Нил Саймон - Узник второй авеню Страница 7

Эдна (вытирая его). Конечно, никогда. Ты для этого слишком хороший, слишком добропорядочный. Ты бы никогда не сделал такую вещь…Мел, поверь мне, все будет хорошо. Ты найдешь другую работу, вот увидишь… И мы уедем отсюда. Куда-нибудь далеко-далеко… Знаешь, чем мы могли бы заняться? Ты так легко сходишься с ребятами и так любишь их общество — мы могли бы открыть летний лагерь… Ты бы стал начальником, я — поварихой, а наши девочки — инструкторами верховой езды и плавания. Ведь тебе бы это понравилось, правда. Мел? Вот накопим немного денег, и все. Если тебе не удастся сразу найти работу, я ведь смогу пойти работать секретарем. Я справлюсь с работой, Мел я сильная… Но только не болей, родной, не болей и не умирай, потому что без тебя я не хочу жить в этом мире… Мне здесь совсем не нравится!.. Не оставляй меня здесь одну, я не хочу… Мел. Дорогой, мы им еще покажем. Мы всем им покажем! (Вытирает ему уши)

Занавес медленно опускается

Действие второе

Месяца полтора спустя. Середина сентября, около часа дня. Играет музыка; в комнате включен радиоприёмник. Со стороны спальни слышны глухие, ритмичные удары. Удары следуют друг за другом через короткие, в несколько секунд, промежутки. Из спальни выходит Мел. На нем широкие брюки цвета хаки, пижама, свободно подпоясанный купальный халат и комнатные туфли. На его левой руке бейсбольная перчатка, в правой — бейсбольный мяч. Он непрерывно бросает мяч в перчатку-ловушку… бум…бум…бум… Полтора месяца безработицы очень изменили его. Перед нами словно другой человек. Глаза у него запали, под глазами круги, щеки плохо выбриты. У него какое-то мрачное, сердитое и враждебное выражение лица. Это лицо человека, страдающего глубокой депрессией и со склонностью к паранойе. Он входит в комнату без како бы то ни было цели. Ему некуда идти, да и не хочется идти куда бы ни было. С отсутствующим видом слоняется он по комнате, не замечая никого вокруг. ТАК он бродит взад и вперёд по всему свободному пространству гостиной и столовой как узник в тюрьме. При этом он продолжает всё более энергично швырять мяч в перчатку… бум… бум… бум… Кидает мяч о стену, в которую стучали соседки, и направляется на кухню чего-нибудь поесть. Слышно как отпирают ключом дверь. Дверь отворяется, и торопливо входит Эдна в элегантном костюме и с продуктами в небольшом коричневом, бумажном пакете. Бросив на столик какой-то журнал, она зовет Мела.

Эдна. Мел, это я пришла. (захлопнув дверь, входит в гостиную и выключает радио, затем идет на кухню). Ты должно быть, с голоду умираешь. Сейчас я мигом все приготовлю, и можно будет садиться за стол. (Вынимает из пакета продукты). Не могла вырваться с работы раньше чем без четверти час да ещё минут пятнадцать прождала автобус… Ездить по Третьей авеню, когда у всех обеденный перерыв, — это пытка! По дороге купила сырное суфле, ничего? У меня сегодня совсем нету времени готовить! Мистер Куперман хочет чтобы я вернулась до двух: на этой неделе нас завалили работой. Он спрашивал, не могу ли я до рождества поработать по субботам, но я сказала, что не могу. (Достает кастрюли). Конечно, лишние деньги нам бы пригодились, но очень уж не хочется и по субботам трубить в этой конторе. Мы и без того теперь мало видимся… Мел, иди сюда и поговори со мной, пока я стряпаю, сегодня я могу пробыть дома всего минут тридцать пять. (Поставив на обеденный стол кастрюльку, возвращается в кухню за тарелками, ножами, вилками и ложками на два прибора). Ноги болят, сил нет! Не понимаю, зачем только мне дали там письменный стол: весь месяц у меня не было возможности даже присесть за него… Постой-ка, что я тебе купила! Вот, «Спорте иллюстрэйтед»… Мистер Куперман сказал, что в этом журнале есть потрясающая статья о бейсболе и что тебе, будет интересно её прочесть.

Мел с пренебрежением отбрасывает журнал.

По Третьей авеню ни пройти, ни проехать, потому что по Пятой авеню шествует одна из этих демонстраций протеста… Пятнадцать тысяч женщин, которые орут: «Спасите окружающую среду!» А сами все щеголяют в леопардовых пальто… Какое лицемерие!.. ну иди же, садись, я наливаю томатный сок. (Наливает томатный сок в два стакана).

