Константин Мелихан - Автопортреты на асфальте Страница 2

- Я попрошу дядю, чтобы он снял ремень и тебя отлупил!

- Но если дядя снимет ремень, - сказал я, - то как же он меня догонит?! У него же штаны свалятся!

Тогда мама решилась на самую жестокую меру. Она сказала, что теперь будет называть меня при всех словами, которые я ненавидел еще больше, чем поцелуи: кисонька, лапонька и пупсик.

И тогда я сдался. Я вышел к дяде с тетей и, сорвав с себя бинты, крикнул:

- Целуйте, палачи!

Искусство математики

Лучше всех знают математику пожарные. Когда они играют в домино, а играют они всегда, если нет пожара, или есть, но еще не очень сильный, они, эти пожарные, перемешав костяшки, берут их в руки и сразу говорят: "Рыба", - или: "У вас - двадцать пять. У нас - пятнадцать", - и снова тщательно перемешивают.

Совершенно иное отношение к математике у женщин. Особенно - когда поднимается вопрос об их возрасте. Какой-то знаменитый математик даже сказал: "Возраст женщины - величина постоянная".

Обучение математике начинается с детства, но родители - не самые лучшие учителя. Родители вообще довольно странно представляют себе процесс обучения.

Помню, как наш учитель, проверив домашнее задание, сказал одному мальчику: "Мне кажется, ты решал задачу не один, а с двумя неизвестными".

Отца другого мальчика вызвали в школу. Вернувшись, отец ему сказал: "Я поговорил с твоим учителем. Больше он тебе двойки ставить не будет".

Некоторые родители, не зная, как объяснить ребенку, что такое "прямой угол", просто его в этот угол ставят.

Отсюда можно вывести закон: родители ставят ребенка в угол, когда он ставит их в тупик.

* * *

Многие родители огорчаются, что их дети не умеют считать даже до десяти. Но это не страшно. Страшно, когда дети умеют считать до тысячи.

Когда я научился считать до тысячи, для моих родителей настали кошмарные дни. Только я начинал считать - они сразу затыкали себе уши. Или мне - рот. Как правило - яблоком или конфетой. Возможно, именно потому я и научился хорошо считать.

Кто-то посоветовал моим родителям использовать меня как средство от бессонницы. Но я считал так громко, что просыпались даже соседи.

Когда у нас был кто-нибудь в гостях, родители просили меня посчитать что-нибудь и для гостя. Но обычно - в том случае, если его было по-другому не выгнать.

Я начинал считать, и улыбка сползала с лица гостя. Он молча вставал, одевался и, не прощаясь, уходил. А я шел за ним, продолжая считать ему в спину. При этом интонация моего счета походила на лай собаки.

Иногда я предлагал кому-нибудь поспорить со мной, что сосчитаю до тысячи за пять секунд.

Человек спорил, и я считал:

- Сто, двести, триста, четыреста, пятьсот, шестьсот, семьсот, восемьсот, девятьсот, тыща!

Правда, соседи думали, что я считаю деньги, и даже заявили на нас в милицию.

Но деньги я стал считать намного позже. Когда пошел в школу.

Дело в том, что учился я очень плохо. И отец однажды сказал, что будет платить мне за каждую пятерку пять рублей, за четверку - четыре и т. д.

На следующий день я тянул руку на всех уроках и получил шесть единиц.

Отец долго отсчитывал шесть рублей, а потом сказал, что впредь будет мне платить только за пятерки.

На следующий день я притащил шесть пятерок.

Через месяц, когда я уже заработал больше, чем получал отец, он сказал:

- Пять рублей за каждую пятерку - не много ли это, сынок?

- Нет, - сказал я ему. - Я ведь еще делюсь с учителями.

* * *

Единственный, кто не имел с меня ни копейки, был учитель математики, хотя именно он больше других нуждался в деньгах. Он мечтал совершить какое-нибудь научное открытие и был ужасно расстроен, когда его после института направили в школу. Одно время он пытался совершить научное открытие прямо на уроке, но ученики стали делать ему замечания, что он занимается на уроках не тем, чем надо. И даже грозились вызвать в школу его родителей.

Учитель понял, что с наукой все кончено, и решил переключиться на деньги. Он дал в газету объявление, что решает любые математические задачи.

По этому объявлению к нему пришел только один человек: кассир, у которого не сходился кассовый отчет.

Учитель вмиг решил ему эту задачу: сказав, что надо взять из кассы оставшиеся деньги и сматываться.

Кассир так и сделал, а учителя в знак благодарности устроил на свое место. Даже не устроил, а просто подсказал ему адрес магазина, в котором работал.

Учитель пришел в магазин и спросил, правда ли, что они ищут нового кассира. "Правда, - ответили ему. - И старого - тоже".

