Александр Струев - Сказание о Луноходе Страница 37

– Ты, Цендер, не так им про карты объяснял, говорю, неправильно акценты расставил. Смеются они над тобой, умником сентиментальным, и по ночам на тебя дрочат! Послал к нему на помощь Фадеева.

Он, как в комнату этих бездельников шагнул, одного прямо с порога, точно куль с дерьмом, из нагана изрешетил, всю обойму в дармоеда ушастого захерачил! А потом на глазах у остальных велел органавтам у застреленного голову отрезать. Вот это было зрелище! Это тебе, брат, не какой-то «Крестный отец» по телевизору!

«Смотрите, бляди! Если карты не бросите, что с вами сделаю!» – лютовал Редактор.

Потом этой головой органавты на школьном стадионе два матча отыграли. Крепкая голова у преступника оказалась! Через год Цендера спрашиваю: «Ну что, как твои игрочки поживают, поигрывают?» «Что вы! – замахал руками Цендер. – И не притронутся! Такие ребята золотые и безотказные оказались, словно их кто-то подменил!»

– Потому что объяснили тварям доходчиво, в этом секрет! – ухмыльнулся Вожатый. – Вот я и говорю, людей надежных, преданных, на земле все меньше становится, положиться не на кого! А страна великая, а Я все сам да сам! Трудновато.

44

Вожатому делали педикюр, он задумчиво смотрел через голову мастера на благоухающие цветением липы. Лето в самом разгаре. Буйство зелени, жужжание насекомых, ласкающий теплый ветерок. Вчера Он заменил в резиденции обслугу – надоели до невозможности! Просыпаясь каждое утро, Вожатый слышал с улицы треп садовников и охранников, расставленных вдоль газона.

– Хуже собак! – выругался Он и приказал всех разогнать, а заодно и шоферов, вечно сующих нос куда не следует, а за ними и официантов суетливых, а потом и громко вздыхающих, неповоротливых уборщиц, постоянно забывающих протереть пыль за диваном!

– Новый штат за два часа не наберут! Сегодня первый день без дармоедов тишиной наслаждаюсь! Побуду денек-другой один. И хорошо, чуть дух от пустозвонов переведу.

В это утро Вожатый выглядел замечательно.

– Первый раз за всю жизнь по-настоящему выспался – вот что такое тишина: умиротворение, покой! Весь мир ожил, а раньше ничего вокруг не замечал, ничего не слышал, кругом пиздеж стоял! – обращаясь к Доктору, жаловался Вожатый.

– Вот и отлично, – поддержал Доктор. – Даже я от них подустать успел. У меня хоть дом подальше, а разговоров и там хватает. Позавчера двое траву косили, чего только не наслушался – та, та, та, та, та!!! Как пиявки, языками друг к другу присосались, никакого спасу нет!

Вожатый кивнул.

– Окно откроешь, – и пропадите вы пропадом! – гундосят без умолку, – продолжал Доктор. – Какая уж тут тишина!

– Да, нелегко за тишину бороться, очень нелегко. Повсюду пустозвоны замаскировались, – подтвердил Вожатый.

– Так что и меня замучили, – говорил Доктор, – здорово, что Вы их к чертям прогнали. Пока новых наберут, пока они пообвыкнутся, освоятся, месяц, а может, два пройдет, но потом все равно, разгалдятся, посмотрите!

– Точно, – подтвердил Вожатый, – проверенное дело. Надо всех периодически – на хуй!

– Как круговорот воды в природе, – с улыбкой добавил Доктор.

– Охрану вместе с парковыми рабочими тоже выгнал, и эти говорливые, пожрать и языком почесать – больше ничего не надо! Смысл жизни в разговорах нашли, как в том анекдоте: «А поговорить?» Помнишь?

Доктор заулыбался.

– Теперь будем с тобой в тишине сидеть!

– Не думали набрать охрану из женщин? – предложил Доктор.

– У одного уже была охрана из баб, трое забеременело. Вот тебе и охрана! – хмыкнул Вожатый. – Ладно, пойду пройдусь, ты тут сам без меня прохлаждайся, а мне свежим воздухом дышать положено, а потом – бассейн.

45

Фадеев достал высокую медную турку и решил сварить себе и Доктору кофе. Миниатюрная плитка стояла тут же на террасе. Как делать кофе, Редактор подглядел у Хаза и за пару месяцев превратился в заядлого кофемана. Он делал кофе исключительно, как будто всю жизнь только этим и занимался. Смышленый! Сначала Редактор не торопясь смолол кофейные зерна на медной ручной мельнице, добавил туда, как советовал пакистанец, пару зернышек пахучего кардамона, что придавало напитку неповторимый вкус, потом залил в турку чистейшую антарктическую воду и поставил на раскаленный песок.

– Уже подходыт! – по-хазовски приговаривал Фадеев.

Доктор сидел в кресле-качалке и щурился на летнее солнце, слепившее дворец через широкие, во всю стену, окна. Он слегка покачивался, мелодично поскрипывая сухой плетеной лозой, из которой было сделано кресло-качалка, и наблюдал за товарищем.

