Ирина Судникова - Исторические рассказы и анекдоты из жизни Русских Государей и замечательных людей XVIII–XIX столетий Страница 2

Известно, что денщики Государя имели к нему всегда свободный вход и нередко оставляемы были в спальне его до того времени, пока он заснет, тогда уже они выходили. Это самое время было избрано и на исполнение замышленного убийства: изверг имел при себе заряженный пулею пистолет, он направляет его в самое сердце заснувшего крепким сном Государя, спускает курок — осечка. Злодей смущается этою неудачею и выходит, поступок остается неизвестным.

Чрез некоторое время этот изувер предпринимает опять то же. Он переменил кремень, пробовал несколько раз курок и, уверясь в исправности его, приходит вечером, остается, как и прежде, в спальне Государя до его заопочивания. Изверг снова направляет в заснувшего Царя выстрел, но Провидение Божие, по неведомым смертному судьбам, допустившее Равальяку убить Генриха IV, — покрыло щитом Монарха: пистолет, как и прежде, осекся.

Он решился разбудить Государя и признаться в своем злодеянии. Первое слово Царя было: «Что сделалось?» Но преступник говорит ему:

— Государь! Я послан к тебе от Бога — возвестить, что Он содержит тебя в Своем покровительстве и что никакая вражия сила и никакая адская злоба твоих злодеев не сильны погубить и повредить тебе.

При окончании этих слов злодей падает на колени и, показывая ему пистолет, говорит: «Посмотри, как он хорош, никогда не осекался, но теперь два раза мною направляем был на отнятие твоей жизни и в оба раза осекся. Видя такое явное покровительство Божие, решился возвестить тебе, не отлагая ни мгновения, и поздравить с хранящею силою Вышнего. Теперь голова моя в твоей воле, и я недостоин более тяготить собою землю».

Государь, выслушав это, встал с постели и, оставя преступника в положении его, несколько раз прошелся по комнате, не говоря ни слова.

— Послов ни секут, ни рубят, покровительство Божие ощущаю еще более по твоему раскаянию. Бог тебя простит! — сказал Государь.

Впоследствии, однако, преступник этот другими тяжкими злодеяниями заслужил смертную казнь. (2)

Священник Троицкого собора просил Государя быть восприемником от купели новорожденного его сына. Государь дал слово, присовокупив, чтобы он в восприемницы выбрал какую-нибудь из родственниц своих. Назначенный для крещения день провел Петр в заботах и позабыл о данном слове, уже в одиннадцатом часу ночи вспомнив о нем. «Что я сделал? — сказал он Государыне. — Я забыл мое обещание. Священник, верно, меня ждет, и домашние его в безпокойстве». С этими словами встает, одевается и, несмотря на ненастное время, переезжает на лодке через Неву, приходит к священнику, узнает, что уже родственница его уехала, немедленно посылает за нею, извиняется, совершает обряд, подносит младенца к родительнице и, поцеловав ее, прощается с нею и с домашними, пожелав, чтобы новорожденный служил им утешением. (2)

Кум и денщик Петра Великого, Афанасий Данилович Татищев, неисполнением какого-то приказания сильно прогневал Государя. Он велел наказать его за это батожьем перед окнами своего дворца. Офицер, которому поручено было исполнение экзекуции, приготовил барабанщиков, и виновный должен был сам явиться к ним. Но Татищев медлил идти и думал, авось гнев Государя пройдет. Поэтому он тихонько пошел вокруг дворца. На дороге ему встретился писарь Его Величества, некто Замятин. У Татищева мелькнула блестящая мысль — поставить вместо себя Замятина.

— Куда ты запропастился? — сказал он ему. — Государь тебя уж несколько раз спрашивал и страшно на тебя гневается. Мне велено тебя сыскать. Пойдем скорее.

И повел его к барабанщикам.

В это время Государь взглянул в окно и сказал:

— Раздевайте!

Отошел прочь.

Татищев, будто исполняя повеление Государя, закричал солдатам, указывая на Замятина:

— Что же вы стали? Принимайтесь!

Беднягу раздели, положили и начали исполнять приказание, а Татищев спрятался за угол.

Скоро Петру стало жаль Татищева. Выглянув из окна, он закричал:

— Полно!

И поехал в Адмиралтейство.

А проказник между тем отправился к Екатерине. Государыня выразила ему свое сожаление по поводу наказания и сказала:

— Как ты дерзок! Забываешь исполнять то, что приказывают.

Татищев, не входя в дальнейшее рассуждение, бросился ей в ноги.

— Помилуй. Матушка-Государыня! Заступи и спаси. Ведь секли-то не меня, а подьячего Замятина.

