Павел Зайцев - Увидеть море Страница 31

- Всё в порядке, Пол? — настороженно поинтересовался он, — Джерри будет доволен?

- Всё ОК, — заверил я Джона и понёсся в бар за напитками.

Джерри, кстати оказался славным малым. Когда я принёс ему «блю кюрасао» вместо «виски сауо», он лишь весело пошутил и отпустил комплимент моему приятному акценту.

Его жена милейшая леди тоже не отказалась от фаршированного «группера», вместо медальонов из ягнёнка.

- Ты знаешь, Джерри, я, пожалуй, съем «группера». Он такой аппетитный! — храбро заявила она слегка озаботившемуся супругу.

В общем, всё шло просто супер, пока я не пришёл на кухню за бабкиным заказом. Увидев, то, что повара выставили на линию, я впал в скорбь. На огромной тарелке шкворчала, шипела и дымилась огромная гора тушённой капусты, увитая кольцами жареной свиной колбасы, гроздьями хрустящего бекона и ломтями блестящей от жира рульки.

- Октоберфест? — упавшим голосом уточнил я. Два толстых мексиканца в белых колпака утвердительно покивали головами. Сомнений не было — я влип.

«Хэй! — подумал я, с натугой подняв блюдо. — В конце концов, может бабушка любит поесть!»

Судя по вытаращенным глазам владельца и его жены, они от бабушки такого аппетита не ждали.

- Ваш октоберфест, мэм, — сделал я ударение на слове «Ваш!», развязно пододвинув шкворчащую гору мяса под нос старушке. Бабушка выглядела испуганной.

- Нет-нет, я это не заказывала, — робко попыталась она уйти в несознанку.

Почуяв неладное, в тёмном углу заколыхался Джон. Вспомнив опыт торговли на КрасТЭЦ, я ринулся спасать ситуацию.

- Да вы попробуйте только! Это ж пальчики оближешь — «октоберфест», одним словом! Ну-ка давайте кусочек!

- Нет-нет, бабушка не может такое! — ужаснулась жена Джерри, видя, что бабка тянется к вилке под моим свинцовым взглядом.

- Ей понравится, — заговорщическим тоном продолжал гундосить я, видя краем глаза приближающегося к столу Джона.

- Мне нельзя жирное! — умоляюще прошамкала бабка.

Джон возник перед столом бесшумно, как нинзя.

- Одну минуту, мэм, Мы всё исправим! Вы, наверно, как всегда, заказывали @#$*&%^@%?

Схватив меня за рукав, он повлек меня за собой, унося в другой руке поднос со злосчастным «октоберфестом». На кухне он, молча, взял меня за грудки прижал к стене и завопил мне в лицо: «ФАК! ФАК! ФАК!»

Потом взял себя в руки повернулся к поварам и сказал: «Одно филе трески на парУ, срочно!»

Дорога от ресторана до нашего бунгало пролегала по многочисленным островкам и мостам соединявшим их между собой. Бросив смятый фрак на заднее сиденье и сняв бабочку, я крутил ободранный дермантиновый руль передвижной ультрамариновой мусорки и дымил сигаретой. Чайки со стонами носились вокруг высаженных вдоль дороги пальм, розовый закат непередаваемой красоты тонул в тёплых волнах океана, но голова моя была занята неприятными мыслями. Происшествие со старушкой закончилось для меня стремительным увольнением.

Дома Светка встретила меня отлично приготовленным ужином и с сочувствием выслушала грустную историю.

- Не расстраивайся, — сказала она. — Я уверена, что у тебя всё получится! Найдёшь себе ещё лучше работу!

Слава поддержки было слушать приятно, но не расстраиваться не получалось. Моя уверенность в себе получила ощутимый удар. Оседлав семейный рыдван, я махнул в ликерстор за текилой. Мы крепко надрались и долго занимались любовью, смущая покой пожилых соседей характерными стонами и громкой музыкой из магнитофона, в котором по кругу крутился только что вышедший альбом Ред Хот Чилли Пепперз — «Калифорникейшн». Лучший альбом этой группы за всю историю их существования. И никто меня в этом не переубедит.

Эпизод 19: Опасные профессии

«Не, ну, в целом-то, всё неплохо!»

Приблизительно так думал я, сидя на залитой тропическим солнцем веранде нашей съёмной лачуги. Меня окутывал дым любимых сигарет афро-американских негров — «Ньюпорт», изредка я прикладывался к банке дешёвого пива Бад лайт — выбору «белого мусора» Америки. На вкус и то и другое — полный отстой. Однако лёгкие высасывали из горьковатого дыма необходимую им дозу никотина, а слизистая желудка, активно выцеживала из безвкусной газированной жидкости старый добрый алкоголь. Для того чтобы прийти в хорошее расположение духа, этого мне хватало, а денег на что-нибудь поприличней не хватало.

Уже пятый день подряд я начинал с того, что вытаскивал кресло на веранду и медленно напивался, обозревая улицу. Однообразный вид на ряд небольших бунгало рыжего или бежевого цвета изредка оживлялся пугливой пробежкой броненосца, прыжками наглых енотов или беззвучными потасовками таджиков и осетин в манговых зарослях возле соседнего домика.

