Александр Шаргородский - Второй закон Джаги-Янкелевича Страница 3

ДЖАГА. Похищение.

ЯНКЕЛЕВИЧ. Кого?

ДЖАГА. (не понимая) Вас!

ЯНКЕЛЕВИЧ. Ах да, конечно… С целью выкупа, зачем же еще… Но выкуп не давать! Запомните, выкуп — ни в коем случае.

ДЖАГА. Даже в случае смертельной угрозы?!

ЯНКЕЛЕВИЧ. Послушайте, мы же договорились — никакой смертельной угрозы!.. И во всех случаях — фигу им, а не выкуп! (он показал кукиш).

ДЖАГА. (с уважением) Вы смелый человек. Если не секрет, чем вы занимаетесь?

ЯНКЕЛЕВИЧ задумался.

ДЖАГА. Если не хотите — не отвечайте.

ЯНКЕЛЕВИЧ. Нет, нет, почему же…

И он опять задумался.

ЯНКЕЛЕВИЧ. (оглядываясь и понизив голос) Видите ли… Я торгую… (он осекся) этим…

ДЖАГА. Чем?

ЯНКЕЛЕВИЧ. Э… э… Оружием. (и он сам испугался).

ДЖАГА. (присвистнув) Ого! И каким?

ЯНКЕЛЕВИЧ. С-средним.

ДЖАГА. Что значит — средним?

ЯНКЕЛЕВИЧ. Как что? Среднего радиуса действия.

ДЖАГА. Это примерно сколько?

ЯНКЕЛЕВИЧ. Я знаю… Километров пятьсот-шестьсот… Я же не пробовал.

ДЖАГА. То есть, если мы будем стрелять отсюда, то ракета упадет на Марсель?

ЯНКЕЛЕВИЧ. Почему? Чего вдруг она должна упасть на Марсель?

ДЖАГА. Мне казалось, что Марсель находится примерно в этом радиусе.

ЯНКЕЛЕВИЧ. Очень даже может быть… Но почему мы должны из Парижа бомбить Марсель? И вообще, я не продаю оружие Франции, я продаю только свободолюбивым странам.

ДЖАГА. А что, по-вашему, Франция — не свободолюбивая?

ЯНКЕЛЕВИЧ. О чем вы говорите! Франция — свободная, а не свободолюбивая. Свободолюбивые — это те, которые любят свободу, но у которых ее нет… Вы ухватываете разницу?

ДЖАГА. Ага, понимаю…

ЯНКЕЛЕВИЧ. Свободолюбивым странам и Израилю.

ДЖАГА. Почему Израилю?

ЯНКЕЛЕВИЧ. А почему свободолюбивым? Им можно, а Израилю — нет? Вы что — антисемит?

ДЖАГА. Я? С чего вы решили?

ЯНКЕЛЕВИЧ. Вас не смущает, что вы будете защищать еврея?

ДЖАГА. Почему вы об этом спрашиваете?

ЯНКЕЛЕВИЧ. Потому что большинство любит на нас нападать, а не охранять…

ДЖАГА. Вы думаете, любят нападать только на евреев? На всех любят нападать.

ЯНКЕЛЕВИЧ. И все-таки еврей требует большей защиты… Поверьте, я был евреем почти семьдесят лет.

ДЖАГА. Не знаю. Я не был евреем… Но человеку нужна защита. Любому человеку.

ЯНКЕЛЕВИЧ. Даже телохранителю?

ДЖАГА. Когда он остается один.

ЯНКЕЛЕВИЧ. Это случается?

ДЖАГА. Если ему некого защищать.

ЯНКЕЛЕВИЧ. Да, когда некого защищать и не о ком заботиться — это плохо… Мне тоже, знаете ли, бывает одиноко.

ДЖАГА. Даже вам?

ЯНКЕЛЕВИЧ. Почему «даже»?

ДЖАГА. При ваших деньгах.

ЯНКЕЛЕВИЧ. Дорогой мой, деньги — скучный собеседник. Иногда сидишь, пересчитываешь эти миллионы — и до того тошно…

ДЖАГА. Ну?!

ЯНКЕЛЕВИЧ. Не поверите… Хоть вой на луну.

ДЖАГА. А сын?

ЯНКЕЛЕВИЧ. (вздрогнув) Откуда вы знаете?

ДЖАГА. А как же… Фирма «ЯНКЕЛЕВИЧ и сын».

ЯНКЕЛЕВИЧ. Ах, да… (ЯНКЕЛЕВИЧ покачал головой). К сожалению, фирма расколота: ЯНКЕЛЕВИЧ здесь, а сын — там… Дома…

ДЖАГА. У вас есть сын. А у меня нет даже дочки… Никого.

ЯНКЕЛЕВИЧ. Что вы говорите?! У такого мужчины!

ДЖАГА. Все было как-то некогда. Все время уходило на чужих… А как бы я защищал своих!

ЯНКЕЛЕВИЧ. Могу себе представить.

ДЖАГА. Они бы у меня жили бы сто лет, и никакая бы напасть не коснулась бы их во всем этом мире!

ЯНКЕЛЕВИЧ. Да-а… Защищать — это любить.

ДЖАГА. Вы правильно понимаете… Разрешите, я вас угощу кофе?

ЯНКЕЛЕВИЧ. Меня?!

ДЖАГА. Ну да.