— Как Замятина? — спросила Государыня с безпокойством.

— Так, Замятина! Я, грешник, вместо себя подвел его.

— Что это ты наделал! Ведь нельзя, чтобы Государь этого обмана не узнал: он тебя засечет.

— О том-то я тебя и молю, всемилостивейшая Государыня! Вступись за меня и отврати гнев его.

— Да как это случилось?

— Ведь под батожье-то ложиться не весело, — отвечал Татищев, стоя на коленях, и рассказал все, как было.

Государыня, пожуря его, обещалась похлопотать. К счастию. Государь приехал с работ очень веселый. За обедом Екатерина заговорила о Татищеве и просила простить его.

— Дело уже кончено. Он наказан, и гневу моему конец. — сказал Петр.

Надо заметить, что если Петр Великий говорил кому-нибудь: «Бог тебя простит», — то этим уже все забывалось, будто ничего и не было. Этих-то слов и добивалась Государыня.

Немного погодя, она опять попросила, чтобы Государь не гневался более на Татищева. Петр промолчал.

Она в третий раз заговорила о том же.

— Да отвяжись, пожалуйста, от меня! — сказал, наконец. Царь. — Ну, Бог его простит.

Едва были произнесены эти слова, как Татищев уже обнимал колени Петру, который подтвердил свое прощение. Тогда Татищев признался, что сечен был не он, а Замятин, и в заключение прибавил:

— И ничто ему, подьячему-крючку.

Шутка эта, однако, не понравилась Государю.

— Я тебе покажу, как надобно поступать с такими плутами, как ты! — сказал он, берясь за дубинку. Но тут Екатерина напомнила, что он уже именем Божиим простил виновного.

— Ну, быть так, — сказал Государь, останавливаясь, и приказал рассказать, как было дело. Татищев чистосердечно, не утаивая ничего, все рассказал. Призвали Замятина, и он подтвердил, что это правда.

— Ну, брат, — сказал Государь, — прости меня, пожалуйста! Мне тебя очень жаль, а что делать! Пеняй на плута Татищева. Однако ж я сего не забуду и зачту побои тебе вперед.

Впоследствии Петру Великому пришлось сдержать свое слово. Замятин попался в каком-то преступлении, за которое следовало жестокое наказание, но Царь решил, что-де подсудимый и заслуживает казни, но так как он понес некогда наказание, то и вменить ему оное за нынешнее преступление. (2)

Князь Федор Юрьевич Ромодановский, известный под названием Князя-кесаря, заведовал Преображенским приказом. При своей страшной жестокости, изумлявшей самого Петра, этот человек был набожен и почитал Николая Угодника. Раз, накануне Николина дня, один колодник, содержавшийся в приказе за убийство, объявил, что имеет сообщить князю нечто очень важное. Ромодановский велел привести к себе арестанта. Тот бросился в ноги и стал просить, чтобы его отпустили в деревню к родным — провести с ними последний раз праздник и проститься, так как, вероятно, его скоро казнят. Князь-кесарь был озадачен такою неслыханною дерзостью.

— Да как ты смеешь просить об этом, злодей! — закричал, наконец, князь, придя в себя от изумления.

— Помилуй, отец мой! Святой Никола Чудотворец воздаст тебе за это сторицею.

— Кто же будет за тебя порукою? — спросил, уже смягчившись, князь Ромодановский.

— Сам святой угодник. Он не попустит мне солгать. — Начальник приказа задумался, потом заставил разбойника поклясться в том, что он непременно вернется, и затем отпустил его в деревню, которая находилась где-то недалеко от Москвы.

Враги князя тотчас же донесли об этом Государю. Петр приехал к «его кесарскому величеству» и спрашивает:

— Правда ли, что ты отпустил разбойника?

— Отпустил, но только на пять дней, чтобы он мог проститься с родными.

— Да как же ты мог это сделать и поверить злодею, что он вернется?

— Он дал мне в том порукою великого угодника, который не попустит ему солгать.

— Но когда он мог убить человека, то что стоит ему солгать святому? И тем более, что он уличен в убийстве и знает, что будет казнен.

Но князь стоял на своём.

— Ну, дядя, смотри, чтоб не отвечать за него тебе, если он не будет в срок, — сказал Государь.

В назначенный день преступник явился в приказ благодарить князя и сказал, что теперь готов с радостью принять заслуженную казнь.

Обрадованный князь поехал к Государю и доложил об этом. Петр удивился и потребовал к себе арестанта.

— Знаешь ли ты, что за убийство, совершенное тобою, ты должен быть казнен?

— Ведаю, надежа-Царь.

— Как же, ведая, возвратился ты на верную смерть?