– Приятно пахнет! – потянув носом, отметил Доктор.

– Заканчиваю, заканчиваю! – пообещал Фадеев.

– А где Сам?

– В «Красном море» с Натальей Сергеевной плавает. Вожатый теперь без нее ни шагу.

– Это хорошо! – пожимая плечами, проговорил Доктор. – Уж лучше пусть со своей Наталочкой в бассейне дельфина изображает, чем нам голову морочит!

– Вконец заебал! – не удержался Фадеев. – Вот, пожалуйста! – переливая кофе в чашечку и передавая товарищу, сказал Редактор.

Потом налил себе и уселся напротив. Доктор пил медленными глотками, смакуя. Фадеев выпил быстро и подлил себе еще.

– В турке на четыре порции, тебе налить?

– Не надо. Сердце берегу.

Фадеев выпил вторую чашечку.

– В январе у Хаза юбилей, шестьдесят отмечать будем, – напомнил Доктор.

– Я бы ему, вору, юбилей в Подземке отметил! – хмуро отозвался Фадеев. – Хитрый он, морда пакистанская. За наш счет так обогатился, пиздец! За что его только Вожатый любит. Я бы его, хитрожопого… – и он с ненавистью посмотрел на соседа. – И ведет себя, как хозяин! Рассуждает, руками водит, надувается.

– За столько лет при власти повадкам вельможным выучился, посмотришь – будто принц какой, – согласился Доктор. – А сам – мудак мудаком, до сих пор деньги на счетах пересчитывает!

Фадеев не отвечал.

– Вожатый ему наверняка царский подарок сделает. А мы что?

– Мы люди маленькие, – отмахнулся Редактор.

– Маленькие не маленькие, а подарок делать придется, на всякий случай, не дай Бог, обидится, паскуда!

– Рано пакистанцу на нас обижаться! – хитро подмигнул Фадеев. – Мы ведь друзья, – и заговорщицки добавил, – пока друзья.

Доктор не спеша цедил кофе и не отвечал.

– У меня при Подземке цех ювелирный работает, – продолжал Фадеев. – Собрал я там человек двести талантливых парней. Они из серебра древнерусские вещицы шуруют, один в один, комар носа не подточит! С эмалью делают, и простое серебро, и дутое, и с чернью, и с позолотой, закачаешься красота какая! Чекухи, металл клеймить мы еще год назад опробовали, сейчас любой именник тебе жахнем, хочешь – Овчинников, хочешь – Карл Фаберже, хочешь – братья Грачевы. Вот и Хазу какую-нибудь серебряную хрень изобразим: или ладью под фрукты затейливую, или кубок с крышкой, весь в филигранной работе. Хаз русские шедевры уважает. Я с Оружейной Палаты на образцы гору добра перетаскал, чтобы ребята точные обмеры сделали и все до мелочей совпадало. А ювелиры мои – просто молодцы, потренировались с месяц и пошли клепать. Получается даже лучше, чем в оригинале, вот что значит современная технология!

– Технологии технологиями! – потянулся Доктор, – но вещь-то новодельная будет, сразу в глаза бросится, что подделка. А пакистанец, сам знаешь, какой капризный, ему старину подавай!

– Старину! – хмыкнул Фадеев. – Зароем это серебряное корыто в землю. Месяцок-другой оно под дождиком полежит, в сырой землице потомится, а лучше на то место еще и нассать, чтобы как следует серебришко пробрало. Отлежится, соками родимыми пропитается и превратится в самую что ни на есть старину, в твой любимый ХVIII век, и ни за что от оригинала не отличишь! Хоть куда ее показывай, ни один эксперт в подлинности не усомнится. Я уже таких опытов хер знает сколько переделал, не дурак же, понимаю, что ошибаться в таком деле нельзя. Главное, что по художественному исполнению охуительно получается. Мастера великие мои парни, это главное! Начеканим такого говна и по всему свету раздаривать будем, и экономия, и венценосным мудилам приятно. Завтра тебе в подарок что-нибудь принесу.

– Я что, тоже мудло?! – встрепенулся Доктор.

– Да это я так, к слову!

– Ладно, тащи! – разрешил он.

– А Хаз, по-моему, страшной болезнью болен, неизлечимой, – заговорщицки сказал Фадеев и опять подмигнул. – Только никто об этом, кроме нас с тобой, не догадывается.

– Может, и болен, – отставляя пустую чашечку, ответил Доктор. – С людьми болезни в самое неподходящее время случаются.

– Наставник Москвы, помнишь, какой здоровяк был, а не уберег Бог, окачурился! – вспомнил Редактор.

– Не уберег! – согласился Доктор и закурил.

Они с минуту молчали, глядя друг на друга.

– Слышал, что сынишка за хазовской балериной увивается? Проходу ей не дает?! – спросил Фадеев.

– Знаю! – кивнул Доктор и стряхнул в инкрустированную пепельницу пепел.