Regime change - J. Deneen Страница 46

- такое соглашение официально закрепляет представительство работников внутри бизнес-организации, а не как оппозиционную силу, которая должна пытаться оказывать влияние извне. Более широкое представительство отдельных лиц почти всегда принесет выгоду богатым и влиятельным; представительство "сословий", как в общественной, так и в коммерческой сфере, с большей вероятностью достигнет целей "смешения".

Еще одним, пусть даже более радикальным, способом смешения было бы "развалить" сам Вашингтон, округ Колумбия. Как написал Росс Дутат, «Мы должны относиться к либеральным городам так же, как либералы относятся к корпоративным монополиям - не как к активам, способствующим росту, а как к трестам, которые концентрируют богатство и власть и вступают в сговор против общественного блага. И вместо того, чтобы пытаться сделать их немного более эгалитарными с помощью более мягких правил зонирования и более доступного жилья, мы должны поступить как Тедди Рузвельт и попытаться разрушить их». Непристойно, что столица страны стала центром такого богатства, с самой большой в стране концентрацией того, что Чарльз Мюррей называет "Супер-Зипами", где собираются те, кто имеет сочетание элитного образования и процветания. Если во времена расширения федерального правительства, до появления телефона и повсеместного распространения онлайн-совещаний во время пандемии COVID, существовала веская причина для географической концентрации правительственных департаментов и агентств, то сегодня единственной причиной является постоянная корыстная заинтересованность богатой и влиятельной двухпартийной элиты, которая увековечивает себя все больше за счет остальной части страны (даже в более отдаленных округах, куда те, кто не может позволить себе жилье, вынуждены ездить каждый день). По всей стране есть много доступных, хотя и испытывающих трудности городов с красивыми, хотя и разрушающимися зданиями, которые только выиграют от перераспределения рабочих мест, образованной рабочей силы и морального подъема. Еще лучше, если те, кто общается только с другими жителями Вашингтона, теперь будут работать рядом с людьми из других слоев общества и неизбежно столкнутся с теми, у кого совсем другие жизненные обстоятельства. Именно такое "смешение" необходимо для обновления "смешанной конституции".

Также настало время вернуться к вопросу о национальной службе. Предыдущее поколение рассматривало службу в армии как требование хорошей гражданственности, но последний президент, служивший в армии, Джордж Буш-старший - действительно, тот, кто завербовался в армию до своего совершеннолетия - и этос его поколения ушли в прошлое. Сегодня пехота все больше состоит из людей из тех частей страны, которые никогда не встречаются тем, кто живет в "супер-пунктах". Действительно, сегодня меньше американцев, чем когда-либо, лично знакомы с кем-либо, служащим в армии, либо через семейных знакомых, либо через общественные связи. По данным исследования Pew 2011 года, только 33 процента людей в возрасте от восемнадцати до двадцати девяти лет имели члена семьи, служившего в армии, по сравнению с почти 80 процентами среди людей в возрасте от пятидесяти до шестидесяти четырех лет. Учитывая современные тенденции, когда только 1 процент населения служит в армии, увеличивающийся разрыв между военными и гражданскими лицами, скорее всего, только усилился за прошедшее десятилетие.

И в этом случае давняя республиканская теория, озвученная антифедералистами во времена основания Америки, предостерегает от такого разделения. Республиканские теоретики постоянно предупреждали, что разрыв между теми, кто будет решать, воевать или нет, и теми, кто будет обязан воевать, является смертельной угрозой для любой республики. Макиавелли предостерегал от зависимости от наемников, которые воевали по причинам финансовой выгоды или необходимости, призывая вместо этого к подавляющему присутствию гражданских армий, в которых в вооруженных силах было бы представлено самое широкое представительство нации. Критики предложенной американской Конституции предостерегали от опасностей постоянной армии, особенно от соблазна политических лидеров вступать в войны, которые были желанны для политического класса - будь то ради личной славы, циничных политических соображений или имперских соблазнов - и которые не пострадали бы от последствий ведения таких войн. Совсем недавно некоторые призывали к восстановлению обязательной национальной военной службы в преддверии войны в Ираке, справедливо подозревая, что желание правящего класса вступить в войну на Ближнем Востоке не было сбалансировано заботой о жизни собственных детей. Вторя этой давней традиции, военный историк Эндрю Бацевич утверждает: "По мере того, как американцы отказываются от личной прямой ответственности за вклад в оборону страны - отказываются от традиции гражданина-солдата - государство получает право собственности на вооруженные силы. Армия становится армией Вашингтона, а не нашей армией". А Вашингтон продемонстрировал склонность к безрассудному использованию армии»

Возможно, как нам быстро скажут наши генералы, нет большой необходимости или спроса на большую призывную армию, но это будет вопросом политической воли настаивать на том, что в гражданских интересах, чтобы больше американцев проходили военную службу, возрождая древние утверждения, что постоянная армия всегда является угрозой самоуправлению республики. Тем не менее, можно было бы легко ввести дифференцированные формы службы, учитывая, что, вероятно, большая потребность в большой гражданской армии для решения масштабных задач по ремонту нашей инфраструктуры и еще большая потребность в восстановлении нашей гражданской культуры, особенно через объединение людей из разных слоев общества. Требование службы должно быть обязательным для всех американцев - особенно если мы хотим перейти к большим социальным льготам в области здравоохранения и образования. В то время, когда молодые люди обременены бессовестными долгами, требование службы стало бы одним из простых путей к списанию долгов, или способом получить долю, которую можно потратить на образование или первый дом. В обмен на такие льготы должно быть не только требование вносить вклад в общее благосостояние, но и всеобщее требование о годичном служении нации, которое принесло бы неоценимую пользу, предоставив возможность общения с людьми за пределами своего "пузыря".

Такие формы смешения должны стать главным приоритетом в переосмыслении роли элитных университетов в современной Америке. Эти заведения - хорошо отлаженные просеивающие машины, отделяющие экономическую пшеницу от плевел и увековечивающие классовое разделение, которое они призваны осуждать. В некоторых особенно богатых учебных заведениях уже были введены налоги на эндаументы (пропорционально количеству студентов), но это тупой инструмент, который не может адекватно изменить их поведение. Относительно мимолетные и несфокусированные усилия президента Трампа по прекращению федерального финансирования учебных заведений, которые не обеспечивают свободу слова или обучают студентов идеологически испорченной теории критической расы, также были примерами макиавеллиевских средств, но и эти усилия были в значительной степени символическим навязыванием, которое оставило нетронутыми структуры меритократии. Вместо этого, налоги на эндаументы и угрозы федеральному финансированию должны быть использованы как стимулы для богатых и элитных институтов, чтобы они стремились к реальному социально-экономическому разнообразию, чтобы способствовать реальному разнообразию студенческого состава в основных кампусах, а также открывать кампусы-спутники в менее благополучных местах, привлекая (по