Сью Таунсенд - Страдания Адриана Моула Страница 24

СоставленоАдрианом, с любовью и по поручению мистераБертрама Бакстера.

Квини, скучаем без тебя.Полин Моул и Рози.

Разлука пришла так внезапно.Не можем поверить и не поймем – почему?Но самое страшное, что мы так и не успели проститься.

С болью утраты, твой сын Натан, невестка Мария и внуки Джоди и Джейсон.

Прощай навеки, Квини.Мистер и миссис Брейтуэйт, Пандора Брейтуэйт.

Посвящается Квини

Всегда с улыбкой и с добрым словом,Такая внимательная и сердечная.Она не жаловалась на тяготы жизни,Любому она приходила на помощь,Даже бродячему псу не отказывала в угощении.Да не оставит Господь Квини на небесах!

Твои друзья из “Эвергринз”.

Квини, Жизнь – это вечные поиски смысла. Ты его нашла. Покойся с миром. Всегда твои.Семья Сингх.

Квини! Одному Богу известно, как тоскливо мне будет без моей милой подруги.Твоя соседка Дорис.

Квини, с глубочайшим почтением.Молочник Джон.

О, Квини, мы потеряли доброго друга.Джулиан и Сэнди из парикмахерской “Мадам Жоли”.

Квини, наша утрата неизмерима.Мэй и Джордж Моул.

Квини, мне будет тебя не хватать!Бетти из кондитерской с мужем Сирилом и детьми Кэрол и Пэт.

Моя поэма на смерть Квини наделала шуму. Все как сговорились – “дурной тон, дурной тон, и вообще никакой рифмы!” Неужели мне суждено всю жизнь прожить среди неучей и деревенщин? Жду не дождусь, когда куплю свою первую квартирку-студию в Хэмпстеде. Сразу как въеду, повешу на двери табличку: “Торгашам и мещанам вход воспрещен”.

10 декабря, пятница

Похороны Квини достали мистера Брейтуэйта. Самые дешевые стоят 350 фунтов (простой гроб, катафалк, памятник). А похоронная страховка всего на 30 фунтов. Она у Квини еще с 1931 года, когда на тридцать фунтов можно было заказать классный гроб, две пары вороных с плюмажем страусиным, как в цирке, поминальный обед и целую толпу плакальщиков в черных котелках. Государство на похороны кое-что добавляет, но это не в счет. На пособие даже гвоздя медного для гроба не купишь.

У Берта единственный выход – взять ссуду и устроить Квини похороны в рассрочку.

11 декабря, суббота

Банк дал Берту от ворот поворот, ни пенса от них не получил. Сказали, что от стариков под девяносто лет обратно ничего не дождешься. Похоже, придется Социальной службе хоронить Квини (раздолбанный фургон, гроб из фанеры, пепел в банке из-под варенья).

Берт жутко расстроился: Хотел, говорит, “мою девочку по-хорошему проводить”!

Я весь вечер висел на телефоне, звонил всем, кто Квини знал, и просил для нее денег. Меня назвали святым четыре раза.

12 декабря, воскресенье

Мама вместе с миссис Сингх, миссис О'Лири и другими тетками из женского общества умотали на пикник в Гринэм-Коммон. Рози мама с собой взяла, так что в доме тишь и покой.

Я врубил “Тойю” (33) на всю катушку и засел в ванне с открытой дверью.

22.02.По телику показывали митинг в Гринэм Коммон “Матери против вооружения!”. Женщины детские пинетки на колючую проволоку цепляли, которая вокруг военной базы натянута, а потом все взялись за руки. По телику сказали, там 30 тысяч матерей собралось. Наш пес весь день хандрил из-за того, что мама уехала. Ни фига не соображает, что она подвергает свою жизнь опасности ради его мирного будущего!

Все вернулись в порядке, целыми и невредимыми. Завалили к нам в гостиную с разговорами насчет женской солидарности. Я чай разносил и бутерброды с тунцом. Моего мнения никто и не спрашивал, так что я скоро спать пошел.

2.00.Мистер Сингх и мистер О'Лири тарабанили в дверь и орали, что им нужно к нам по срочному делу. Я сказал, что в гостиную и так уже двадцать человек набилось, больше не поместится. Мистер О'Лири как рявкнет:

– Позови Кэтлин! Скажи, чтоб немедленно возвращалась. Пижаму никак не найду!

А мистер Сингх потребовал вызвать его Зиту:

– Пусть скажет, как включается электрочайник.

Я посоветовал им разойтись по домам, пока дамы не разозлились.

13 декабря, понедельник

Хоронили Квини.

