Пьесы - Шоу Бернард Джордж Страница 9

ЭЛЛИ. У капитана восхитительный чай, мистер Эттеруорд.

МИССИС ХЭШЕБАЙ (останавливается в двери). Неужели отец угощал вас своим чаем? Как это вам удалось обойти его, не успев пробыть в доме и десяти минут?

ЭЛЛИ. Видите, удалось.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Вот маленький бесенок! (Выходит с Рэнделлом.)

МЕНГЕН. А вы не хотите прогуляться, мисс Элли?

ЭЛЛИ. Я устала. Я лучше возьму книжку с собой в комнату и отдохну немножко. (Подходит к книжной полке.)

МЕНГЕН. Ну, прекрасно. Лучше и не придумаешь. Но я крайне огорчен. (Уходит вслед за Рэнделлом и миссис Хэшебай.)

Остаются Элли, Гектор и леди Эттеруорд. Гектор стоит у кресла леди Эттеруорд. Они смотрят на Элли, дожидаясь, чтобы она ушла.

ЭЛЛИ (рассматривая заглавия книг). Вы любите романы с приключениями, леди Эттеруорд?

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД (покровительственно). Разумеется, дорогая.

ЭЛЛИ. В таком случае оставляю вас мистеру Хэшебай. (Выходит в переднюю.)

ГЕКТОР. Эта девчонка помешана на приключениях. Чего только я для нее не выдумывал.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД (ни капельки не интересуясь Элли). Когда вы меня увидели, вы хотели сказать что-то; вы начали: «я думал» – и потом вдруг остановились. Что именно вы думали?

ГЕКТОР (скрестив руки и гипнотизируя ее взглядом). Вы разрешите сказать?

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Ну конечно.

ГЕКТОР. Это звучит не очень любезно. Я собирался сказать: «Я думал, что вы обыкновенная женщина…»

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. О, как вам не стыдно, Гектор! Кто вам дал право замечать, обыкновенная я или нет?

ГЕКТОР. Послушайте меня, Ариадна. До сегодняшнего дня я видел только вашу фотографию. Но никакая фотография не может передать то очарование, которым обладают дочери этого сверхъестественного старца. В них есть какая-то дьявольская черточка, которая разрушает моральную силу мужчины и уводит его за пределы чести и бесчестия. Вы ведь знаете это, не так ли?

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Возможно, что я знаю это, Гектор. Но разрешите мне предупредить вас раз навсегда, что я женщина твердых правил. Вы, может быть, думаете, что если я из семьи Шотовер, так во мне есть что-то от богемы, потому что мы все – ужасная богема. Но я нет. Я ненавижу богему всеми силами души. Ни один ребенок, воспитанный в пуританской семье, так не страдал от пуританства, как я от богемы.

ГЕКТОР. Вот и у нас дети точь-в-точь такие же. Они проводят каникулы у своих респектабельных друзей.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Я приглашу их на рождество к себе.

ГЕКТОР. В их отсутствие мы остаемся без наших домашних наставников.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Дети, конечно, иногда ужасная помеха. Но разумные люди всегда умеют устроиться, если только у них дома не богема.

ГЕКТОР. Вы не богема. Но и пуританского в вас ничего нет. Живое и властное очарование – вот ваша сила. Скажите, какого рода женщиной вы сами себя считаете?

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Я светская женщина, Гектор. И уверяю вас, если только взять на себя труд вести себя всегда совершенно корректно и говорить всегда только корректные вещи, то в остальном вы вольны поступать как вам угодно. Плохо воспитанная, распущенная женщина просто не может иметь успеха. Плохо воспитанный, распущенный мужчина никогда не может подойти ни к одной достойной женщине.

ГЕКТОР. Теперь я понимаю. Вы не богема. И вы не пуританка. Вы – опасная женщина.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Напротив. Я безопасная женщина.

ГЕКТОР. Вы чертовски пленительная женщина. Заметьте, я отнюдь не ухаживаю за вами. Я не люблю чувствовать себя плененным. Но если вы намерены остаться у нас, то, конечно, вам лучше знать, что я думаю о вас.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Вы чрезвычайно искусный сердцеед. И изумительно красивы. Я сама очень неплохой партнер в такого рода игре. Ведь это само собой разумеется, что мы только играем?

ГЕКТОР. Ну ясно. Я спокойно позволяю себя дурачить, сознавая свое полное ничтожество.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД (оживленно поднимаясь). Итак, вы мой зять. Гесиона велела вам поцеловать меня.

Гектор хватает ее в объятья и усердно целует.

О, это, пожалуй, несколько больше, чем игра, дорогой зять. (Внезапно отталкивает его.) Больше вы этого не сделаете.

