капли дождя проникли в трещины, и телефон выключился.

Когда я приехала на место, мужчина, к счастью, ждал снаружи. Он заплатил таксисту и открыл мне дверь.

– Спасибо, что приехала, – сказал он, приближая мое лицо для поцелуя.

На одну секунду внимание незнакомца наполнило меня восторгом, и тяжесть моей глубоко укоренившейся грусти слегка ослабела. Затем я поняла, насколько это жалко и как много говорит обо мне, и почувствовала себя еще хуже. Мне снова нужно было выпить.

Жан оказался довольно милым. У нас не было ничего общего, но разговор шел легко благодаря пиву и пачке Lucky Strike, которую мы курили у него на диване. Мне показалось, что он часто это делает. После часа болтовни и поцелуев он повел меня в свою спальню. Ею оказалась строгая белая коробка со странным неоновым освещением и матрасом на полу вместо кровати. Я пыталась игнорировать окружение, пока мы снимали друг с друга одежду.

– Погоди, погоди, – сказал он, когда я расстегивала ему джинсы. – Я занимаюсь только групповым сексом.

– Чего? Это еще что значит? – промямлила я.

– Я могу заняться с тобой сексом, только если кто-то будет смотреть, – ответил он так, будто это нечто само собой разумеющееся. – Или если кто-то к нам присоединится.

– Ясно. Ну, этого точно не произойдет, так что…

– Мой сосед ждет за стенкой. Он хочет зайти, я впущу его, ладно?

– Нет, не ладно, – сказала я, внезапно осознав, что это перестало походить на веселое приключение. Я была в спальне с мужчиной, который, вполне вероятно, мог оказаться Патриком Бэйтменом[55]. – Я не буду этого делать, – сказала я в панике, слыша, как бешено стучит мое сердце, и оглядываясь в поисках окна.

– Да брось, будет здорово, – сказал он, пытаясь меня поцеловать. – Ты похожа на ту, которой нравится иногда зажечь.

– Нет, не нравится, я не хочу этого делать.

– О’кей, нет так нет, – он пожал плечами и отодвинулся.

Я осознала, как это было глупо, как безответственно было приехать сюда в попытке убежать от себя.