Оставили Рози у миссис Сингх и пошли к Берту. Во всех домах шторы задернуты в знак уважения к Квини. Соседи высыпали на улицу и считали корзины с цветами, выставленные на дорожке перед бунгало Берта. Сам Берт в свадебном костюме сидел перед дверью в своем кресле. Штык сидел рядом. Мама наклонилась и поцеловала Берта, а он сказал:

– Не нравится мне, что моя девочка в гробу на холоде лежит. Она любила, чтоб тепло было.

Никто из родных Квини не пришел, поэтому маме пришлось хозяйничать. (Квини с родней поругалась из-за Берта: не хотели они, чтобы старики женились.)

Когда похоронные машины приехали, мы (я и еще два мужика из морга) посадили Берта на переднее сиденье. В другую машину набились не такие важные гости, после чего мы медленно двинули к крематорию Гилмора. Когда проезжали через ворота, какой-то незнакомый дедуля снял шляпу и поклонился. Берт сказал, что знать не знает этого старика. Меня до глубины души тронуло такое внимание к чужому горю.

Мои предки в церкви при крематории рядом сели. Даже их на время объединила смерть Квини. Мы с Пандорой сели по бокам от Берта. Он сказал, что ему рядом со “шпингалетами” веселее.

Служба прошла быстро; спели хором любимый гимн Квини – про ясли, где Христос родился, и еще одну песню из ее любимых, “Если бы я правил миром”.

А потом уже только один орган играл, и гроб поплыл к темно-красным бархатным шторам у алтаря. Когда гроб у самых штор оказался, Пандора за спиной Берта ко мне наклонилась и на ухо прошептала:

– Боже, какое варварство! Прямо как дикари!

Берт прохрипел:

– Вот и нет больше моей девочки.

И все. Квини сгорела в печке.

У меня ноги так тряслись, что чуть в проходе не свалился. Когда вышли, мы с Пандорой разом вверх посмотрели. А там серый дым из трубы поднимается, и его ветерок уносит. Квини всегда говорила, что ей летать хочется.

Лично я считаю, что в жизни и смерти есть какой-то смысл. Вот Рози у нас родилась, – значит, Квини место для нее должна освободить. Поминки отмечали у Пандоры, здорово весело было. Берт был в порядке; даже пару шуточек отпустил. Но я заметил, что о Квини никому вспоминать не хотелось. Когда я ее имя произносил, все глаза отводили и притворялись глухими. Ни черта себе. Это что ж получается? Берт опять один и никому не нужен, кроме меня?

А у меня, между прочим, в июне экзамены!

14 декабря, вторник

По Радио-4 сообщили, что правительство тратит миллиард фунтов стерлингов на закупку вооружения. Вот гады. А у нас в школе закрывается лаборатория, потому что нет денег на зарплату учителю! Бедного мистера Хилла выбрасывают на пенсию – и это после тридцати лет каторжного труда с опасными бунзеновскими горелками. Нам будет его не хватать. Строгий он, конечно, до жути, но справедливый. Никогда над нами не насмехался и даже слушал, что ему говорят. А если прилично ответишь, то угощал маленькими “Марсами”.

15 декабря, среда

Вечером поставили елку. Она у нас кое-где проржавела, но я выкрутился: самые ржавые ветки дождиком серебряным обмотал, чтобы не отвалились. Мама велела украсить елку игрушками, которые я еще в детстве делал. Сказала, что это трогает ее сердце. Елка вышла супер, особенно когда я все размалеванные шары и пошлых ангелочков развесил.

Я вынул Рози из кроватки и показал ей, с чего начинается Рождество. Кажется, она была не в восторге. Даже наоборот, зевать начала. Зато у пса случился один из его приступов бешеной радости, так что пришлось его от елки оттаскивать и воспитывать скрученным в трубку “Гардианом”.

16 декабря, четверг

Купил упаковку самых дешевых рождественских открыток, но поздравления пока писать не стал. Посмотрю, кто мне первый пришлет.

17 декабря, пятница

Наша школьная почта – такое же дерьмо, как и национальная. Послал Пандоре открытку еще перед утренней линейкой, а она получила только к концу последнего урока!

Завтра же узнаю, кто из первоклашек сегодня эльфом-почтальоном работал, и пропесочу как следует.

18 декабря, суббота

Почтальон Кортни зашиб 150 фунтов на чаевых и на целый уик-энд уматывает в Венецию! Каждый человек, говорит, должен хоть раз в жизни справить Рождество в Венеции. Вот класс! Мне бы так. Еще Кортни сказал, что английские каналы тем, что в Венеции, в подметки не годятся.