Мел с безразличным видом подходит к столу и садится.

Как тебе нравится эта история с похищением полицейского комиссара Нью-Йорка? Какой ужас, похитить самого полицейского комиссара! Безумие, правда? Если уж его полиция никак не найдёт, то что же говорить о простых смертных! (Садится, берёт стакан и отпивает глоток) Ой, до чего вкусно! Я ведь с восьми утра в рот ничего не брала. У нас там столько работы, что даже кофе выпить некогда… Он конечно станет упрашивать меня оставаться работать вечерами. Я наперёд знаю, и прямо ума не приложу, что бы ему ответить на это… Ведь он так ко мне внимателен, даже покупает мне сандвичи раза два-три в неделю. Правда я столько работала весь этот месяц, что вполне их заслужила, но я просто не хочу проводить там ещё и вечера. Потому что и после дня-то работы я добираюсь домой совсем без сил, даже разговаривать не могу… Сама удивляюсь, как ещё меня хватает энергии! Должно быть, я накапливала её все эти двадцать два года. (Снова отпивает из стакана). Ой, что же это я всё болтаю и болтаю как заведённая! Ты-то, родной как себя чувствуешь? У тебя все в порядке?

Мел сидит уставившись в одну точку.

Мел, у тебя все в порядке?

Мел (невнятно и утвердительно). Угу.

Эдна (глядя на него). Тебе не хочется разговаривать?

Мел. Угу.

Эдна. Ну расшевелись же, Мел. Мне через полчаса уходить, и вряд ли я смогу вернуться домой раньше семи. Поговори со мной… Что ты сегодня делал?

Мел (наконец переводит взгляд на нее. После долгой паузы). Прогуливался.

Эдна. Вот это славно. Далеко?

Мел. Из спальни в гостиную…

Эдна (обеспокоена настроением Мела и вместе с тем стараясь не показать свою тревогу, чтобы не раздражать его). И все?

Мел. Нет, не все. Прогуливался обратно в спальню… А один раз ходил на кухню — выпить стакан воды. Что еще ты хотела узнать?

Эдна. Ничего. Раз ты не хочешь разговаривать — не надо.

Мел. Почему же, я как раз хочу разговаривать. Вот послушай, что я ещё делал сегодня утром.

Эдна (Чувствуя его раздражение). Мел, я же сказала: не хочешь разговаривать — не надо.

Мел. Смотрел в окно — три раза. Слушал по радио кулинарные советы Марты Дин и ходил в уборную — там по прежнему хлещет вода. Я не постукивал: знаю как ты любишь заниматься этим, придя домой с работы.

Эдна (со вздохом). Будет тебе, Мел. Ничего не случилось?

Мел. Ничего. Просто рассказываю тебе, какое потрясающее утро я провёл. Хочешь услышать увлекательные новости? Завтра у Марты Дин будет в гостях странствующий гурман. Правда увлекательно? Он собирается раскрыть секреты рецептов пяти знаменитостей, а мы должны будем угадывать хозяина каждой из кастрюлечек… Какая жалость, что ты не сможешь послушать!

Эдна. Ты опять плохо спал прошлой ночью, да?

Мел. Прошлой ночью? Прошлая ночь — это ночь перед этим утром? Они уже путаются у меня в голове. Я так занят, совсем запутался.

Эдна. А мне казалось, ты собирался погулять сегодня в парке.

Мел. Там не осталось ни одного места, которое я не исходил бы вдоль и поперек. Я изучил каждую дорожку, каждый мостик, каждый камень. Я знаю там каждую белку; знаю, куда каждая из них прячет орешки.

Эдна. Представляю, как скучно тебе день-деньской сидеть в четырёх стенах. Что если нам пообедать завтра в кафе зоопарка?

Мел. Нет уж, в зоопарк я больше не пойду. Я целый месяц ходил туда каждый день. Как на работу. Обезьяны при виде меня толкают друг дружку локтем и вопят: «Смотрите-ка, этот опять здесь!»

Эдна. Я просто думала, что тебе хорошо бы побольше двигаться. Сыграл бы в бейсбол, ещё во что-нибудь.

Мел. Бейсбол кончился. Сейчас сентябрь, и вся команда в школе.

Эдна. В три часа школьников распускают. Ты бы мог подождать их.

Мел (повышая голос). Я на семь лет старше отца подающего игрока моей команды. И я не собираюсь ждать прихода мальчишек после занятий, чтобы мне было с кем играть.

Эдна (сдерживаясь). Зачем же кричать на меня, Мел?

Мел. Прости. Я столько времени провожу один, что забыл, как должен нормально звучать голос. Ну что, так лучше?