ЯНКЕЛЕВИЧ. Миллионера! Кофе! Нет уж, разрешите мне. И не каким-нибудь пустым кофе, а обедом! Шикарным обедом.

ЯНКЕЛЕВИЧ обратился в зал.

ЯНКЕЛЕВИЧ. У меня всегда был длинный язык. Там это гораздо страшнее, чем здесь. Но и тут — пригласить человека на шикарный обед, когда в кармане сто франков до конца месяца… Ну-ну!.. И мы зашли в фешенебельный ресторан. Когда нет денег — почему-то идут в фешенебельный… Я заказал фаршированную рыбу- ее не было. Я попросил «гепекелте флейш» — и его не было. Форшмак? — Нет!Скажите, что это за фешенебельный ресторан, когда в нем нет ни «Флейш», ни «фиш»? Короче, я предложил заказать ему. И он начал заказывать. Он заказывал, а я считал, он заказывал, — я считал… И когда он кончил — заказать себе уже не составляло труда. Он взял на девяносто пять, а я на пять выбрал себе кофе. Черный.

ДЖАГА и ЯНКЕЛЕВИЧ сидели за столиком.

ДЖАГА. (удивленно) Просто кофе?

ЯНКЕЛЕВИЧ. Да! Я из простой семьи и люблю простой кофе.

ДЖАГА. На обед?!

ЯНКЕЛЕВИЧ. Иногда. Мы были так богаты, что у нас на обед не всегда было и кофе… Я ведь из «штэтэлэ».

ДЖАГА. (не понимая) Из чего?

ЯНКЕЛЕВИЧ. Из Мозыря. Был такой городок, полный евреев… Городок остался, а евреев — нет.

ДЖАГА. Как это? Куда они делись?

ЯНКЕЛЕВИЧ. Куда деваются евреи… Их убили… Маму, папу, сестер. Всех.

ДЖАГА. Почему?

ЯНКЕЛЕВИЧ. Потому что их никто не охранял, мсье ДЖАГА. Вот видите, что бывает, когда не охраняют людей… А их во все века никто нигде не охранял. И потому им жилось хорошо только на тех землях и в тех странах, где их не было… А там, где они были, вне зависимости от основной профессии, мой дорогой ДЖАГА, они служили «козлами отпущения». И нигде в мире не было такого многочисленного стада козлов этой редкой породы, как там, где я жил.

ДЖАГА. Вы не из Франции?

ЯНКЕЛЕВИЧ. Не совсем…

ДЖАГА. И столько добились здесь. А я вот тут родился — а миллионером не стал…

ЯНКЕЛЕВИЧ. А хицн паровоз! А кто им стал, кто?.. Все это сказки о миллионерах! Никто им не стал! (он поймал удивленный взгляд ДЖАГИ). Конечно, кроме меня…

ДЖАГА. А почему вам удалось стать, как вы думаете?

ЯНКЕЛЕВИЧ. Я знаю… Что-то во мне, наверное, есть… Какая-то сила, способная делать деньги… Может, я акула (ЯНКЕЛЕВИЧ рассмеялся), Волк… Не знаю. (он поднял чашку) За тех, кто охраняет людей! (они выпили). А то, что вы не стали воротилой — не жалейте. Ей-богу — сплошная морока. Сначала не знаешь, как заработать, потом — куда деть… Во что вложить, кому загнать бомбу, где достать…

ДЖАГА. Вы и бомбами торгуете?!

ЯНКЕЛЕВИЧ. Редко. Две-три штучки в год. И маленькие. Хлопот не оберешься — достань бомбу, переправь, продай. Кошмар!

ДЖАГА. А что всего труднее?

ЯНКЕЛЕВИЧ задумался.

ЯНКЕЛЕВИЧ. Между нами — достать. Но я справляюсь и с этим… Я умею доставать. В Москве я доставал белугу и севрюгу, в то время, как во всей стране не было рыбы. Поверьте — добыть белугу там труднее, чем бомбу здесь.

ДЖАГА. (удивленно) Вы бывали в Москве?

ЯНКЕЛЕВИЧ. (опомнившись) Инкогнито…

ДЖАГА. Продавали оружие?

ЯНКЕЛЕВИЧ. Им?! Этим хазейрем? За кого вы меня принимаете? Просто послушал Рихтера, прошелся по Арбату — и домой!

ДЖАГА. Зачем же тогда «инкогнито»?

ЯНКЕЛЕВИЧ. Вы не понимаете? Чтобы они не знали, что я торгую оружием. Чтобы они думали, что я простой еврей, какой-нибудь там бухгалтер.

ДЖАГА. И вы ездили туда без охраны?

ЯНКЕЛЕВИЧ. Ну, конечно! Какая у бухгалтера может быть охрана? Там без охраны, тут без охраны — так и живем…

ДЖАГА. (удивленно) Как? И тут?!

ЯНКЕЛЕВИЧ. (спохватившись) Последнее время… Вы не представляете, какой у меня был чудесный охранник.

ДЖАГА. И где же он?

ЯНКЕЛЕВИЧ. Как будто вы не знаете, что время от времени происходит с охранниками…

ДЖАГА. Ч-что?

ЯНКЕЛЕВИЧ. А-а… Их убивают. А мы остаемся…

ДЖАГА разлил вино.

ДЖАГА. Так вашего… что… убили?