Неизвестен Автор - Сборник юмора из сетей Страница 16

Митька, не слушая оправданий, сполз с дивана на пол и, неподвижно глядя в одну точку, проговорил:

- А ведь это... Ты, Мирон... Павла убил!

Фил в недоумении смотрел на Митьку. Тот продолжал:

- Откуда ты?... Да с чего ты взяла? А... Ты фитилек-то... Прикрути! Коптит! Вот такая вот чертовина. Сам я Павла не видал. Но ты, Оксана... Не надейся. Казак один... Зарубал его! Шашкой, напополам!

Фил в глубоком раскаянии повернулся ко мне и взмолился:

- Ну Володька, Володька! Скажи ему, что я митек!

Митька невидящим взглядом скользнул по нам и заявил:

- Володенька! Володенька, отзовись! А, дурилка картонная, баба-то, она сердцем видит...

- Митька, брось! - вмешался в разговор я. - Давай я тебе налью.

- Митька... Брат... Помирает... - ответил Митька, - ухи... Просит...

Затем Митька посмотрел на нас на миг прояснившимся взором и решительно рявкнул:

- Граждане бандиты! Вы окружены, выходи по одному и бросай оружие на снег! Кто это там гавкает? С тобой, свинья, говорит капитан Жеглов! А мусорка вашего мне на сВедение отдашь? Дырку от бублика ты получишь, а не Шарапова!

Нет сил продолжать описание этой душераздирающей сцены.

Относительно Фила следует признать, что впоследствии он вполне исправил свою, чтобы не выразиться хуже, оплошность, и даже внес значительный вклад в общую теорию движения митьков. Так, он разработал и мастерски исполняет сложный ритуал приветствия митьков.

Вот краткое описание ритуала.

Один митек звонит по телефону другому и договаривается о немедленной встрече (митек с трудом может планировать свое время на более длительный срок). В назначенный час он входит в дом другого митька и начинает исполнение ритуала: вбежав и найдя глазами этого другого митька, он в невыразимом волнении широко разевает рот, прислоняется к стене и медленно оседает на пол. Другой митек в это время хлопает себя по коленям, вздымает и бессильно опускает руки, отворачивается и бьет себя по голове, будто бы пытаясь отрезвиться от невероятного потрясения.

После этого первый митек срывающимся голосом кричит:

- Браток! Митька! - и кидается в обВятия другого митька, однако по пути как бы теряет ориентировку и, бесцельно хватая руками пространство, роняет расположенную в доме мебель. Другой митек закатывает глаза и, обхватив голову руками, трясет ее с намерением избавиться от наваждения.

Хорошо, если при ритуале приветствия присутствуют статисты, которые должны хватать митьков за руки, не давая им обняться слишком быстро или не совершить над собой грех смертоубийства.

Если статистов нет, первый митек продолжает шарить по комнате в поисках стоящего перед ним в столбняке второго митька (как ведьма вокруг Хомы Брута) до тех пор, пока не зацепится о труднопередвигаемый предмет и не рухнет на пол.

Эта часть ритуала выглядит особенно торжественно. В падении должен быть отчетливый оттенок отречения от встречи; митек этим падением должен выразить, что его нервная система не выдерживает перегрузки от волнительности встречи и отказывает.

Отмечу, что Фил мастерски и не без самопожертвования исполняет этот финал ритуала - он падает с оглушительным грохотом (как говорят спортсмены - не "группируясь") и без видимого усилия может непоправимо сломать всю мебель, оказавшуюся в поле его действия.

Продолжая тему вклада Фила в движение митьков, опишу такой типичный случай.

Рано утром после четырехдневного запоя в мастерской Флоренского Фил выходит в булочную за четвертушкой хлеба. Изнемогший от запоя Флоренский берет с него нерушимую клятву не приносить с собой ни капли спиртного; впрочем, денег у Фила нет и на маленькую кружку пива, не говоря уже про ранний час, так что это предупреждение звучит чисто умозрительно.

Через пятнадцать минут Фил звонится обратно. Открыв дверь и увидев характерное оживление на лице Фила, Флоренский чувствует неладное и устраивает последнему тщательный обыск. Фил охотно подчиняется этому, поднимает руки и поворачивается вокруг оси, предоставляя возможность проверить содержимое всех запазух, карманов и голенищ. Найдя четвертушку хлеба и убедившись в отсутствии бутылки, Флоренский облегченно вздыхает, впускает Фила в мастерскую и идет на кухню ставить чайник.

Вернувшись, он застает Фила перед несколькими фугасами "Агдама", причем один из них уже откупорен и почат. На лице Фила сияет ласковая укоризна: ну что ж ты сердишься, братушка? Сам видишь - теперь уже ничего не поделаешь...