Еноты и броненосцы жили в кустах, а таджики и осетины гнездились двумя диаспорами в съемном домике. В кусты джигиты ходили только по необходимости. Им было необходимо хотя бы раз в пару дней потешить национальный менталитет, склонный к пьяным разборкам. Дрались молча, «чтоб не приехал полИс-молИс», после чего мирились и возвращались к своим любимым нардам.

Вокруг текла неспешная жизнь во всём её, так сказать, многообразии. Так могло бы продолжаться вечно, если бы не кончились деньги. Как раз в этот момент я получил звонок из пиццерии «Папа Джонс». Им не хватало драйверов-развозчиков, поэтому они решили закрыть глаза на сомнительный вид моего ободранного «Тауруса». Пришел его черёд превратиться из роскоши в средство передвижения, и более того в орудие труда.

Платили за работу пиццамэна не особо много, но, во-первых, гибкий график позволял устроиться на вторую работу (я тут же подрядился развозить по утрам газеты на многострадальном форде), а во-вторых, в «Папа Джонс» можно было здорово экономить на еде. Драйверам в любой момент разрешалось соорудить себе пиццу с любой начинкой и употребить в пищу. Ещё можно было брать одну пиццу домой.

График на двух работах получился удобный, но только не осталось времени для сна. Получать газеты для развозки я должен был в три утра, чтобы развезти партию «Сент-Петерсбург Таймс» до шести утра, а рабочая смена в пиццерии начиналась в 11:00 утра и заканчивалась в 20:00.

«Ничего», — подумал я. — «Четырёх — пяти часов сна в сутки хватит».

В этих словах была доля правды. В своё время в общаге я умудрялся ходить три раза в неделю на бокс, два раза на качалку, один раз на футбол и ещё почти каждый день бухал с Вовчиком и Ромой. Весил я в ту пору 69 килограммов при росте метр восемьдесят пять. То есть был, как экибана из самшитового дерева: худ, угловат и железен. При этом чувствовал себя отлично.

От такого безумного образа жизни страдали только занятия в институте и мои болезни. Гастриты и холециститы, мучавшие меня в школе, сгинули вымытые из желудка проточным ручьём водки. Головные боли из меня вышибли на тренировках мозоленосые спарринг-партнеры, а теперь под жарким тропическим солнцем я ещё избавился от назойливых рецидивов бронхита.

Короче говоря, я работал, как вол. Как нетипично суетливый вол, который всегда куда-то несется, выпучив глаза, а в руке его дымящаяся пицца или пачка газет.

Не обращать внимания на нервный характер моей работы, усталость и хронический недосып помогала эйфория от того, что я, наконец, перестал сидеть на шее жены и приносил в семью своего маленького мамонта по имени Пэйчек (Paycheck — зарплатный чек), каждые две недели.

Для мужчины это важно. Помнится, подняв стакан «нальчикской незамутнённой» в нашем легендарном сарае, Юрчик поведал мне и брату сказ о Пакете.

- Мужик должен приходить домой и ставить на стол Пакет, — наш вэдэвэшный друг развел руки в стороны, показывая, что Пакет при этом должен быть пузатым и увесистым. — Хотите хлеб? Вот вам хлеб. Хотите колбасу? Вот вам колбаса! Хотите фрукты, йогурты, чупа-чупсы? Вот они — ешьте!

Бухаешь ли ты там или изменяешь — это твоё дело. Но жена и дети должны знать, что Пакет всегда будет на столе. Пока есть Пакет, ты — Мужик, и можешь всем сказать: «Отвалите!»

На самом деле я уже не помню дословно, что Юрчик тогда говорил, но важную роль метафизического Пакета в жизни мужчины я уяснил.

И вот теперь, когда Пакет был «на столе», я вновь ощутил себя счастливым человеком.

Прошло какое-то время, пока я научился сноровисто ориентироваться на местности и искать адреса многочисленных Верхних и Нижних Корал стрит, Южных и Северных Пеликан авеню и Старых и Новых Дельфин лейн, но со временем я освоился.

Ночью я просыпался по будильнику и катил по пустынному Сент-Питу к редакции Сент-Питерсбург Таймз, где забирал порцию газет, упакованных в целлофановые пакеты и вёз свежайшие новости дряхлым флоридским миллионерам.

Они уже торчали из-за живых изгородей, сжимая в бледных, покрытых старческими бляшками лапках кружки с дымящимся кофе, напряженно всматриваясь подслеповатыми глазками в сумрак. Завидев покашливающий Таурус, радостно махали бейсболками и ковыляли ко мне. Иногда я останавливался, чтобы перекинуться с ними парой словечек, иногда просто шутливо козырял, вопя «Гуд Морнинг!» и бросая им на «драйвуэй» тяжёлый блестящий свиток, плотно нашпигованный всевозможными купонами на скидки и рекламными брошюрками типа «Обвал цен на зимние шорты экстра-кингсайз в магазинах Уолмарт! Купите три пары за 99 центов и получите ловушку для опоссумов бесплатно!».