Его приняли, заставили оплатить недостачу за старого кассира и тут же уволили.

Но учитель не отчаялся. Он научил считать свою собаку и стал выступать с ней в цирке.

Говорят, там была одна хитрость. Собака в действительности считать не умела. Просто учитель, громко задав вопрос, проходил затем мимо собаки и шепотом ей подсказывал: "Четыре".

Хотя другие утверждают, что собака всегда лаяла четыре раза, а учитель только менял вопросы: "Сколько будет - дважды два?.. Сколько будет - три плюс один?.. Сколько будет - десять минус шесть?.."

Но и с собакой учитель проработал недолго. Или он решил, что сможет зарабатывать вдвое больше без собаки, или собака решила, что сможет зарабатывать вдвое больше без учителя, а только они расстались.

Причем перед этим долго лаялись во время дележки денег.

Говорят еще, что кто-то из них сказочно разбогател на игре "Три наперстка". Там надо отгадать: под каким наперстком лежит камешек. А сделать это без высшего математического образования довольно трудно, поскольку камешка нет ни под одним наперстком.

Последнее обстоятельство, вероятно, и привело учителя в тюрьму, где у него, наконец, появились все условия для занятий высшей математикой: одиночество и масса свободного времени.

Я же для себя сделал вывод: математика - это наука, а умение ею пользоваться - искусство.

Наяда

Среди многочисленных жильцов нашей квартиры была такая Аська. Дед называл ее ренуаровской женщиной, местами переходящей в рубенсовскую.

А жильцы называли по-разному: когда ругали толстухой, а когда хвалили - толстушкой.

Но Аська почему-то на эти прозвища обижалась. И говорила:

- Я вам не толстуха, и не толстушка!

- А кто же тогда? - не понимали жильцы.

- Я - женщина, склонная к полноте.

А это уже не понимал я. Кто склонял Аську к полноте? Жених? "Давай, дескать, Аська, ты будешь полной"? А она что отвечала? "Что мне за это будет?" А - он? "Женюсь на тебе"? Не понятно.

Дед мой реагировал на это выражение обычно так:

- Склонные к полноте должны по склонам лазить!

Иногда мой дед советовал Аське меньше есть, но как правило, тогда, когда много выпьет.

Однажды Аська мылась в ванной, и я решил за ней подсмотреть через замочную скважину.

Тут меня и застукал дед:

- Ты что там делаешь?

- За Аськой смотрю, - сказал я. - Чьим полотенцем она будет вытираться.

- Ну-ка отойди! - строго сказал дед. - Посмотрю, может, - моим!

С тех пор мы заключили с дедом тайный союз: один из нас подсматривал за Аськой, а другой стоял на стреме.

Понятно, что на стреме всегда стоял я.

Дед сказал, что мне еще рано - смотреть такие картины.

- А тебе - уже поздно, - сказал я. - Ты бы лучше за бабкой смотрел.

- Три "ха-ха"! - сказал дед. - Мы ж с тобой не на войне, где и бабушка - божий дар!

В этом месте надо сделать небольшое военное отступление.

Дед мой был участником войны, дошел до Берлина или, как он сам говорил, "прошел славный путь от рядового до генерала и обратно".

А солдат о чем мечтает? О бане да о бабе. Что, в принципе, одно и то же, говорил дед. Баба - как баня: прежде, чем раздеваться, надо ее хорошенько растопить.

Наверно, с войны он и привез свою любимую присказку: "Хорошо после бани! Особенно - первые три месяца"!

Но вернемся к нашей ванной. Однажды я не выдержал и сказал:

- Дед, у тебя ж зрение плохое! Давай я буду смотреть за Аськой и рассказывать тебе, что я вижу.

- Спасибо за заботу! - сказал дед. - Но я плохо вижу только мелкие детали. А у Аськи все крупные.

И дед снова стал смотреть за Аськой. А я - за дедом. Что оказалось не менее интересно.

Дед приседал. Вертел задом, словно пес хвостом. И так сильно потел, что Аська как-то выйдя из ванной, сказала ему:

- С легким паром!

Один раз, когда мы заступили на очередное дежурство и дед прильнул к замочной скважине, как к перископу, у него схватило поясницу. Причем так, что он не мог не только разогнуться, но даже отойти от двери.

- Может, принести шахматный столик? - сказал я. - Как будто мы в шахматы играем.

- Около ванной?! - прошипел дед. - Может, еще в туалете разложимся?!

- Вы чего там шепчетесь? - вдруг спросила из-за двери Аська.

- А ты не подслушивай! - прикрикнул на нее дед.

В другой раз я от нечего делать уснул на своем посту, и нас засекла соседка. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если б не Аська. Она прервала свое купание и, высунувшись из ванной, стала орать на соседку: