Владимир Ланцберг - И петь нам, и весело петь ! (КСПшные анекдоты от Берга) Страница 2

Часть моих песен в этом концерте пел молодой артист-исполнитель Илья Резник, ставший позже весьма популярным и преуспевающим автором, немало песен написавшим для Аллы Пугачевой. Тогда это был высокий, застенчивый и красивый юноша, очень похожий на молодого Блока. На этом концерте он пел песни "За белым металлом", "Палаточные городах", "Черный хлеб", "Бермудские острова", "Над Канадой". Много лет спустя, после долгого перерыва, уже в наши дни, я неожиданно встретился с ним в Ленинграде на перроне Московского вокзала по дороге в Москву. Мы стояли возле вагона "Красной Стрелы", когда рядом с нами величественно проплыла высокая солидная фигура в бобровой шубе и такой же шапке.

-- Познакомься, -- сказал я жене,-- это один из столпов современной эстрады.

Илья с высоты своего великолепного роста скептически оглядел мою затертую нейлоновую куртку и милостиво протянул два толстых пальца.

-- Да, -- произнес он, снисходительно улыбнувшись. -- Еду в Москву встречать Аллочку из Италии. А ведь представляете, с чего я начал? -неожиданно обратился он к моей жене. -- Я пел когда-то песни вашего мужа!"

Кое-что о народности в искусстве.

Однажды, еще в те полузабытые времена, когда всякое появление авторской песни в эфире было событием, году так в 1983-м популярный в ту пору артист эстрады и кино Игорь Скляр в очередной телепередаче объявил, что споет "русскую народную песню". И запел "Губы окаянные..." Смотревший передачу композитор Владимир Дашкевич подскочил от возмущения, ибо прекрасно знал, что это -- одна из ранних песен его друга и постоянного соавтора Юлия Кима. В поисках выхода для переполнявших его чувств он немедленно набрал номер Кима... И услышал невозмутимое: -- Русский народ слушает. Тут к телефону подскочила дочь Кима и радостно прокричала:

-- Я -- дочь русского народа!

Впоследствии Ким с удовольствием рассказывал эту историю на своих концертах, а Дмитрий Дихтер со своей студией сделал даже ретро-программу по классике авторской песни под названием "Русский народ слушает".

Если и не вошла в эту программу песня Александра Краснопольского "Как над Волгой-рекой...", то вполне могла бы войти, так как, наподобие кимовских стилизаций, неоднократно объявляема бывала плодом анонимно-всенародного воображения.

Звезда.

Рассказывает Олег Митяев:

-- В Магнитогорске я как-то выступал в одном техникуме. Организатор концерта прибежал к директору учебного заведения и говорит, мол, такой популярный автор, все его знают...

Директор взял афишу и со словами "сейчас проверим, какой он популярный" пошел в аудиторию, где занимались студенты. Развернул перед ними лист и спросил:

-- Кто это?

Ответ прозвучал очень дружно:

-- Рэмбо!

Рассказывает Елена Настасий, автор из Волгограда:

-- Всесоюзный фестиваль АП в Киеве 1990 г. Около столовой стоит довольно привлекательная молодая особа женского пола и явно кого-то ожидает. По главной аллее, усиленно держа равновесие, ко входу в столовую приближается Олег Григорьевич (Митяев -- прим. сост.). Взгляд его концентрируется на особе.

-- Девушка, Вы такая... такая... Давайте с Вами познакомимся!

С трудом изображая наивное удивление на лице, особа изрекает:

-- Меня Лена зовут, а Вас?

На этих словах улыбка с лица мэтра медленно сползает в сторону. Но тут поспевает помощь в лице Тарасова:

-- Девушка, это Олег Митяев!

-- Митяев... Митяев... А, "Изгиб гитары желтой!.."

Костя даже не подозревал, что Олег так хорошо бегает...

Фамильное.

Рассказывает Александр Вольдман.

Конец 70-х. Агитпоезд ЦК ВЛКСМ по Нечерноземью. В составе агитбригады -- еще и Сашин брат Михаил. В одном из населенных пунктов артистов уже ждет рукописная афиша, на которой начертано:

"В программе -- два брата: Вальдман и Вельдман!"

Два слова.

Рассказывает Берг:

-- В середине семидесятых Дмитрий Дихтер по делам службы, тогда еще инженерной, частенько наведывался в Новосибирск, где регулярно оказывался в гостеприимном континууме КСП Новосибирского электротехнического института -НЭТИ. Однажды он вернулся в Европу в совершеннейшем восторге от тамошнего академического мужского хора, который -- представляешь, Вова, мужики в смокингах, манишках и бабочках -- поет "Атлантов" Городницкого и "Молитву" Окуджавы! Кстати, об этом даже писал хороший журнал "Клуб и художественная самодеятельность".

