Владимир Шумейко - Пельмени по протоколу Страница 14

- Если есть Министерство по делам конверсии, нужно создать и Министерство по делам инверсии.

У меня сохранилась с одного из таких "разделительно-слиятельных" совещаний остроумная записка, которую вице-премьер Михаил Полторанин передал вице-премьеру Александру Шохину. Я ее привожу здесь без купюр и изменений.

Саша!

Я предлагаю объединить еще несколько министерств. Тогда их будет гораздо меньше. Предлагаю такие структуры:

1. Министерство безопасности и народного образования. ( У нас народ всегда "образовывался" в лагерях.)

2. Министерство обороны и социальной защиты. (Люди защищают себя, обороняясь от политики правительства.)

3. Министерство здравоохранения и внутренних дел. (Забота о здоровье каждого - его личное, или внутреннее, дело.)

4. Министерство сельского хозяйства и печати денег. ( Ясно без слов.)

5. Министерство внешнеэкономических связей и туризма.

И т.д.

Министр на три месяца

Пятого октября 1993 года, на другой день после трагической развязки двоевластия, когда закопченное здание Верховного Совета еще источало запах гари, мне позвонил Президент:

- Вы понимаете, как куратор этого направления, что в такое сложное время оставлять Министерство печати и информации без руководителя нельзя?

- Понимаю, Борис Николаевич, ищу кандидатуру для назначения министром.

- Не надо никого искать. Я предлагаю стать вам министром печати и информации.

- Борис Николаевич, я не могу быть министром. Министр, как я привык понимать, - это не только профессионал, это самый лучший специалист в отрасли. Может быть, моего интеллекта и политической воли хватает, чтобы курировать вопросы печати и информации, но я никогда профессионально не занимался ни журналистикой, ни печатью.

- Я не знаю, как вас понимать. Это первый раз, когда я вас прошу, а вы отказываетесь.

- Хорошо, чтобы не создавать прецедента, давайте я сейчас приеду и мы подумаем вместе, как написать указ.

- Не надо никуда ехать. Указ я уже подписал, и вы уже полчаса как министр.

Министром печати и информации я пробыл немногим меньше трех месяцев. Через несколько лет я прочитал в одной из газет статью, в которой подводились итоги деятельности и характеризовались все занимавшие пост министра печати и информации начиная с 1991 года. Моя характеристика как министра, на мой взгляд, была самой лучшей. Говорилось, что за три месяца на руководящем посту я ничего не сделал ни печати, ни информации, чем нанес и печати, и информации огромную пользу. С этим следует согласиться. Не являясь специалистом, я не трогал внутренние механизмы своего министерства. Действия мои носили сугубо политический характер. За открытые призывы к свержению законной власти и многочисленные нарушения Закона о печати неоднократно закрывал и предупреждал прохановскую "Сегодня" (ее же в виде "Завтра") и "Советскую Россию". А "Правду" не только закрыл, но сделал все возможное, чтобы ее не продали греческому толстосуму (газета, выходящая с 1912 года с одним и тем же названием, является бесценным национальным достоянием), и добился освобождения от должности тогдашнего главного редактора "Правды" Геннадия Селезнева. Были и другие издания, которым приходилось прививать любовь к законопослушанию. Нетрудно представить, сколько еще врагов я нажил себе за те три неполных месяца. Как-то прочитал интервью Геннадия Селезнева, в котором он говорит, что главным своим врагом на территории Российской Федерации он считает Владимира Шумейко. Правда, признает Селезнев, Шумейко не только его враг, но и как бы крестный отец. В том смысле, что если бы я не освободил его от должности главного редактора "Правды", он не избрался бы депутатом и не стал бы Председателем Государственной думы. Прав Геннадий Николаевич. Воистину не знаешь, где найдешь, а где потеряешь.

Анекдоты о Президенте

и от Президента

Переступив порог кабинета первого вице-премьера, я одновременно вошел в "ближний круг" Президента. Тогда еще "дирижировал" этим "оркестром" госсекретарь при Президенте Геннадий Бурбулис.

Однажды вечером, когда от дел перешли просто к общей беседе, Борис Николаевич, обращаясь ко всем присутствующим, спросил:

- А что, анекдоты про меня рассказывают?

- Ну что вы, Борис Николаевич! Вас в народе любят, кто же про вас будет анекдоты рассказывать, - ответил за всех Бурбулис.

- Рассказывают, рассказывают, - возразил я. - Правда, пока еще рассказывают хорошие анекдоты.

- Что значит хорошие? - спросил Ельцин.

- Хорошие - это когда вы положительный герой.

- А ну-ка, расскажите хоть один.

Рассказал два, и оба ему понравились.

Идет милиционер и видит: сидит мальчик и что-то делает.

