Радикальная война: данные, внимание и контроль в XXI веке - Matthew Ford Страница 33

войны. Однако не было ясно, как эти уроки могут быть усвоены, кем и с какой целью? Как отмечает Дэн Спокойный, "эти уроки - пустые пожелания без институтов национальной безопасности, способных реально учиться и развиваться". Таким образом, точный процесс, посредством которого происходит организационное обучение, - процесс, который является центральной чертой военного прогресса и важнейшим компонентом работы по расследованию, - на самом деле часто воспринимается как должное, даже если причины организационного забвения редко становятся явными.

 

Уроки пыток и бомбардировок

Один из способов разрешить ограниченную во времени и порой неясную работу современной организационной памяти и способствовать усвоению военных уроков в институционально одобренной форме - это подготовка послеоперационных отчетов (ПОР), историй кампаний и официальных историй (ОИ). Здесь мы видим, как траектории данных взаимодействуют с внутренней работой военной бюрократии. POR, работающие в соответствии с определенными временными циклами, позволяют военным формированиям быстро вносить изменения в ходе кампании. Истории кампаний могут использоваться для извлечения уроков из конкретной операции, а более долгосрочные OH могут использоваться государственным департаментом для выработки официальной и согласованной с департаментом позиции относительно своей роли в определенном наборе событий. В то время как ПОР требуют не более чем признания того, что новые тактика, техника и процедуры могут привести к успеху, УЗ могут потребовать значительного времени, поскольку они представляют собой официальное признание необходимости извлечения уроков в масштабах всей организации и осуществления институциональных изменений. Таким образом, OH требуют более тщательного изучения, объективности и сбалансированности по сравнению с теми способами организационного обучения, которые работают с более быстрым временем цикла и обычно ассоциируются с академической литературой по военной адаптации, инновациям и эффективности (см., например, Farrell 2017; Kollars 2014; Catignani 2012; Russell 2010).

За последние двадцать лет можно привести бесчисленное множество примеров такого рода обучающих мероприятий. Например, специальный генеральный инспектор США по восстановлению Афганистана (SIGAR) организовал программу "Извлеченные уроки" стоимостью 11 миллионов долларов для диагностики провалов политики в Афганистане. В результате был подготовлен ряд общедоступных отчетов, эти уроки были частично получены в результате интервью с более чем 600 людьми. Однако, когда журналисты The Washington Post решили написать статью о SIGAR, они обнаружили, что Государственный департамент, Министерство обороны и Агентство по борьбе с наркотиками засекретили документы и ограничили их публикацию для прессы. То, что многие стенограммы этих интервью были впоследствии засекречены, отчасти можно объяснить тем, что интервью проводились "без протокола, без указания авторства", поэтому интервьюируемые были "особенно откровенны и охотно рассказывали о своих собственных неудачах и неудачах других". Тем не менее, засекречивание документов также указывает на то, как военные стремятся изменить публичный отчет и, намеренно или нет, подорвать легитимность своих собственных программ извлечения уроков.

Бригадный генерал Бен Барри был ответственен за написание истории кампании британской армии в Ираке, в которой он отметил, что лишь немногие представители британских вооруженных сил имели "подлинное представление о полном размахе и течении сухопутной кампании в этот период". К тому времени, когда МО опубликовало отчет по запросу о свободе информации в 2016 году, армия могла констатировать, что уроки "были усвоены полностью или частично".

Идея о том, что уроки были полностью или частично усвоены, тем не менее, является выводом, скрывающим целый ряд вопросов, которые мы могли бы задать в противном случае о подходе военных к объяснению результатов своей деятельности. Рассмотрим выводы, которые были сделаны по итогам семилетнего расследования войны в Ираке под руководством сэра Джона Чилкота (Hoskins and Ford 2017), и то, что это говорит нам о подходе МО к сбору и хранению данных по сравнению с быстрым манипулированием ежедневной новостной повесткой с помощью социальных сетей. Само расследование длилось с ноября 2009 года по февраль 2011 года, но до публикации отчета прошло еще пять лет - пауза была использована для того, чтобы дать возможность всем, кто приводил доказательства, прокомментировать выводы. Между тем, конечно, в Ираке и Афганистане мы видели, как повстанцы используют цифровые медиа, чтобы быстро подорвать западные нарративы, представляющие коалиционные силы как доброкачественные. Задача, которая может быть облегчена только тем, сколько времени потребовалось расследованию Чилкота, чтобы рассмотреть доказательства, обдумать их последствия и завершить тщательно сформулированный окончательный отчет.

Расследование Чилкота показало, как нехватка ресурсов, выделенных на поддержание явных и неявных знаний в МО, препятствовала координации организационной памяти в британской армии (Moss and Thomas 2017). Это особенно проявилось в подходе армии к СВУ и применению пыток, и было обусловлено различиями в гражданской и военной культурах в отношении ведения учета во время войны. Например, обычные проблемы с организационной памятью были дополнительно ограничены краткосрочными командировками некоторых гражданских лиц, о чем говорится в выводах к докладу Чилкота:

Сложные условия работы гражданских лиц в Ираке выражались в коротких сроках командировок и частых отпусках. На протяжении всей кампании в Ираке разные департаменты использовали разные схемы, что вызывало опасения по поводу нарушения преемственности, потери темпа, отсутствия институциональной памяти и недостаточного знания местных условий.

Более того, в своих показаниях, данных в ходе расследования 21 июля 2010 года, генерал-лейтенант сэр Алистер Ирвин (генерал-адъютант с 2003 по 2005 год) подчеркнул, что проблема развертывания заключается в быстром разрушении организационной памяти армии:

[Если речь идет об учреждении, то единственные уроки, которые усваиваются и применяются на практике, - это те, которые применяются немедленно, потому что природа учреждения, в котором люди приходят и уходят, меняют работу и так далее, такова, что, если урок не будет применен немедленно, он никогда не запомнится. В этом заключается одна из реальных трудностей, связанных с извлечением уроков.

В отличие от этого, длительные периоды времени, сосредоточенные на одном типе войны, требуют значительных организационных усилий, чтобы отучиться от того, что было раньше, и заново научиться воевать по-другому. Так, переход к борьбе с повстанцами в Ираке и Афганистане потребовал совершенно иного подхода к ведению боевых действий по сравнению с подготовкой к ведению обычных боевых действий во время войны в Персидском заливе 1991 года. Несмотря на то, что британцы имели больший и более недавний опыт ведения боевых действий в Северной Ирландии в повстанческом стиле, чем их американские коллеги, в отчете Чилкота четко признается, что организационная память армии быстро угасла. Действительно, как сказал генерал-лейтенант Джонатон Райли в своих показаниях в ходе расследования по Ираку 14 декабря 2009 года:

[Мне очень сильно бросилось в глаза, насколько сильно растратился коллективный опыт армии в борьбе с угрозой СВУ за долгий период прекращения огня в Северной Ирландии. Мы институционально забыли, как бороться с этим... не просто как с серией устройств, а как с системой, и как атаковать