ГЕКТОР. По правде сказать, вы запустили в меня ваши когти глубже, чем я думал.

МИССИС ХЭШЕБАЙ (входит из сада). Не обращайте на меня внимания, я вам мешать не буду. Я только хочу взять папину фуражку. Солнце садится, я боюсь, как бы он не простудился. (Идет к двери в переднюю.)

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Твой супруг совершенно очарователен, дорогая. Наконец-то он снизошел и поцеловал меня. Я иду в сад; как будто стало прохладнее. (Выходит в дверь с левого борта.)

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Берегись, дитя мое! Я не думаю, чтобы кто-нибудь из мужчин мог поцеловать Эдди и не влюбиться в нее. (Идет в переднюю.)

ГЕКТОР (бьет себя в грудь). Дурак! Козел!

Миссис Хэшебай возвращается с фуражкой капитана.

Твоя сестра, на редкость предприимчивая старуха. Где мисс Дэн?

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Менген сказал, что она поднялась к себе наверх, отдохнуть. Эдди тебе с ней разговаривать не позволит. Она уже тебя отметила, теперь ты ее собственность.

ГЕКТОР. У нее есть это ваше семейное дьявольское обаяние. И я машинально начал за ней ухаживать. Но что мне делать? Влюбиться я не способен, а оскорбить женское чувство, признаться ей в этом, когда она влюбляется в меня, я тоже не могу. А так как женщины вечно влюбляются в мои усы, у меня заводится масса всяких скучных, бессмысленных флиртов, которые меня нисколько не занимают.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. То же самое и Эдди. Она за всю жизнь ни разу не была влюблена. Хотя вечно стремилась влюбиться по уши. Она еще хуже тебя. У тебя хоть один такой случай был – со мной.

ГЕКТОР. Это было настоящее безумие. Не могу себе представить, чтобы такие изумительные переживания были доступны всем. Они оставили во мне глубокий след. И вот поэтому-то я и думаю, что они неповторимы.

МИССИС ХЭШЕБАЙ (смеясь, похлопывая его по руке). Мы были ужасно влюблены друг в друга, Гектор. Это был такой волшебный сон, что я потом потеряла способность ревновать тебя или кого бы то ни было, – я понимала, что это такое. Я всегда старалась приглашать к нам побольше хорошеньких женщин, чтобы доставить тебе еще такой случай, но у тебя что-то ни разу не вышло.

ГЕКТОР. Не знаю, хотел ли я, чтобы вышло. Это дьявольски опасно. Ты околдовала меня. Но я любил тебя. И это был рай. А эта твоя сестрица околдовывает меня, но я ненавижу ее. И получается ад. Убью ее, если она будет продолжать.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Ничто не может убить Эдди. Здорова, как лошадь. (Выпуская его руку.) Ну, а теперь я пойду околдовывать кого-нибудь еще.

ГЕКТОР. Вот этого хлыща из министерства иностранных дел, Рэнделла?

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Боже упаси. Нет! Зачем я буду его околдовывать?

ГЕКТОР. Надеюсь, не этого надутого толстосума Менгена.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Хм… Мне кажется, что уж лучше пусть он будет околдован мной, а не Элли. (Идет в сад.)

Навстречу ей идет капитан с какими-то брусочками в руке.

Что это у тебя такое, папочка?

КАПИТАН ШОТОВЕР. Динамит.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Ты лазил в песочную яму? Смотри не урони эту штуку где-нибудь в доме. Ты, мой дорогой! (Уходит в сад, где все пронизано красным закатным светом.)

ГЕКТОР. Выслушай меня, о мудрец. Сколь долго осмеливаешься ты сосредоточиться на каком-нибудь чувстве, не опасаясь, что оно запечатлеется в твоем сознании на всю твою остальную жизнь?

КАПИТАН ШОТОВЕР. Девяносто минут. Полтора часа. (Уходит в кладовую.)

Гектор, оставшись один, сдвигает брови и погружается в мечты. Некоторое время он сидит неподвижно, затем скрещивает руки на груди, потом встает и, заложив руки за спину, с трагическим видом ходит взад и вперед. Внезапно хватает со столика свою трость и, обнажив находящуюся внутри нее рапиру, вступает в отчаянный поединок с воображаемым противником; после ряда удачных и неудачных выпадов он вонзает в него шпагу по самую рукоять, затем прячет свое оружие обратно в трость, бросает ее на диван и снова погружается в задумчивость; вперив взор в глаза воображаемой женщины, он хватает ее за руки и говорит глухим, проникновенным голосом: «Ты меня любишь». В эту минуту из кладовой показывается капитан, и Гектор, пойманный врасплох с вытянутыми руками и сжатыми кулаками, делает вид, что занимается гимнастикой, и проделывает ряд упражнений.