Франсуаза Саган - Сиреневое платье Валентины Страница 13

Мари. Вы сочтете меня нескромной.

Жан Лу жестом возражает.

Впрочем, это не имеет значения. Вы, наверно, заметили, как в жизни тактичность легко переходит в эгоизм.

Жан Лу. Я в жизни ничего не замечал. У меня сложная профессия, с утра до вечера на грани между успехом и банкротством.

Мари. Тем хуже. Сейчас нам не время обсуждать эти темы. дорогой Жан Лу, я знаю. В отношении Валентины.

Жан Лу. А! Вы знаете. И что вы об этом думаете?

Мари. Боже мой… ну, что в последний раз вы вели себя как джентльмен.

Жан Лу. Но как половая тряпка в течение десяти лет — это вы имеете в виду?

Мари. Совсем нет, я…

Жан Лу. Конечно, да, конечно, да. Если ваша жена вам изменяет, то вы становитесь либо посмешищем, если об этом не подозреваете, либо сообщником, если об этом знаете, либо неврастеником, если от этого страдаете. Все просто. да только мне все равно. Я — бедный Жан Лу… Ну и что?

Мари. Вам все равно. Превосходно. Мне, как и вам, глубоко безразлично общественное мнение. Но я знаю также, что это положение вещей было невозможно изменить. Я росла с Валентиной, нежной и хрупкой. Но если среди ночи ей хотелось вишен, она шла их собирать. А одному богу известно, как она боялась темноты! Словом, ничто никогда не могло сдержать желаний Валентины, даже она сама. Куда уж вам!

Жан Лу (смеясь). Куда уж мне!

Мари. Не поймите меня превратно. Вы мне очень симпатичны. Зачем вы все это от нее выносили?

Жан Лу. Потому что она — Валентина, и я обожаю ее.

Пауза. Они улыбаются друг другу.

Мари. Я попросила вас приехать отнюдь не ради того, чтобы задать вам вопрос, отвез на который я заранее знала. А ради другого. Валентина любит Сержа. Моего сына Сержа.

Жан Лу. Она мне сказала.

Мари. Дело не в том, что она сказала, а в том, что это правда. Она будет страдать, если он настолько глуп, что…

Жан Лу (с иронией). Что не простит ей тяжелого прошлого?

Мари. да. И, по моему мнению, он не сможет простить. Отлично.

Валентина будет страдать. Но она… она к этому не привыкла.

Жан Лу. Надеюсь.

Мари. Что вы рассчитываете предпринять?

Жан Лу. Повезу ее путешествовать, Вы же знаете, путешествия Валентина обожает.

Мари. Вы думаете, этого будет достаточно?

Жан Лу. Боже мой, конечно. Мы поедем в Венецию. Каналы, прекрасные итальянцы, и все вместе…

Мари (задумчиво). да, тенора… Я нахожу, что вы слишком легкомысленно говорите о прекрасных итальянцах. Вы не…

Жан Лу. Я не импотент и не извращенец, если это то, что вы хотели сказать. Я просто знаю, что при виде гондольеров и красивых мужчин вообще сердце Валентины всегда оживало.

Мари. Боюсь, что на этот раз все более серьезно. Я уже давно забыла, что значит страдать из-за любви, но…

Жан Лу. Вы меня удивляете.

Мари. Спасибо за комплимент. Если уж говорить начистоту, я плохо понимаю, как Валентина может колебаться между таким мужчиной, как вы, одним словом, мужчиной, и мальчиком, как мой Серж. Он мой сын, и он красив, но…

Жан Лу. Вы знаете, она не колеблется. Сейчас она предпочитает Сержа. Но, к несчастью, определенные общественные и моральные представления, воплощаемые вами и мною, вынуждают ее отказаться от него — и все!

Мари. Как хладнокровно вы это говорите. А что вы при этом испытываете?

Жан Лу. Мадам, глубокое горе.

Мари (тронута до глубины души). Зовите меня Мари. Как я вас в тот раз обидела. Вы не хотели бы чего-нибудь выпить? Оракул, два джина. да, да, поверьте, джин и толь ко джин. Расширяет сосуды, взаимопонимание и сердце. Отлично. Сегодня вечером я останусь у себя в комнате. Когда Валентина все ему скажет, я соберу по осколкам то, что от них обоих останется. Что касается вас, предполагая, что Валентина поедет к вам, прошу вас оставаться дома. Это лучшее, что мы можем сделать.

Жан Лу. договорились. Но если… если…

Мари. Если Серж примирится?.. Что ж! Увидим.