- Что делаешь, мальчик?

- Фигурку леплю.

- Какую фигурку?

- Президента!

- А кого именно: Горбачева или Ельцина?

- Горбачева!

- Молодец, мальчик. Правильного Президента лепишь. Кстати, из чего ты его лепишь?

- Да вот, взял глину и немного говна добавил.

- А ты, оказывается, плохой мальчик. Вот я тебе сейчас уши надеру!

Мальчик заплакал и убежал. На другой день сидит на том же месте и опять что-то лепит. Идет тот же мент.

- А сегодня кого лепишь?

- Ельцина леплю.

- А Ельцина из чего лепишь?

- Из одной глины.

- А чего ж ты ему дерьма не добавляешь?

- А как только начинаю добавлять, Горбачев получается!

Конечно, такой анекдот не мог не понравиться. Не только потому, что уже тогда было заметно, как Б.Н. любит лесть. Скорее, здесь больше сказывался политический момент. В отличие от Горбачева он - Президент без "дерьма". Второй, "кавказский", анекдот был того же льстивого плана.

В одном из драмтеатров Северного Кавказа идет постановка пьесы "Ленин в Смольном". Ленин, как обычно в папахе и с кинжалом, сидит и ест шашлык. Входит помощник.

- Товарищ Лэнин, к вам пришел товарищ Свэрдлов.

- Скажи, что я занят. Пусть позже придет.

Продолжает есть шашлык. Снова входит помощник.

- Товарищ Лэнин, к вам товарищ Дзэржинский!

- Ты что, слэпой?! Ты разве нэ видишь, что я еще занят?

Берет следующий шампур, унизанный мясом. Через некоторое время опять входит помощник и говорит:

- Товарищ Лэнин, я бы нэ стал вас трэвожить, но пришел сам товарищ Сталин.

- Сталин тоже может подождать, ничего с ним нэ случится.

Наконец, в четвертый раз вбегает помощник с криком:

- Товарищ Лэнин, к вам Ельцин!

И только Ленин хотел открыть рот, как в зрительном зале вскочили сразу несколько человек и закричали:

- Этого прими, да!!

Анекдотов "про Ельцина" очень мало. За десять лет его эпохи их, наверное, на порядок меньше, чем за пять лет правления Горбачева. И на два порядка меньше, чем "про Хрущева" и "про Брежнева". В них просто не было необходимости. И в этом личная заслуга самого Ельцина. За всю историю России не было правителя, который при жизни бы подвергался в средствах массовой информации критике такой остроты и в таком количестве, как первый ее Президент. Но и не было руководителя нашего государства, который отстаивал свободу слова так, как боролся за нее Борис Николаевич. Для меня анекдотов "от Ельцина" больше, чем анекдотов "про Ельцина". Хотя анекдоты "от Ельцина" совсем не анекдоты "от Никулина" - великого знатока, ценителя и собирателя анекдотов. Ельцин анекдоты не запоминал, тем более не собирал и не рассказывал (иногда при случае любил послушать). Но те "крылатые выражения" и поступки, которые послужили основой фольклорных анекдотов, и есть анекдоты "от Ельцина". Например, пообещал как-то Борис Николаевич "лечь на рельсы". Вот вам и анекдот.

Мчится поезд. Помощник машиниста, увидев впереди у переезда кавалькаду шикарных автомобилей и лежащего на рельсах человека, кричит машинисту:

- Тормози! Там человек на рельсах!

- Не волнуйся, он перед самым электровозом успеет вскочить. Это Ельцин народную примету отрабатывает. Как он на рельсы ложится, зарплаты и пенсии перестают выплачивать.

Во второй президентской избирательной кампании Борис Николаевич "ходил в народ": заходил в магазины и искренне удивлялся ценам, отплясывал рок, очень много выступал и с людьми "за жизнь" тоже разговаривал. Кусочек одного такого его "житейского" откровения без всякой обработки звучит как анекдот. Цитирую по памяти.

А мы тоже всей семьей картошку сажаем. И я, и Наина Иосифовна, и дочки, и зятья, и внуки. Восемь мешков сажаем, восемь собираем, и нам на зиму хватает.

Вспоминается хорошо известный анекдот.

- А мы, как только картошку посадим, сразу выкапываем.

- Что, так быстро растет?

- Нет, так сильно кушать хочется!

Поддержка Президентом весьма нелепой затеи "молодого реформатора" Бориса Немцова - пересадить руководителей высшего ранга на "Волги" - тоже породила анекдот.

Приехав в Германию навестить своего "друга Гельмута", "друг Борис" говорит ему:

- Ты знаешь, чтобы повысить престиж отечественного автомобилестроения, мы решили всех своих начальников пересадить на "Волги"