Рональд Харвуд - Квартет [Quartet] Страница 8

ДЖИН. Я хочу также извиниться перед тобой и УИЛФредом за свое вчерашнее поведение.

УИЛФ. Не припомню, чтобы ты в меня что-то швыряла.

ДЖИН. Не надо смеяться надо мной. РЭДЖИ, это я принесла тебе. (Отдает ему пакетик). Прошу, открой его.

РЭДЖИ открывает пакет. В нем баночка мармелада.

РЭДЖИ. О, ДЖИН! Мармелад… Мой любимый мармелад!

Отворачивается, в глазах его слезы.

ДЖИН. Мне также нужно вам кое-что объяснить.

РЭДЖИ. Ты изменила свое решение относительно гала-концерта?

ДЖИН. Нет.

УИЛФ (РЭДЖИ). А я тебе что говорил?

ДЖИН. Я должна вам объяснить, почему я против. Нет, не против вообще. Это ваше дело. Поступайте, как задумали, но что касается меня… Было достаточно времени, чтобы обдумать.

Сисси просыпается, но она не видит Джин.

СИССИ. Как же я могла это забыть? Седрик еще сказал, что мы можем воспользоваться костюмами старого Карла Роза. Они в сундуке. Кто-то его оставил еще в 61-ом году. Точно не помню… Там, кажется, есть одежда шута — это для УИЛФа… И его горб. Как хорошо, если бы ДЖИН изменила свое решение.

ДЖИН. А я его не изменю.

СИССИ. О, ДЖИН! Ты вернулась из Кашмира? А что в Кашмире было так кошмарно?

ДЖИН. О, Боже?

УИЛФ рассмеялся.

РЭДЖИ. Мой любимый мармелад… И ты это помнила! Как ты меня этим тронула… Такой подарок.

Пауза.

ДЖИН. Прости меня, СИССИ, за то, что я сорвалась. За всю свою жизнь я столько не плакала, сколько за эти дни.

УИЛФ. Ну а теперь перестань плакать! Мы будем петь трио из «Севильского».

ДЖИН. Постарайтесь меня понять… Надеюсь, что сейчас я ничего не забуду. (Собирается с духом)…Когда-то я кем-то была…

УИЛФ. Когда-то мы все кем-то были.

СИССИ. А я и сейчас есть… что-то собой представляю.

ДЖИН. Но я блистала. Блистала в ярком созвездии.

РЭДЖИ. Да, да. Мы знаем. Ты была великой звездой. Мы все это помним.

ДЖИН. Да, я была. И не старайся меня разуверить. Мне и сейчас не так-то легко быть самой собой.

РЭДЖИ. А ты когда-нибудь ею была?.. Самой собой…

Джин хочет уйти.

Не уходи. Я больше не буду подтрунивать над тобой. Теперь моя очередь кое-что тебе объяснить. Я тоже много думал над этим… Ты приехала сюда, как ты сказала, потому что у тебя не было выбора. Это не сумасшедший дом. Он точно такой, как все другие дома для пожилых людей. Нас связывает общность профессии, общность житейского опыта. И вместе с тем мы — индивидуальности, порой эксцентричные…

УИЛФ. Мы? Эксцентричные? Что это ты придумал?

РЭДЖИ. Все мы, без исключения, старые люди. И если мы попали в это сообщество, надо всегда следовать его правилам и обычаям.

УИЛФ. РЭДЖИ прав. Хромай сюда, ДЖИН. Иначе, альтернатива — стать почетной гостьей крематория.

СИССИ. А мне здесь нравится. У меня нет никаких жалоб. Нет, есть одна… Люди здесь иногда шепчутся. Впрочем, нам всем очень повезло. Очень. Очень.

ДЖИН. Только не мне. Я надеялась провести свои последние годы в совершенно иной обстановке.

УИЛФ. Раз не получилось. Ничего не поделаешь. Самое лучшее — это принять.

РЭДЖИ. Принять и традиции этого дома. Хотя бы одну. Юбилейную дату Верди. Десятого октября. Здесь устраивается небольшой концерт, и мы примем в нем участие.

ДЖИН (яростно). Это будет чудовищно! Непристойно!

РЭДЖИ (вспыхивая). Не будь такой агрессивной, ДЖИН! Боже, ты совсем не изменилась. Ты никогда не думаешь, никогда себя не останавливаешь. Ты как бульдозер переезжаешь чувства людей, ты никогда не можешь…

ДЖИН. Измениться? А почему я должна измениться?

УИЛФ. Хотя бы потому, что тебе самой от этого станет лучше.

СИССИ. А по-моему ДЖИН просто не хватает солнечного климата.

РЭДЖИ старается сохранить спокойствие.

РЭДЖИ. Полагаю, что наше выступление — пусть даже один раз в год-перед нашими коллегами по возрасту, врачами, персоналом — это как бы утверждение нашего существования.