Жан Лу. Спасибо, Мари, до свиданья.

Она провожает его к двери.

Вы знаете, в тот день вы мне сказали одну вещь, и я…

Мари. Но я беру все свои слова обратно, все.

Жан Лу. Как раз все не нужно. Я хочу вести с вами честную игру. В жизни не все так однозначно. При моей профессии бывают нужны определенные компенсации.

Мари. Тем лучше!

Жан Лу. И кроме того, если вы согласитесь, я имею в виду, когда все обойдется, мы с вами как-нибудь поужинаем вдвоем в русском ресторане.

Мари. Прелестно. Ах! Ах! Мы покажем русским, что значит уметь веселиться. (Смеясь, она провожает его.)

Занавес

Та же декорация. Вечер. Валентина одна. На ней сиреневое платье. Слышно, как в комнате рядом напевает Серж. Он входит.

Серж. Вам нравится эта песня? Блестящая мысль пришла мо ей матери пойти ужинать в ресторан.

Валентина. да, да, действительно.

Серж. Меня сегодня завалили заказами, Я, кажется, скоро стану знаменитостью в рекламе.

Валентина. А как же Ван Гог?

Серж. Ван Гог был Ван Гог. И потом, я не знаю, был ли он счастлив. Оракул угостил вас своим прославленным «Аустерлицем»?

Валентина. Пока я тебя ждала, я уже выпила два.

Серж, Тогда мне еще один. Оракул, пожалуйста, ваш коктейль. Боже, как мне хорошо: работаю, успех, влюблен и немного любим. Мог ли я когда-нибудь подумать!

Валентина. Тебе правда хорошо?

Серж. да. Безумец, идиот, кретин, я тебя люблю.

Валентина (полушепотом). Безумец, идиот, кретин, ты меня любишь.

Серж. Идиот, безумец, кретин, на тебе мое любимое платье.

Валентина. Идиот, безумец, кретин, это нарочно. Поцелуй меня.

Он целует ее.

Ты меня любишь, Серж?

Серж. Навсегда.

Валентина. Я тебе не позволяю. Я тебе не позволяю, потому что больше не могу тебе приказывать.

Серж. Почему?

Входит Оракул.

А! Вот мой бокал. Спасибо, Оракул. Почему ты мне больше не можешь приказывать?

Валентина. дай мне один глоток. Потому что от меня этого требуют. Правда, как сумасшедшая старуха, должна по явиться из-за кулис.

Серж. Ты хватила лишний «Аустерлиц».

Валентина. Нет. Ты придаешь значение правде?

Серж. Только если она касается нас.

Валентина. А мое прошлое тебя касается?

Серж. да. Я хочу знать о тебе все. Все, что сделало из тебя такую, какая ты есть, моя прелесть, мое солнце. Ты знаешь эту песню? Я тебе ее поставлю. (Направляется к проигрывателю.)

Валентина вскакивает и подбегает к Сержу, ставящему на проигрыватель песню «Моя милая Валентина»

Валентина. Такую, как я есть, меня сделали другие.

Серж (смеясь). В том числе я.

Валентина. другие мужчины.

Серж. Жан Лу?

Валентина. После Жана Лу.

Серж. После Жана Лу? Ты ему изменяла?

Валентина. Да.

Серж (медленно). Что ж, предполагаю, это нормально. После всех страданий, которые он тебе причинил. И часто ты ему изменяла?

Валентина. Мм… постой.

Серж. Почему «постой»?

Валентина. Я сосчитаю, Мм…

Серж (сухо). С меня достаточно! (Отворачивается.)

Валентина (быстро). И, кроме того, никаких страданий он мне не причинял. дело было во мне, только во мне. Это я уходила из дома. С другими.

Серж. Как? А твои письма? А моя мама? А в тот день, когда он за тобой приехал?

Валентина. Я лгала. Позорно лгала. Мне было стыдно перед твоей мамой, и все. А потом я привыкла к новой роли.

Серж. Замолчи. (Идет через всю сцену, останавливается.)

Валентина. Серж. С тобой у меня все по-другому.

Серж (глухо). Поймите, меня возмущает даже не то, что я тридцатый по счету…

Валентина. Не преувеличивай. (Всхлипывает.)

Серж А то, что вы могли так поступать по отношению к другому человеку, к вашему мужу. Какую комедию он вынужден был здесь разыгрывать, а я обливал его презрением! Как дурак, стремился вас защищать, сделать вас счастливой! Но мне нечего было ломиться в открытую дверь. До статочно того, что я просто молод?