Еврейское остроумие. Земля обетованная - Белочкина Юлия Вадимовна Страница 4

— Мои родители имели поместье, но не такое большое, как колхоз «Светлый путь», а совсем маленькое…

Спрашивают третьего:

— Ну, а ваши родители чем до революции занимались?

— Мои родители имели бардак, но не такой большой, как сейчас, а совсем маленький бардачок.

* * *

— А при коммунизме в паспорте будет пятая графа?

— При коммунизме не будет паспортов. А в удостоверении личности будет пункт: «Был ли евреем при социализме?»

* * *

— Мы бы вас взяли, но нам нужен сотрудник со знанием высшей математики.

— Я окончил мехмат.

— Очень хорошо, но нужно также знать ядерную физику.

— Я также окончил физфак.

— Замечательно! Но дело в том, что в Ашхабаде у нас есть подшефное предприятие, так что нужно знать туркменский язык.

— Я знаю туркменский язык.

— Долго ты еще будешь надо мной издеваться, еврейская морда?!

* * *

Еврей поступает в аспирантуру на кафедру истории. На экзамене по истории он отвечает на все вопросы, но от него требуют все новых имен и дат.

— Историку нужна особенно хорошая память! — говорят ему.

— О, у меня прекрасная память. Себя я помню с восьмидневного возраста: надо мной склонился седобородый еврей и отрезал мне путь к поступлению в аспирантуру!

* * *

— Привет, Рабинович! Как ты изменился! Без бороды, без усов.

— Извините, но я — не Рабинович.

— Как? Ну, ты даешь — и имя поменял?!

* * *

Пришел вождь каннибальского племени к костру. Видит — кучка пленных сиротливо в уголке мнется. Вождь спрашивает у шамана:

— А чего ребята этих не жрут?

— Да ты понимаешь… отказываются. Говорят: «Мы их кушать не будем: они евреи».

— А ты им объясни, что евреи — тоже люди.

* * *

— Я русский, — гордо выпрямился Зорин.

— А я американский, — скромно сказал Киссинджер.

* * *

«Евреи — как намыленные муравьи!» — с возмущением и завистью говорил один аспирант с мехмата. Понятно, будучи славянином, он не слишком комфортно чувствовал себя в обществе всех этих семитов, полусемитов и околосемитов, составлявших подавляющее большинство. Но самым вожделенным и, увы, практически недосягаемым для человека с пятой графой был партбилет. Да, Рабинович хотел в партию. Это теперь он над этим смеется и с удовольствием рассказывает анекдоты примерно такого содержания.

Рабинович приходит к секретарю парторганизации и просит походатайствовать о его приеме в партию. Секретарь говорит, что нужно сначала пройти собеседование:

— Ты знаешь, кто такой Карл Маркс?

— Нет.

— А Фридрих Энгельс?

— Нет.

— Слушай, ты не готов к приему в партию, никого из товарищей не знаешь.

— Скажите, вы Изю Федельмана знаете?! Нет! А Арона Гершензона? Тоже нет?! Ну и что из того?! Я не знаю ваших товарищей, вы — моих. Примите меня в партию и все перезнакомимся!

* * *

Рабиновича рекомендовали в партию как передовика производства, автора стенгазеты и многодетного отца. На собеседовании Рабиновича спрашивают:

— Дети есть?

— Нету!

— А по паспорту — трое!

— Разве это дети? Это — сволочи!

— Сколько лет?

— Простите, что?

— Ну, сколько лет вы жили?

— А! Тридцать!

— А по паспорту — сорок!

— Так 10 же лет — в колхозе!

— Но вы же жили!

— Шоб вы так жили!

— Родственники за границей есть?

— Нету!

— А по нашим сведениям, в Израиле…

— Так разве то они за границей? То я за границей!

* * *

— Рабинович, вы — член партии?

— Нет, я ее мозг!

* * *

У Рабиновича спрашивают:

— Возможна ли в СССР многопартийная система?

— Невозможна, потому что больше одной партии народ не сможет прокормить.

* * *

У Рабиновича спрашивают:

— Будут ли деньги при коммунизме?

— Будут. Но не у всех.

* * *

— Рабинович, какой ад лучше: капиталистический или социалистический?

— Конечно, социалистический: то дров нет, то смолу на другой объект отправили, то черти пьяные…

* * *

Рабиновича выгнали из партии. Хаймович интересуется за что.

— Вынесли три выговора — и выгнали! Подходит ко мне парторг и спрашивает, почему я не был на последнем партсобрании. Ну я ему: «Я же не знал, что оно — последнее! Если бы знал — обязательно бы пришел!»

— А второй за что?

— Да опять этот парторг! Пришел ко мне в кабинет, а у меня над столом два портрета — Хрущева и Брежнева. Он так строго спрашивает:

— Зачем ты эту морду повесил?

«Какую?» — спрашиваю, а он мне второй выговор. Невзлюбил он меня и на общем собрании под монастырь подвел, спрашивает: «Рабинович, как ты представляешь себе коммунизм?» Ну, я ему с энтузиазмом:

— Прямая, ярко освещенная солнцем дорога, с одной стороны лежат деньги, с другой — продукты, подходи — бери сколько хочешь!

Он аж затрясся.

— Рабинович! При коммунизме денег не будет!

А я:

— А продуктов?

* * *

Выгнали Рабиновича из партии, лишили премии и отправили в отпуск в декабре. И

приснился ему как-то чудесный сон:

Снится ему, что Израиль захватил СССР, всех евреев построили на Красной площади, туда въезжает Голда Меир на броневике и через мегафон спрашивает:

— Евреи! Чего вы хотите?

И все евреи дружно, в один голос отвечают:

— Чтобы Рабиновича восстановили в партии!

* * *

Приходит Рабинович домой и мрачно говорит жене:

— С завтрашнего дня буду приходить домой на два часа раньше и на 30 рублей буду больше в получку приносить!

Жена, обрадованно:

— Тебя что, повысили?

— Да нет, из партии выгнали.

* * *

В поезде идет разговор о знаменитых людях. Участвующий в разговоре еврей повсюду видит «своих».

— Эйнштейн…

— Еврей.

— Спиноза…

— Еврей.

— Левитан…

— Еврей.

— Мендельсон…

— Еврей.

— Гейне…

— Еврей.

— О Господи Исусе, Пресвятая Богородица! — воскликнул сосед.

— Тоже евреи.

* * *

— Рабинович, почему вы в партию не вступаете?

— Потому что обязанности у меня будут, как у коммуниста, а права — как у еврея!

* * *

— Але, это КГБ?

— Да.

— К вам мой попугай не залетал?

— Нет. А вы — кто?

— Я — Рабинович. Я хотел вам сказать, что я его политических убеждений не разделяю!

* * *

— Тук-тук!

— Кто там?

— КГБ. Рабинович, у вас есть попугай?

— Есть!

— Покажите!

Рабинович открывает холодильник, оттуда вылетает попугай и орет: