Визит старой дамы - Дюрренматт Фридрих Страница 17

Илл. Отчего?

Клара Цаханассьян. От менингита. А может, и от другой болезни. Мне прислали свидетельство.

Илл. Свидетельству о смерти можно верить.

Молчание.

Клара Цаханассьян. Я рассказала тебе о нашей дочке. А теперь ты расскажи обо мне.

Илл. О тебе?

Клара Цаханассьян. О том, какой я была, когда мне было семнадцать и ты любил меня.

Илл. Как-то раз я долго искал тебя в Петеровом сарае и вдруг увидел в старой пролетке. Ты была в одной рубашке и в зубах держала длинную соломинку.

Клара Цаханассьян. Я помню тебя сильным и смелым. Ты подрался с железнодорожником, который ко мне пристал. А я отирала кровь у тебя с лица своей красной нижней юбкой.

Гитара замолкает.

Вот и конец песни.

Илл. А теперь пусть сыграет: «Родная милая отчизна».

Клара Цаханассьян. Эту песню Роби тоже знает.

Звуки гитары слышатся снова.

Илл. Спасибо тебе за венки, за хризантемы и розы. Они очень украшают гроб в «Золотом апостоле». Великолепное зрелище. Оба зала утопают в цветах. Теперь уже осталось недолго. В последний раз мы сидим в этом старом лесу, слушаем кукушку и шум ветра. Сегодня вечером собрание общины. Мне вынесут смертный приговор, и кто-нибудь меня убьет. Не знаю, кто именно и где. Ясно только, что вот и конец моей дурацкой жизни.

Клара Цаханассьян. Я отвезу гроб с твоим телом на Капри. Я приказала выстроить мавзолей у себя в парке под кипарисами. Оттуда открывается вид на Средиземное море.

Илл. Средиземное море я знаю только по картинкам.

Клара Цаханассьян. Оно темно-синее. Удивительная красота. Там ты и будешь лежать. Мертвый под мертвым камнем. Любовь твоя умерла давным-давно. А вот моя все никак не умрет. Но и жить она не может. Она превратилась в чудовище, как и я сама, как те поганки и мертвые корневища, которые уродуют этот лес. Все задушили мои миллиарды, мое золото. Они опутали и тебя, чтобы отнять у тебя жизнь. Потому что твоя жизнь принадлежит мне. Навеки. Теперь ты погиб. Скоро от тебя ничего не останется, ты будешь жить только в моей памяти, мертвый возлюбленный, бесплотная тень прошлого в мрачных развалинах.

Илл. Вот и песня про отчизну кончилась.

Девятый муж появляется снова.

Клара Цаханассьян. Лауреат Нобелевской премии возвращается после осмотра развалин. Ну, Цоби?

Девятый муж. Эпоха раннего христианства. Разрушено гуннами.

Клара Цаханассьян. Жаль. Дай мне руку. Роби и Тоби, паланкин! (Садится в паланкин.) Прощай, Альфред.

Илл. Прощай, Клара.

Паланкин уносят в глубину сцены, Илл продолжает сидеть на скамейке. Деревья складывают свои ветви.

Сверху опускается театральный портал с занавесом и кулисами, как во всех театрах. Надпись: «Сурова жизнь, искусство беспечально». Из глубины сцены выходит полицейский в новом роскошном мундире, садится рядом с Иллом. Появляется радиокомментатор. Пока горожане собираются, он говорит в микрофон. Гюлленцы одеты во все новое, нарядное, мужчины — во фраках. Повсюду снуют фотокорреспонденты, журналисты, кинооператоры.

Радиокомментатор. Дамы и господа! Вы слышали нашу передачу из родильного дома и беседу со священником, теперь наш микрофон установлен на собрании городской общины. Настает решающий момент визита госпожи Клары Цаханассьян, который она нанесла своему родному городу, столь же уютному, сколь и живописному. Правда, сама виновница торжества здесь не присутствует, но бургомистр уполномочен сделать от ее имени важное сообщение. Мы находимся в зрительном зале отеля «Золотой апостол», где однажды переночевал Гете. На сцене, где обычно выступает самодеятельность и дает гастроли кальберштадтский театр, сейчас собрались мужи города. Как нам только что сообщил бургомистр, таков старинный обычай. Женщины по традиции занимают места в зрительном зале. В «Золотом апостоле» праздничная атмосфера, нетерпение достигло апогея; со всех концов мира съехались операторы кинохроники, мои коллеги по телевидению, репортеры. В эту минуту бургомистр берет слово.

Радиокомментатор подносит микрофон бургомистру, который стоит посреди сцены, в центре полукруга, образованного мужами города.

Бургомистр. Приветствую собравшуюся здесь городскую общину Гюллена. Разрешите считать наше собрание открытым. На повестке дня — один-единственный вопрос. Мне выпала честь доложить собравшимся, что госпожа Клара Цаханассьян, дочь покойного архитектора Готфрида Вешера, одного из наших влиятельнейших сограждан, готова пожертвовать городу и его жителям сумму в один миллиард.

Шум среди представителей прессы.

Пятьсот миллионов получит город, еще пятьсот миллионов делятся поровну между всеми гражданами.

Молчание.

Радиокомментатор (приглушенным голосом). Дорогие слушательницы и слушатели! Небывалая сенсация. Предложенный дар, как по мановению волшебного жезла, превращает жителей городка в состоятельных людей; таким образом, мы присутствуем при одном из величайших социальных экспериментов нашей эпохи.

Все оцепенели. Гробовая тишина. Люди потрясены.

Бургомистр. Предоставляю слово нашему учителю.

Радиокомментатор подносит микрофон учителю.

Учитель. Дорогие сограждане! Мы должны отдать себе отчет в том, что госпожа Клара Цаханассьян преследует своим даром вполне определенную цель; что же это за цель? Может быть, она хочет просто осчастливить нас, осыпать нас золотом, воскресить заводы Вагнера и Бокмана, возродить фирму «Место под солнцем»? Вы знаете, что это не так. Госпожа Клара Цаханассьян преследует далеко идущие цели. Она требует за свой миллиард справедливости. Она хочет, чтобы в нашей общине воцарилась справедливость. Это требование заставляет нас задуматься. Значит ли это, что в нашем городе не существовало справедливости?

Первый. Не существовало.

Второй. Мы потакали преступлению.

Третий. Мирились с несправедливым приговором.

Четвертый. С клятвопреступлением!

Женский голос. Терпели негодяя.

Другие голоса. Правильно! Правильно!

Учитель. Дорогие сограждане. Мы должны признать эту прискорбную истину. Мы терпели несправедливость. Я полностью сознаю значение материальных благ, которые сулит нам миллиард; я хорошо понимаю, что бедность — корень многих зол и несчастий. И все же речь идет не о деньгах.

Бурные аплодисменты.

Речь идет не о нашем благосостоянии и, конечно же, не о роскоши. Речь идет о том, хотим ли мы, чтобы правосудие восторжествовало, и не только оно, но и все те идеалы, ради которых жили, боролись и умирали наши славные предки. Идеалы, которыми гордится западная цивилизация.

Бурные аплодисменты.

Когда попирается любовь к ближнему, когда слабые — беззащитны, а честь — поругана, когда правосудие — продажно, а молодая мать может быть ввергнута в бездну порока, мы ставим под угрозу нашу свободу.

Шум возмущения.

Нельзя шутить с идеалами, за идеалы люди проливают кровь.

Бурные аплодисменты.

Богатство только тогда имеет ценность, когда оно покоится на милосердии, а милосердия достоин только тот, кто жаждет милосердия. Чувствуете ли вы в себе эту жажду, дорогие сограждане, жажду духовную, а не только плотскую? Вот вопрос, который я, как директор гимназии, хочу вам задать. Если вы действительно ненавидите зло, если вы не желаете жить в мире несправедливости, то тогда вы имеете право принять миллиард госпожи Клары Цаханассьян и выполнить условие, которое она нам поставила. Прошу вас трезво взвесить все за и против.