Отмечу, что способ приятно провести время в доме, где не выносят употребления спиртных напитков, был изобретен Дмитрием Шагиным. Способ прост и изящен.

Подойдя к двери этой ("образцовой культуры быта") квартиры и позвонившись, Дмитрий Шагин выхватывает бутылку бормотухи и стремительно вливает ее в себя "винтом" за то время, пока хозяин идет открывать дверь. Входящий Митька еще абсолютно трезв. Видя это, хозяин радушно встречает его, усаживает за стол и потчует чаем.

Однако, не успев размешать сахар, Митька явственно косеет. На изумление хозяина он с гордостью отвечает:

- А вот так! Элементарно, Ватсон, дурилка картонная!

На упреки в свой адрес он отвечает ласковым смехом, а угрозы игнорирует.

Естественно, что этот изящный способ требует некоторой сноровки и силы духа.

Этот случай - типичный пример того, как митек достает людей.

ДОСТАТЬ (кого-либо) - довести человека до раздражения, негодования или белого каления (вышеприведенный телефонный разговор Д. Шагина и А. Флоренского - классический пример доставания). Как мы видим, доставанием митек преподносит человеку поучительный и запоминающийся урок выдержки, терпения и христианского смирения.

Впрочем, я только что допустил неточность - в отличии от других митьков Дмитрий Шагин никогда не употребляет цитаты "Элементарно, Ватсон!"

Этот факт очень важен, так как явственно доказывает, что движение митьков вовсе не предполагает обезлички и унификации выразительных средств: будучи митьком, ты вовсе не должен мимикрировать к Дмитрию Шагину.

Справедливости ради все же отмечу единственный замеченный мной случай стремления Митьки к внешней атрибутике и унификации. Дмитрий Шагин, естественно, носит бороду. Ласковые, но настойчивые уговоры Митьки не заставили некоторых его знакомых митьков (особенно тех, у кого борода не растет) последовать его примеру. Не помогли и ссылки на то, что бороду носили такие высокочтимые митьками люди, как Пушкин, Лермонтов и Достоевский, а вот такой гад, как Альфред де Мюссэ - так тот, наоборот, бороды не носил.

Тогда Дмитрий Шагин после длительных изысканий обнаружил и распропагандировал следующее постановление из "Деяний стоглавого собора" 1500 года:

"Творящий брадобритие ненавидим от Бога, создавшего нас по Образу Своему. Аще кто бороду бреет и преставится тако - не достоит над ним пети, ни просфоры, ни свечи по нем в церковь не приносити, с неверными да причтется".

Однако мне не хочется верить, что этот единичный пример тактики запугивания свидетельствует о проявлении деспотических черт в личности лидера движения.

К высоким достоинствам митьков следует отнести и беззаветную преданность движению. Митек, не задумываясь, будет поступать в ущерб себе, лишь бы не изменить своему кредо.

Например, представьте себе такую печальную умозрительную ситуацию: митек заводит себе любовницу и впервые ложится с ней в постель (прошу жену Дмитрия Шагина учесть, что я имею в виду абстрактного митька).

Допустим, что застенчивый от природы митек просит любовницу потушить свет. Нет ни малейшего сомнения, что свою просьбу он сформулирует так:

- Ты... Фитилек-то... Прикрути! Коптит!

Эту фразу он сопроводит характерными ужимками отвратительного персонажа телефильма "Адьютант его превосходительства".

Нетрудно понять, что это высказывание вряд ли произведет на его любовницу благоприятное впечатление, если, конечно, она сама не является участницей движения митьков. В этом случае она мгновенно откликнется:

- А ведь это... Ты, Мирон... Павла убил! - и далее по сценарию телефильма.

Вот так-то. Опять повторю - если ты не митек, то фиг под него подделаешься. Да и себе дороже.

3. МИТЬКИ И КУЛЬТУРА

Явишася некто, их же никто

добре ясно не весть, кто суть и

отколе идут и что язык их и котораго

племени суть и что вера их."

(Новгородская летопись XIII

века о татаро-монголах)

Слова, вынесенные в эпиграф, точно передают печальное положение, сопутствующее движению митьков. Общество впитывает отрывочные и недостоверные сведения о движении так жадно, как раскаленная пустыня впитывает струйку воды, но все, конечно, не может насытиться.

Вот в последнее время много говорят о митьковской культуре, дык а как вкусить ее плодов?

Поток лишней информации обволакивает мир, а золотая струя митьковской культуры еле мерцает. (Немудрено, что стиснув зубы, за перо берутся такие далекие от литературы лица, как А.Флоренский и Фил - лишь бы не иссякла эта струя!)