ДЖИН. Вздор!

РЭДЖИ. Нет, это не вздор. Природа наделила нас, жителей этого дома, музыкальными способностями, а некоторых — вокальными данными. Старость соединила нас в этом доме, когда наши голоса ушли уже в область сладостных воспоминаний. И почему бы теперь в день рождения Верди, написавшего гениальную музыку для вокала, попытаться, пусть даже не адекватно, воссоздать мир звуков прошлого? Как бы воскресить наши голоса. Вреда от этого никому не будет. Ни нам, ни вам и даже великому Верди. А для нас это второе рождение. Новый заряд энергии. Вновь облачиться в театральный костюм, забыть, кто ты есть, раствориться в образе, испытать нервный трепет, когда ты вступаешь в теплое море света прожекторов, и хотя бы еще раз ощутить себя тем, кем ты когда-то был… Это такая целительная терапия для всех нас! И звуки наших голосов, которые у нас еще в ушах, такие непохожие в реальности, вновь зазвучат для всех как прежде, как много лет назад. Я верю, ДЖИН, такая терапия поможет нам, и… особенно тебе, благосклонно принять настоящее, а что еще более важно — будущее.

ДЖИН. Какое будущее?

Все молчат.

УИЛФ. Добавлю еще что-то. У тебя появится занятие. И ты будешь благодарна за это. Появится цель. Время станет осмысленным. А здесь оно порой не только тоскливо тянется, а ковыляет в пределах замкнутого пространства.

ДЖИН. Ты не хочешь понять, что я уже стала другим человеком.

УИЛФ. Нет, ты не стала. И мы не стали другими. Мы просто состарились. Вот и все. И это произошло так быстро, что у нас не осталось времени чтобы измениться. В душе я все тот же симпатяга-парень, но я также очутился в клетке из железных прутьев.

ДЖИН. А я стала другой, но я чту память той, которой когда-то была.

УИЛФ. Но это такая чертова нервотрепка и совершенно бессмысленная. На твоем месте я бы уже давно с этим завязал.

ДЖИН. Ты — это не я. Когда я говорю о той, которой когда-то была, я говорю о другой женщине, в душе и теле которой я некогда обитала. И та, другая, сверкала в блистательном созвездии талантов.

РЭДЖИ. Ты повторяешься.

ДЖИН. О, замолчи, РЭДЖИ! Но ее свет померк и угас.

СИССИ. О ком мы сейчас говорим?

ДЖИН. Мы говорим обо мне.

РЭДЖИ. О той, которая была ДЖИН Хортон.

ДЖИН. Да, ДЖИН Хортон действительно была. Я свято чту память о ней и никому не позволю замарать ее имя. Вот почему одна только мысль о том, чтобы снова петь для меня непереносима…

Еле-еле подавляет слезы, Рэдж снова дает ей платок.

РЭДЖИ. Ну полно, полно, перестань, ДЖИН. Не надо цепляться за воспоминания. Ты хоть раз посмотри реальности в лицо. Все мы живы, пока. Поэтому не упускай свой шанс. Цени каждый день жизни, каждый ее час, каждую минуту. А ту, прошлую ДЖИН Хортон пошли ко всем чертям! Ради Бога, живи настоящим. Все мы живы. Так давайте — ж, порадуемся этому! Мы артисты должны утверждать жизнь… Это наш долг.

Смотрит в сад. Внезапно наливается злостью.

Анжелика! Анжелика!

Победоносно машет баночкой с мармеладом.

(Обращается к ДЖИН) Ты должна выступать с нами, ДЖИН, обещаю, ты будешь вечно за это благодарна. Да, это так. И не думай о том, кем мы когда-то были.

ДЖИН. Скажите, когда кто-то из вас пел последний раз? Неважно, какие звуки звучат у вас в ушах. А кто-нибудь недавно себя слышал? Вы представляете, какие звуки вы будете издавать теперь? Или же вы действительно хотите стать посмешищем?

Неловкое молчание.

СИССИ. РЭДЖИ, а быть может, она права? А может быть это безумие? И все на самом деле отравлено? Что если мы будем тарахтеть как мотор, который невозможно завести? Я не хочу, чтобы над нами смеялись. Не хочу слышать вокруг этот шепот: «СИССИ Робсон. СИССИ Робсон. СИССИ Робсон»…

Молчание. Джин колеблется — раскрыть им свою тайну или нет. Наконец она решается.

ДЖИН. Вы понимаете, что я уже более тридцати лет не взяла ни ноты.

РЭДЖИ. Почему ты так рано ушла со сцены?

ДЖИН. У меня не было выбора.

УИЛФ. Вот те раз! У тебя был выбор. Ты его сделала. Ты захотела стать женой и матерью.