Но более всего на Диму произвело впечатление то, что с хором работает (аранжирует и все такое прочее) настоящий композитор, член союза, хотя и молодой, а главное -- интереснейший мужик... Как-то, бишь, его... Фамилия -два таких простых-простых русских слова... Во, вспомнил: Бляхер!

А похож!

Рассказывает Дмитрий Дихтер.

В те годы в Новосибирске клубы плодились с китайским неприличием. Один из них был основан Игорем Фидельманом по кличке "Фидель" на базе какого-то женского общежития. И по четвергам прекрасные дамы собирались на звуки магнитофона, на котором Фидель крутил им очередную жертву, перемежая записи собственными комментариями.

И вот однажды в четверг появляется Дихтер. Фидель отменяет консервированного Розенбаума и выпускает живого Диму. А афишку про Розенбаума снять забывает. Короче, Дихтер поет, а красный уголок битком забит девушками, на головах которых белеют тюрбаны-полотенца после бани, и еще две головы в дверях -- и диалог:

-- Это кто, Розенбаум?

-- Да нет, Дихтер какой-то.

-- А похож!

Аналогичный случай. Рассказывает Владимир Васильев:

-- 1990 год, киевский всесоюзный фестиваль. Меня туда не пригласили, я там был в командировке. Думаю, заеду к ребятам. И пошел Бориса Бурду искать. Вижу -- стоит Юра Устинов возле домика, печальный... Спрашиваю:

-- Юра, что такое?

-- Да, Володя, спать хочу, а они, заразы, набухались, я не могу заснуть.

Я говорю:

-- А я Бурду ищу.

-- Ну, пойди, спроси.

Захожу -- действительно, сидят в дымину пьяные. Один на меня голову поднимает, смотрит... Я говорю:

-- Бурду видел?

Он вскакивает, вытягивается передо мной:

-- Ой, Боря, я столько Ваших песен слышал, а живого ни разу не видел!

Рассказывает Сергей Татаринов (Санкт-Петербург).

1998 год, июнь, Курск, фестиваль "Соловьиные трели".

Одна ночь уже позади, и не очень ранним утром сидят Мищуки, Вахнюк, Туриянский, Леонид Сергеев, Виктор Байрак и прочие корифеи -- медленно просыпаются, приводят лица в порядок, медитируют перед отборочным прослушиванием.

Подходят двое молодых людей новой формации (у одного -- кольцо в ухе) и спрашивают, где будет проходить прослушивание. Байрак как наименее пострадавший от ночных мероприятий начинает водить руками и оживленно информировать: этот бард будет работать там, а тот -- вон там, а те -- в той стороне... И не замечает, что один из этих молодых, который окольцованный, уже не слушает, а смотрит, не отрываясь, на Сергеева. И, наконец, вросклицает:

-- Я вас узнал!!

Пауза.

-- Вы -- Олег Митяев!!!

Рассказывает Елена Настасий:

-- "Петербургский аккорд" 1996 г. Я, увидев впервые Альфреда Тальковского:

-- А кто этот мирзаянообразный мужчина?

Небывалое -- бывает!

Михаил Волков (Москва -- Раанана, Израиль) вспоминает такой эпизод: в квартире бывшей жены московского барда Владимира Капгера раздается телефонный звонок.

-- Алло, это Алик Мирзаян.

-- Ах!

-- Да-да, это я.

Двойное знакомство.

Рассказывает Берг:

-- Тираспольский фестиваль, проходивший в марте 1974 г. в одном из местных ДК, продолжился в спортзале школы, в которой работал замечательный композитор, или, как мы говорим, автор музыки, Виктор Демин.

Закусывающие сидели на низких длинных скамеечках, а яства были разложены на матах, нагроможденных один на другой до нужной высоты. Пили вино, привезенное киевской командой. В первый и последний раз я увидел людей, приехавших в Молдавию со своим вином. Оправдывалось это, быть может, тем, что вино было яблочное, дешевое и везлось канистрами. Канистр было много, а вина оказалось мало.

Похоже, киевляне знали, что делали, так как список одних только бардов, которых доставил их спецавтобус, был внушителен: Дима Кимельфельд, Валера Сергеев, Нина Редкина, Илюша Ченцов, Толик Лемыш и др. Возглавляла делегацию Нелли Пазырюк, но вино разливал Леонид Духовный, тем самым показывая, кто в доме хозяин. Так потом и вышло.

В разгар трапезы один из киевлян попросил меня отойти в сторонку. Мы вышли в закуток перед раздевалками, и я спросил, чем могу служить. Оказалось, боксерской грушей: молодой человек имел намерение набить мне морду, потому что ему послышалось, будто я оскорбил честь и достоинство его любимого учителя, который, правда, в Тирасполь не приехал, -- барда Валерия Винарского. Так я впервые услышал это имя.

Когда я поделился своей радостью с киллером, тот задумался (вина, как было сказано, оказалось маловато) и решил дать мне пожить подольше. Мы представились друг другу и потом быстро подружились.